Молли Бренсон улыбалась, вынимая кекс из духовки. Энтузиазм Сибил несколько поутих, а, значит, девушка вскоре сможет реально взглянуть на вещи. Что касается Тома, он молча прихлёбывал чай, но казался очень недовольным. Что ж, как и он, и любой другой человек, она имела право на свою точку зрения. Ей больше бы хотелось увидеть в качестве невесты Тома пусть даже сироту Кэтлин, но трудолюбивую и ровню им, нежели эту англичанку из совершенно иного мира.

Очень скоро, даже не допив чай, Сибил извинилась перед Томом и его матерью и, сославшись на головную боль и усталость от поездки, удалилась в спальню, теперь отведённую ей. Молли с Томом остались в гостиной вдвоём и какое-то время молча слушали шуршание и шаги за дверью. Том остановил на матери задумчивый взгляд, от которого ей стало неуютно.

- Надеюсь, с улыбкой прервала молчание миссис Бренсон, - ты не думал, что я стану помогать твоей невесте переодеваться ко сну и одеваться по утрам?

Парень фыркнул, поставил чашку на стол, поднялся и повернулся к Молли спиной.

- Сибил не нуждается в этом, - услышала она голос сына. Затем Том повернулся к ней и прямо посмотрел матери в глаза. – Она совсем не такая, как люди её круга, даже как её семья. Я надеюсь, со временем ты сможешь её полюбить.

Ему действительно этого хотелось. Том искал гармони, и теперь, когда Сибил ответила на его чувства, он потянулся в Ирландию, к родной матери, на родную землю. Здесь ему даже дышать стало легче. А его мать… он действительно хотел заслужить её одобрение, и надеялся, что обаянию Сибил это удастся легче, чем его уговорам и письмам. Под этой крышей Молли Бренсон значила ничуть не меньше, чем вдовствующая графиня Грэнтэм – в Даунтоне; после смерти мужа она сама растила их с братом и служила опорой овдовевшей, оторванной от деревенской родни сестре, особенно теперь, когда Тимоти убили, и тётушка Мэг осталась одна с четырьмя дочерьми. Но позволить матери растоптать Сибил он тоже не мог, как она не позволила своим родным растоптать его.

- Едва ли, - покачала головой Молли, - я смогу полюбить кого-то, кто станет причиной разбитого сердца моего сына.

Том удивился.

- С чего ты взяла, что Сибил разобьёт мне сердце?

- Разве будет по-другому, когда она уйдёт?

- Она не…

- Послушай, Том, - заговорила она, и с каждым её словом страх всё глубже запускал когти в душу Бренсона, - быть может, она и сама этого ещё не понимает, но однажды ей прискучит эта игра в романтическую любовь, а наш быт и образ жизни станут вызывать отвращение. Если она не дура – а она не кажется мне такой, – она уедет в Англию, повинится перед родителями и вернётся к прежней жизни. Хорошо, если это случится до свадьбы, потому что иначе она возненавидит тебя за то, что ты втянул её в это и привязал к себе. И я уже не говорю о том, какой станет её репутация, а люди её круга высоко ценят это. Что ж, Том, уже поздно. Пора ложиться спать, ты устал после долгого пути, а мне завтра рано на работу – миссис Брайтли требует закончить подвенечное платье для одной из таких леди, - она покосилась на запертую дверь спальни, - до послезавтра. Мне жаль, что тебе придётся калечить спину на этом старом чудовище, - она похлопала ладонью по спинке дивана, - но это благородный поступок.

Она удалилась в свою комнату, на прощание запечатлев на щеке сына лёгкий поцелуй, который ничуть не успокоил Тома. Он остался один на один со своими страхами, порождёнными жестокими словами матери.

***

Сибил не спалось. Прислушиваясь к тишине чужого дома, к обычным ночным звукам, таким безликим и таким непривычным, девушка переворачивалась с боку на бок, вновь и вновь прокручивая свои и чужие слова, сказанные за этот бесконечный день, свои и чужие улыбки, взгляды, жесты. Войти в дом Тома в качестве его будущей жены оказалось труднее, чем она себе это представляла. А его мать, пусть Сибил прекрасно знала её отношение к их безумной затее, оказалась женщиной более жёсткой и прямолинейной, чем девушка ожидала. Разве что прямо не указала ей на дверь, да и то из уважения и любви к сыну. Но уже сейчас Сибил понимала, что ей придётся хорошенько потрудиться, чтобы доказать миссис Бренсон всю серьёзность её намерений и силу её чувств к Тому. Она видела, что мать Тома не верит в её любовь, в её решимость и возможность стать такой, какой Сибил намеревалась стать. Это выражение глаз и лица её… девушка хорошо помнила его: так же смотрел на Тома её отец в гостиной Даунтона и потом, на кладбище. Невесело усмехнувшись, мисс Кроули подумала о том, что Молли Бренсон и Роберт Кроули, лорд Грэнтэм прекрасно поладили бы на почве осуждения поступка их детей.

Она выбралась из-под одеяла и, накинув халат, вышла в пустую и тёмную гостиную. Несмотря на то, что эту комнату едва ли можно было сравнить даже с самой маленькой комнатой Даунтона, обставлена она была с любовью и заботой, и от каждой вещи веяло теплом. Сибил видела, как преобразился Том, переступив порог этого дома: здесь он был хозяином, свободным от чьих-либо приказов, принадлежал лишь себе одному. Несмотря на то, что Бренсон хорошо исполнял обязанности шофёра в Даунтоне, девушка видела, как тяжело ему было там, особенно в последние месяцы, ведь на самом деле он был предназначен для чего-то лучшего, чем изо дня в день возить богатых аристократов, куда им вздумается. Отвлёкшись, она не сразу заметила более светлый прямоугольник распахнутой двери и чёткий силуэт в этом прямоугольнике, в котором Сибил без труда узнала Тома. Стараясь двигаться как можно тише, чтобы за закрытую дверь комнаты миссис Бренсон не долетело ни звука, она подошла к Бренсону.

- Не спится? – прошептала она.

Том вздрогнул: похоже, он не ожидал сейчас встретить её на пороге дома.

- Надеюсь, когда я опущу глаза, я не увижу чемоданов в твоих руках, - глухо проговорил он, не оборачиваясь.

Сибил рассмеялась, заглушая смех ладошкой. Она обратила внимание, что на нём тот же костюм, в котором он приехал, только парень снял пиджак, расстегнул жилет и распустил галстук. Видимо, сон бежал Тома. Девушка встала рядом с ним и несмело приобняла его за талию. В ответ Бренсон прижал её к себе, стараясь игнорировать тепло юного прекрасного тела, предательски просачивающееся через тонкую ночную рубашку и халат, наброшенный на неё.

- Это был действительно трудный день, но меня не так-то легко испугать. Впрочем, - она помолчала несколько мгновений, - я действительно думала, что с твоей матушкой будет проще.

Ответом девушке было молчание. Когда она подняла на Тома взгляд, то увидела на его лице такое хорошо знакомое выражение оскорблённого достоинства: губы плотно сжаты, глаза опущены; каждая морщинка говорила о том, что он тяжело переживает любое напоминание об их социальном неравенстве.

- Это почему? Потому что моя мать – всего лишь дублинская швея?

Она отстранилась от него, разрывая столь необходимый им обоим контакт.

- Том, прошу тебя… - начала было она, но вдруг почувствовала, что злится на Тома. Такое бывало прежде лишь несколько раз, и то только когда Сибил чувствовала, что его воля берёт верх над её волей. Разве она не сделала всё, что от неё зависело, чтобы доказать ему свою любовь и готовность быть с ним рядом в любых условиях? Почему он всё ещё сомневается в ней? Почему он придаёт значение таким, на самом деле, неважным вещам? – Наверное, я действительно думала, что будет проще… ведь я считала, что простые люди вроде тебя свободны от классовых предрассудков. Спокойной ночи, Том, - она приподнялась на носочки и коротко коснулась губами его щеки, но этот прохладный поцелуй лишь показал Бренсону, что девушка обижена на него.

По-прежнему глядя на звёздное ирландское небо, Том слушал удаляющиеся шаги Сибил. Он был не в силах обернуться и увидеть, что она уходит, пусть даже она уходила лишь в соседнюю комнату. Страх того, что Сибил разочаруется в выбранном пути, всегда подспудно живший в нём, теперь опутал парня ледяными вервями, Он прикрыл глаза, мысленно ругая себя последними словами. Не таким он надеялся увидеть этот день, не таким должно было быть его окончание. Но колкие слова сорвались с губ сами собой, жаля, раня, проводя меж ними невидимую черту, которой не было со времён их объяснения в Даунтоне. И теперь им придётся приложить немало усилий, чтобы стереть её.