- Я не верю, - выплюнул он. – Предчувствие у тебя работает только на защиту твоей потрепанной шкурки.

Девушка задохнулась от колючей обиды. Быть может, впервые в жизни она действительно хотела помочь кому-то, по-настоящему отдавала этому все силы, но вместо того просто билась о каменную стену недоверия и презрения. И этот неравный бой отнимал все силы, так, что на что-то большее уже сил не оставалось. Но, несмотря на наполненный презрением взгляд вампира, словно не слыша его жестоких слов, оставшись совсем одна со своим предчувствием неминуемой беды, она нашла в себе силы гордо расправить плечи и одарить Деймона своим самым колючим взглядом.

- Хотела бы я, чтобы ты пожалел о своих словах, но не хочу, чтобы что-то случилось со Стефаном.

Произнеся эти слова, она быстро вышла из комнаты, чтобы Деймон не увидел её слёз. Что ж, после сотен лет лжи и предательства ей стоило ожидать, что ей не будут верить, что её благие побуждения будут осмеяны, а помощь – отвергнута. Но она никогда не думала, что это будет настолько болезненно.

Когда затихли её шаги, Деймон попытался снова заснуть. Но ничего не получилось: слова, произнесённые Кэтрин, никак не желали идти у него из головы, хотя и казались откровенным бредом. Как он мог ей поверить, когда Стефан всё лето был рядом с ним, и никакие опасности ему не грозили? Да, его брат немного изменился: он стал жёстче, насмешливее, прежний спокойный и мягкий Стефан исчез, уступив место насмешливому и саркастичному, немного жёсткому вампиру. Но, разве Деймон вёл себя по-другому, когда ложь Кэтрин разбила ему сердце? Нет, он стал таким же, даже ещё хуже, и поэтому он не мог винить брата в том, что свою боль от разрыва с Еленой он скрывает под панцирем из этого насмешливого равнодушия.

***

- Ничего не хочешь мне сказать?

Вспышка ночника озарила тёмную комнату. Кэролайн остановилась у края освещённого круга, отводя взгляд от подруги. Елена же поудобнее села на постели, сверля Форбс пытливым взглядом, в котором не могла скрыть осуждения. Наконец, помолчав с минуту, блондинка подняла на Елену глаза и гордо вздёрнула подбородок.

- Нет.

- У нас и без того немало проблем, не хватало ещё Клауса.

- Каких проблем?! – воскликнула, пожав плечами, Кэролайн. – Кто-то покрывает вампиров в колледже – так что ж? Нам это как раз на руку, не находишь?

- На руку? – прищурилась Елена. Она была удивлена, что всегда осторожная Кэролайн так легкомысленно относилась к тому, что сохранение их секрета висит на волоске. – Тот, кто покрывает эти убийства, знает о вампирах, знает, как их распознать, и как убить. Это-то пугает меня больше всего.

- Тот, кто хотел бы убить вампира, не стал бы заминать дело Меган.

Слова Форбс были не лишены здравого смысла, но всё равно Елена не могла отогнать от себя безотчётную тревогу. Став вампиром, она сразу же уяснила себе одну из непреложных истин вампиризма, самую важную: никто не должен знать. Едва кто-то догадается – и это сразу же станет бомбой замедленного действия, грозящей в любой момент разрушить твою жизнь. И теперь, поняв, что есть в Уитморе кто-то, знающий вампиров, она уже не могла так же беззаботно притворяться обычной студенткой. Хотела бы она влезть в голову каждого из студентов и преподавателей, чтобы узнать, кто ещё хранит секрет о потусторонних монстрах, но это было невозможно. А потому равнодушие, с которым Кэролайн восприняла новость о деталях убийства Меган, задело её.

- Мы всё равно должны узнать, кто это сделал.

- Что может быть проще? – снова пожала плечами Кэролайн. – Свидетельство о смерти Меган подписано неким доктором Максвиллом. Он преподаёт биологию.

Елена усмехнулась.

- Предлагаешь вот так просто подойти и спросить у него? – в её голосе сквозила насмешка, которую она не смогла скрыть от подруги, и Форбс ответила на её слова ехидной ухмылкой.

- Как знаешь, дело твоё. У меня есть дела поважнее, - забравшись под одеяло, бросила блондинка.

Гилберт сжала кулаки. Когда это Кэролайн успела проникнуться к Клаусу таким участием, что большую часть своего свободного времени проводила с ним? Елена даже знать не хотела, что они делают, оставаясь наедине: к Древнему она испытывала сильнейшее отвращение, подпитываемое страхом, и это отвращение к её собственному ужасу потихоньку начинало марать и образ Кэролайн. Наверняка, только ужас, случившийся с Бонни, и отчаяние, в котором с момента похорон Беннет пребывала Кэролайн, толкнули её навстречу Клаусу. Но Елена не могла допустить, чтобы древний монстр сделал из милой хохотушки Кэр своё подобие в женском обличье, поэтому она сдержала свою злость и заговорила спокойно.

- Клаус?

- Бонни, - парировала Форбс, усмехаясь в темноту.

Несомненно, Клаус притягивал её: его шарм, его юмор, его преувеличенно учтивое отношение к ней. Казалось, Майклсон начисто забыл, что когда-то и Кэролайн мечтала о его смерти наравне со своими друзьями, обманывала и завлекала его в западню. На том балу-маскараде, где он вытащил её из пучины уныния и боли, они словно заново познакомились, оставив за границей своих отношений всё, что было с ними раньше. Ей было легко и приятно с ним, он развлекал и смешил её, отгоняя от неё грусть, ставшую постоянным спутником Кэролайн после смерти подруги. Но, самое главное, Клаус давал надежду. Никогда ещё она прямо не просила его помочь вернуть Бонни, но одна только мысль о том, насколько всесилен был Клаус, ставший гибридом, вселяла надежду в измученную отчаянием душу девушки. И почему-то она была уверена, что, когда настанет момент, Клаус не откажет ей.

- Бонни?! – при упоминании подруги, которой Кэролайн пыталась прикрыть свою интрижку с их злейшим врагом, Елена едва не забыла о своём намерении держаться ровно и спокойно. – Что ты хочешь этим сказать?

Отзвуки ярости в голосе Гилберт не ускользнули от блондинки, но она всё же ответила на вопрос:

- Клаус силён. У него есть ведьмы, есть гримуары, есть власть над магическим миром… Он поможет нам вернуть Бонни, Елена.

- Её нельзя вернуть, разве ты ещё не поняла? Клаус тебя просто дурачит! – она порывисто обернулась к подруге, но не смогла в полутьме разглядеть выражение её лица.

- Может, и дурачит. Но он единственный, кто не говорит мне, что это невозможно, - сглотнув противный ком слёз, подступивший к горлу, она передёрнула плечами, - и это дорогого стоит, поверь.

- Почему ты думаешь, что одной тебе тяжело? Почему думаешь, что я не оплакиваю Бонни, как ты?..

Кэролайн вскочила с постели, глаза её сверкали слезами и вызовом.

- Вот именно! Ты – оплакиваешь, и все остальные тоже! Я же хочу сделать что-нибудь, чтобы вытащить её из этого проклятого вампирского чистилища! Вот только никто не хочет понять этого, и принять ту единственную помощь, которая действительно значима.

- Помощь Клауса?! Подумай о Тайлере! – Елена так же вскочила со своего места. Слова подруги разрывали её сердце, но голос разума неустанно твердил о том, что стоило побороться за живых, раз уж потягаться со смертью, сдобренной магией, они не могли. – Клаус убил его мать! Что скажет он, когда узнает, что ты так задушевно дружишь с тем, кто причинил ему столько боли?! А я? Ты сама? Деймон, Стефан, Джереми! Мы столько страдали из-за него, он играл с нами, как с марионетками, он забирал жизни тех, кого мы любили, - при мысли о Дженне горло запершило от слёз, - а ты вновь впускаешь его в нашу жизнь! Мало того, сама приглашаешь!

Выражение её лица изменилось, словно все мышцы окаменели, стало замкнутым, и лишь глаза на бледном лице Кэролайн продолжали лихорадочно сверкать. Елена хотела сказать ещё что-то, но враз изменившаяся подруга испугала её, заставила сдержать колкие слова, которые вот-вот должны были слететь с её языка.

- А где Тайлер? – горечь зазвучала в её голосе. – Разве он здесь и поддерживает меня? Разве ты поддерживаешь? Или Деймон? Стефан? Может, Джереми? Нет! – истеричные нотки проскользнули в полный боли крик. – Вы все сдались! Вы опустили руки, а я не хочу отступать. Я борюсь за Бонни, борюсь одна, но не получаю за это никакой благодарности. Только упрёки! А Клаус ни в чём не упрекает меня, наоборот, он дал мне надежду, призрачную, но надежду, за которую я собираюсь держаться до последнего.