– Так вы его знаете? – уточнил капитан.

– Знаю! И он меня вспомнил. Вижу по глазам, что вспомнил. Он у меня молодым механиком на бармалее был, – Крымин исподлобья смотрел на Севастьянова. – Гоните его, Валдис Теодорович. Бедоносец он.

Андрей молчал. Он, конечно, помнил Крымина. На бармалее, так называется на морском жаргоне большой рыболовный морозильный траулер, у них был серьёзный конфликт. И боцман не врал, из–за алкоголя.

– Мне очень жаль, Андрей, – процедурно выразился капитан. – Но вы нам не подходите. До свидания.

«Да, – подумал Севастьянов, когда спустился по трапу на пирс, – ночевать придётся на улице. Ладно. Завтра, может быть, что–нибудь найду». Андрей пошёл по улице в сторону «Пельмени и Пиво» в надежде, что Тая даст что–нибудь съесть в долг. Выпить уж точно не даст, но хотя бы съесть.

В начале Цветочного бульвара Андрей проходил мимо церкви. Рядом с оградой сидел калека и просил милостыню. Он протянул руку в сторону Андрея и что–то невнятно пробурчал.

– Извини, браток, – сказал Севастьянов. – Мне самому впору рядом с тобой сесть и просить людей о помощи.

Калека вдруг стал серьёзен и в глазах его что–то блеснуло. Как будто на грань хорошего бриллианта попал луч солнца.

– Чтобы не сидеть рядом со мной, – уверенным гипнотизирующим голосом сказал калека, – и не разделить мою участь, зайди в храм и помолись за моё здоровье. Это именно то, что тебе сейчас нужно. Поверь.

Севастьянов не говоря ни слова, повернулся лицом к храму, и его рука сама перекрестила Андрея трижды. «Господи, – подумал моряк, – я никогда раньше в жизни своей не крестился. Этот калека какой–то колдун». С этими мыслями Севастьянов вошёл в храм.

Джет Андрея Владимировича приземлился после полудня в семидесяти километрах от Приморского порта. Ближе не было ни одного аэропорта. Через полчаса подали «Шевроле Экспресс» и водитель, в белоснежной рубашке, помчал свиту Севастьянова в Приморский порт. Машина плавно проходила зигзаги горного серпантина. У пассажиров было ощущение, что едут они по ровной автомагистрали. И вот крутой спуск с поворотом. Вдруг машину резко кинуло в сторону пропасти. Водитель с огромным усилием рванул руль в обратном направлении. «Шевроле» накренился и, было полное ощущение того, что через мгновение он сорвется в бездну, на дне которой, вперемешку с огромными валунами, росли острые сосны. Водителю удалось удержать машину на дороге и погасить скорость. Когда «Шевроле» остановился на противоположной обочине, в салоне воцарилась гробовая тишина. Водитель отпустил руль и обмяк. Белоснежная рубашка в одночасье стала мокрой.

– Мать! – в полной тишине все услышали шёпот Ричарда. – Как говорить «раша»: фаша мать «фак».

Ричард ещё несколько раз повторил матерное английское слово. Севастьянов первый пришёл в себя, поднялся и вышел на дорогу. Правое переднее колесо было разорвано в клочья. Андрей посмотрел на водителя, потом опять на колесо и опять на водителя. Потом он медленно поднял непослушные вялые руки и начал аплодировать человеку, сидящему за рулём. Вся свита, наблюдавшая за этим действом из салона, не понимала, что происходит. Только после того как они увидели колесо, вернее его остатки, пассажиры поняли почему шеф аплодировал водителю.

Примерно через двадцать минут подъехала «аварийка». Колесо быстро поменяли. Проверили, не повреждено ли что–нибудь в рулевом механизме и разрешили ехать дальше. В городе, проезжая по Цветочному бульвару, Андрей увидел купол церкви.

– Серёжа, – обратился Севастьянов к водителю, – останови около храма.

Серёжа кивнул и остановил машину прямо напротив ворот, у которых сидел уже известный нам калека. Андрей Владимирович подошёл к воротам храма и остановился. Калека пристально смотрел на богатого человека, но милостыню у него не просил. Андрею показалось, что из глаз калеки сверкнул какой–то невероятно яркий свет.

– Ты что–то хочешь мне сказать? – не очень вежливо спросил Андрей.

– Хотел попросить у вас немного денег, – после продолжительной паузы ответил калека. – Но они мне особо не помогут. Вот если бы вы прошли в храм и искренне помолились за моё исцеление, это было бы кстати.

– Конечно! – согласился Севастьянов. – Как тебя зовут? За кого просить?

– Андреем меня зовут. Просите за Андрея, не промахнётесь, – и опять в глазах калеки сверкнул странный проблеск.

– Меня тоже зовут Андрей.

– Я знаю, – невнятно буркнул калека.

– Что? – переспросил Севастьянов.

– Ничего, ничего! Это я так, о своём. Что взять с больного человека, – ответил калека и, надвинув выгоревшую кепку на глаза, вытянул вперёд костлявую руку.

Севастьянов неумело перекрестился и пошёл в храм.

Глава вторая. Странная просьба

– Вижу, озабочен чем–то, сын мой? – раздался голос совсем близко. – Могу ли я чем–нибудь помочь вам?

Андрей Владимирович обернулся и увидел за спиной священника. Это был человек с добрыми глазами. Немолод, густая борода, сильно тронутая сединой, впалые щёки и острый нос с «греческой» горбинкой. Андрей окинул взглядом помещение храма и удивился. Только секунду назад в церкви были люди. Немного, но были. А теперь он стоял один перед иконой Николая Чудотворца и за спиной у него были только священник да ещё один человек, не очень опрятного вида, ходил по залу с незажжённой свечкой в руке и глазел на иконы. Мужчина был, явно, как и Андрей в храме новичок.

– Чем же вы можете помочь мне? – после небольшой паузы спросил Севастьянов. – Простите, не знаю, как к вам обращаться.

– Отец Василий, – представился священник. – Можно просто, батюшка. Как вам будет удобнее. А помочь вам я могу добрым советом. Доброе слово дорогого стоит. Порой ни за какие большие деньги доброго слова не купишь.

– Кажется мне, отец Василий, не совсем вы правы, – вступил в полемику Андрей. – В современно мире за деньги можно купит всё. Даже много добрых слов.

– Сложно спорить с вами, – спокойно и уверенно вёл беседу священник. – Возможно, ваша правда. Но только, в вашем мире, понятие правды несколько другое. Вы, я вижу, человек состоятельный и в той среде, в которой вы обитаете, действительно возможно купить много добрых слов. Только, сын мой, это будет товар. А здесь я вам предлагаю искреннюю душевную помощь. Не за деньги, а от чистого сердца.

– Всё что от чистого сердца и не за деньги, отец Василий, – продолжал возражать Андрей Владимирович, – то от бедности. За всё в этой жизни надо платить. За всё. Вон посмотрите, – Андрей указал на неопрятного молодого мужчину, ходившего от иконы к иконе. – Он, этот человек, для того чтобы что–то попросить в вашем храме, купил свечку. То есть оставил деньги вашей церкви. А деньги оставляют в обмен на товар. Это закон жизни. Сможете ли возразить?

– Вы сейчас рассуждаете как в своё время коммунистические проповедники: «Вот, – говорили они, – полетел Юрий Алексеевич Гагарин в космос и не увидел там Бога. Значит, Бога нет». Железная логика. Если не видно или нельзя потрогать, значит, этого нет. Неправда. Мы же не видим земного притяжения, например. Или любовь между мужчиной и женщиной. Мы многого не видим глазами, но чувствуем это. А если человек это чувствует – это есть. Отрицать такое глупо.

Увлекшись дискуссией, ни Андрей, ни отец Василий не заметили, как неопрятный мужчина, ходивший по залу со свечкой, подошёл к ним вплотную и внимательно прислушался к беседе. Это был моторист Андрюха Севастьянов. Он не догадывался, что богатый человек, беседовавший со священником, его полный тёзка и что скоро их судьбы тесно переплетутся.

– Да, – согласился Андрей Владимирович, – глупо. Возможно, во многом вы правы. Простите меня за резкость. Я крайне недоволен сегодняшним днём. Всё против меня. Не могу понять, кого я обидел, где напортачил?

– А почему вы решили, что это вам во вред, а не во благо? – поинтересовался священник.

– Ну какое же это благо, – развёл руками Андрей, – если в одночасье могло рухнуть всё, что я создавал годами.