- Я уже всё решила. Я начну учёбу с начала, с нового семестра. Завтра я напишу директору Уитмора письмо с какими-нибудь объяснениями и просьбой зачислить меня на первый курс.

- Да, это, пожалуй… Это будет разумным решением, - Кэролайн быстро отвела глаза.

Елена хотел было что-то сказать, но, подняв взгляд, увидела спускающегося по лестнице Стефна. Он не сводил глаз с ведьмы, но в них ни на долю секунды не мелькнуло узнавание. Гилберт стиснула зубы, сдерживая досаду: ей, как и каждому в этом доме было понятно, что последние два часа он вместе с Мередит Фелл хлопотал над бесчувственной Кэтрин, и даже появление в доме Бонни не заставило его появиться в гостиной раньше. Наблюдая за ним, Елена должна была признать, что, вероятно, сильные чувства толкают его на то, чтобы вновь и вновь сохранять жизнь Кэтрин, но девушка попросту не хотела с этим смириться. Она не желала принимать того, что девушка, которую она так отчаянно ненавидела, ненавидела всеми фибрами своей души, вновь завладела Стефаном, который так же её ненавидел. Возможно, Пирс очень скоро отправится на тот свет – с такой кровопотерей не выживают, если не вмешается чудо – значит, можно немного и потерпеть. Потом Стефан вновь станет самим собой – или, во всяком случае, таким, каким она привыкла его видеть. Нужно только немного подождать.

- Я рад, что ты вернулась, - произнёс Стефан, остановившись на нижней ступеньке.

Некоторое время Стефан не решался подойти к ведьме. Её облик отчего-то стал для младшего Сальваторе неожиданностью, и он попытался отыскать в нём хоть что-то знакомое. Напрасно. Но всё же в той жизни, которую он потерял, они были близкими друзьями, и Бонни Беннет ждала от него приветственных слов, теплоты, радости – всё это отчётливо читалось в её взгляде. Стефан шагнул к ней, заключая девушку в объятия, и тепло, которое он вдруг почувствовал в своём сердце, лучше любых воспоминаний сказало ему о том, как близки они были с Бонни до всех этих ужасных событий. Краем глаза он увидел старшего брата, который, глядя на них, не сумел сдержать удовлетворённую усмешку. Стефан всё ещё был чрезвычайно зол на Деймона за то, как легко и безрассудно он играл чужими жизнями, но теперь он намного лучше понимал причину, ради которой его брат совершил все эти ужасные поступки. Эти тёмные бархатные глаза, смотревшие так открыто, доверчиво, счастливо, и улыбка Бонни, эта всеобщая радость, вероятно, стоили одной ненавистной всем жизни.

***

- Я ещё не видела, чтобы человек потерял столько крови и выжил.

Этот голос казался ей знакомым. Нет, Кэтрин была совершенно уверена в том, что слышала его уже однажды, и, возможно, чувствовала себя так же ужасно тогда. Во всяком случае в её сознании, окутанном странным маревом, этот мягкий голос с нотками изумления навсегда был связан с болью и страхом. Девушка попыталась свернуться калачиком, закрываясь, и отползти подальше от обладателя этого голоса, просто на всякий случай, но чьи-то сильные руки удержали её от лишних движений.

- Я дал ей своей крови, но не уверен, что это поможет.

Этот голос тоже был ей знаком, но, в отличие от другого, он будил в ней чувства, которые она бы не хотела иметь в своём сердце. К этому голосу она тянулась всем своим существом, он сулил ей защиту и ласку. Кэтрин слепо пошарила рукой в поисках тех тёплых сильных ладоней, но пальцы её то и дело натыкались на прохладную гладкую ткань. Простыни. Или саван? Непроницаемая тьма, стоящая перед её глазами, с одинаковой вероятностью могла быть темнотой больничной палаты или спальни или же могилы и заколоченного гроба. И самое страшное, что Кэтрин Пирс не знала, где бы ей больше хотелось оказаться.

- Я сделала, что могла. Теперь всё зависит только от неё.

- Она сильная.

- Она борется, но может проиграть.

Зазвучали удаляющиеся шаги, тихонько закрылась дверь. Приглушённые расстоянием и деревянной преградой, до слуха Кэтрин донеслись другие голоса, которые она различала слишком смутно. Сознание её упорно цеплялось за последнее слово, как будто оно повисло в воздухе, вдруг обретя материальные формы. Кэтрин Пирс никогда не проигрывала, никому. Но почему же сейчас она чувствовала себя такой слабой, как котёнок, и совершенно неспособной бороться? Ей хотелось рассмеяться в лицо незнакомке, пророчащей ей провал, доказать ей, что она не права, но и на это сил у девушки тоже больше не осталось. Впрочем, и это чувство не было для неё в новинку. Возможно, что-то подобное уже происходило с ней однажды. Возможно, когда-то она уже лежала распластанная, раздавленная, мечущаяся в пучине отчаяния и необъяснимого страха перед тьмой, окутавшей её. Но тогда она нашла выход – она точно помнила это. Значит, должна найти и сейчас. Она должна вернуться к жизни, к Стефану и своей недавно обретённой дочери, к тому немногому, что ей ещё дорого в этом мире… к боли и разочарованиям, подстерегающим её на каждом шагу, к ненависти, окружающей её… Хотела ли она этого? Или проще раствориться в этой убаюкивающей тьме, отдаться ей, превратиться в песчинку, атом, пыль?

Кэтрин почувствовала движение совсем рядом с собой и вдруг вздрогнула. Что несло в себе оно, угрозу или доброту? Она была слепа и глуха, беспомощна перед незнакомцем рядом с нею, и это могло стоить ей жизни. Инстинкты, всегда говорившие в ней громче других чувств, сработали тотчас же, и Пирс забыла о своих недавних сомнениях, о мимолётном желании умереть и раствориться в небытие. Сперва она должна удостовериться в том, что жизнь её всё ещё в её руках, принадлежит ей, что решать, жить ей или умереть, может одна лишь Кэтрин Пирс. Огромным усилием воли девушка заставила себя открыть глаза. На неё внимательно смотрели такие знакомые зелёные глаза, и на сердце у Кэтрин тотчас стало невероятно легко.

- Очнулась, - заметил Стефан.

Она мгновенно узнала этот голос, который всего несколько минут убеждал сомневающуюся незнакомку в её силе. Но теперь этот голос был совсем другим, пустым и тусклым, и говорил вампир словно бы нехотя. Кэтрин попробовала что-то сказать, но ей едва удалось разлепить пересохшие губы, чтобы сквозь них вырвалось невразумительное сдавленное шипение. Стефан сейчас же подал ей стакан воды с прикроватной тумбочке, и девушка жадно припала к сосуду с прохладной жидкостью. Вода перелилась через край, намочив простынь и ночную рубашку Кэтрин, стекала по подбородку, но в эту минуту ей было плевать на всё. Вода означала жизнь, и в эти мгновения Пирс окончательно поняла, что она всё ещё не готова распрощаться с жизнью, как бы ни мало радостей было в ней. Отставив опустевший стакан, она вытерла тыльной стороной ладони губы и вопросительно посмотрела на Стефана.

- Ты потеряла много крови, - только и сказал он.

На языке у Кэтрин вертелось много слов и ещё больше вопросов: от благодарностей и слов любви до упрёков и жалоб. Но сказала она только одно, то, что больше всего волновало её и заставляло сердце неистово плясать в груди:

- Надеюсь, это действительно ты.

Мгновения тишины казались ей вечностью. Если это Сайлас, ещё одна его подлость, она найдёт способ умереть здесь и сейчас, лишь бы только не оказаться снова в его руках.

- Сайлас мёртв, теперь уже точно, так что сомнений никаких, - усмехнулся вампир.

Протянув руку к шее, Кэтрин обнаружила там пластырь. Все ощущения потихоньку возвращались к ней, и теперь девушка чувствовала, как неприятно тянет кожу в том месте. Возвращались и воспоминания: Стефан, вдруг обернувшийся её самым худшим кошмаром; Деймон, внимательно наблюдающий за её медленной смертью; Елена Гилберт, её собственное отражение, и выражение ужаса в её карих глазах. Должно быть, там бы и Стефан, и, должно быть, именно он и вырвал её из лап смерти.

- Надеюсь, оно того стоило, - сухо проговорила Кэтрин.

- Я советую не спрашивать, стоила ли жизнь Бонни твоей у Деймона или Елены. Ответ тебе не понравится.

Брови девушки поползли вверх.

- А-а-а, Бонни Беннет, вот как? Деймону всё-таки удалось воплотить свои грёзы в жизнь? Надеюсь, малышка Елена довольна?