— Он в порядке?
— Он жив, — ответил Генрих, уходя от печальных подробностей. Об этом они поговорят позже. Спешить-то уже некуда. — Сумел уйти от фрегата А+, сейчас находится на одном из кораблей Звездного патруля, к нему летит Дредд.
— Я бы хотел с Артуром поговорить.
— Позже поговоришь, ему сейчас не до тебя: его армия скоро схлестнется с армией Верховного Жреца, и он присоединит к своему королевству оставшиеся шесть планет.
— Мы ведь будем за этим наблюдать?
— Конечно! — выкопал из тумбочки кристалл управления визором Генрих. Включил огромный экран, разделил его на сектора, передающие изображение с разных точек наблюдения. — Наш флот держит ситуацию под контролем, но Дредд запретил Стефану вмешиваться.
— Он мудр не по годам, — преисполнился благодарности к Гарольду Арман.
— Это да. Не то, что его клон.
— А что не так с его клоном?
— Элизабет его уничтожила.
— Как-то ты не очень этим доволен.
— Я разочарован, — проворчал Генрих. — Какой-то он получился… никакой. Ни тебе толп приверженцев, ни мятежа, ни подлянок. Бегал по Вселенной бестолково, суету сеял, а толку — ноль. И Элизабет подставился, как последний дурак.
— Он сделал то, чего ты от него хотел — отвлек внимание Верховного Жреца от настоящего Гарольда, так что не надо тут тень на плетень наводить.
— Тень на плетень… Арман, а ты знаешь, что такое плетень? — сменил тему Генрих.
— Персиваль сказал, что наши далекие предки так раствор называли, из которого здания возводили. Если нарушить технологию, наведя тень на плетень в процессе стройки, то дома рушились.
— Надо же… И охота Персивалю в древних фолиантах копаться? Не сын, а ходячая энциклопедия. Занялся бы чем-нибудь полезным!
— Мне кажется, ты к нему несправедлив, — задумчиво сказал Арман. — Он не правитель, не воин и не финансист, но все это есть в Гарольде, так почему бы не позволить ему заниматься чем-то другим? На должности Главного Казначея он совершенно бесполезен.
— Как и на десяти предыдущих.
— Отдай в его распоряжение Министерство Культуры.
— Шутишь? Персиваль — блядун, каких поискать! Чему он нашу молодежь учить будет? Камасутре? — возмутился Генрих.
— Кстати о камасутре, — промурчал Арман, распуская руки. — На какой странице мы остановились?
— Ну ее нафиг, любимый. Персиваль эту древнюю книженцию нашел? Вот пусть сам над ней кости и ломает.
…
Территория Содружества. Туманность Галопеи. Орбита Ариадны. «Форсаж».
— Артур, я выгнал всех. У нас очень мало времени на то, чтобы обсудить очень серьезные вещи, — бросил шлем на пол Гарольд.
Упал на колени рядом с любимым. Живой! Господи ты боже мой, живой! Вселенной здорово повезло, потому что за то время, что он летел сюда, его накрыло понимание: если Артура рядом с ним не будет, то Судья Дредд рано или поздно похоронит в своих бездушных глубинах человека по имени Гарольд. Что ждет народ, если им управляет кусок камня, для которого Закон и Порядок — святыня? Репрессии, тюрьмы и смерть, ведь безгрешных людей не бывает, а настоящая жизнь, как ни крути, это вечный Хаос.
Гарольд исцеловал порезанное осколками лицо, коснулся заветной родинки большим пальцем и залепил капсулой в переносицу, накрывая неподвижные глаза Артура регенерирующей повязкой. Если остался хоть один живой атом, она рано или поздно восстановит все. Десять лет, двадцать, пятьдесят… Какая разница? Главное — не терять надежду.
— Что ты хочешь обсудить? — прошептал Артур, не двигаясь, не отвечая чутким пальцам, не реагируя на ласковые губы и не веря в то, что Гарольд будет любить его таким. — Мою слепоту? Мою никчемность? Или мое унизительное будущее в четырех стенах вдали от тебя?
— Я никогда и никуда одного тебя больше не отпущу. Ты понял меня? Мы всегда будем вместе.
— Что за бред ты несешь? — взорвался Артур. Рванулся с больничной кровати черт знает куда, но упал обратно, придавленный неумолимой рукой Гарольда. — На хера будущему Императору муж-слепец?! Это же святотатство! Ладно бы мне ноги оторвало, но глаза! Их невозможно восстановить! Это конец всему.
— Любимый, возьми себя в руки…
— Я лучше эти самые руки на себя наложу!
— Хрясь! — отвесил Артуру жестокую затрещину Гарольд.
Смахнул слезы со своих глаз. Сжал зубы, глотая эмоции. Им нельзя поддаваться! Только не сейчас! Кто будет сражаться за Артура, если не он?
— Не понял, это что сейчас такое было? — после секундного замешательства спросил Артур. — Ты что — меня ударил?!
— Да.
— Охренел?! — зарычал Артур, на этот раз успешно подрываясь с лежанки. — Я лежу тут, слепой, несчастный и опустошенный, а ты мне оплеухи отвешиваешь?!
— Да.
— Убью нахрен, ублюдок бесчувственный!
Гарольд позволил скользнуть первому удару в корпус по касательной, подставил под кулак плечо и пропустил чувствительный хук слева в челюсть, после которого Артур взвыл, схватился за руку и рухнул обратно на кровать.
— Бангалор тебя раздери, Гарольд! У тебя даже челюсть каменная!
— Зато сердце у меня не каменное, — встал на колени между его ног Гарольд. Обхватил голову Артура руками, коснулся родинки губами. — Не время психовать и жалеть себя, король Пендрагон. Время мстить врагам и отбирать у них планеты. Если ты найдешь в себе силы обратиться к своим подданным с речью прямо сейчас, то станешь легендой не только для нашего поколения. За своего короля — слепого, покалеченного, но ни на минуту не усомнившегося ни в своих силах, ни в друзьях, ни в решениях, они порвут на клочки всех.
— Наверное, так оно и будет, но я… Я во мраке, Гарольд. Ты не представляешь, каково это, когда в голове абсолютный мрак. Он поглощает меня!
— Потерпи чуть-чуть — и тебя поглощу я.
— Нашел время думать о постели, — не сдержал усталую улыбку Артур.
Запустил руки в шелковые волосы любимого. Может, он прав, и все не так страшно, как казалось? Да, зрения нет, но ведь есть остальное: мозги чтобы думать, сердце чтобы чувствовать и тело чтобы получать удовольствие.
— Помнишь, однажды я сказал, что верю в то, что ты никогда не подведешь меня и не разочаруешь? — поцеловал его в губы Гарольд.
— Помню.
— Самое время доказать Вселенной, что Имперские Судьи не ошибаются.
— Знаешь, за что я люблю тебя? — после долгого молчания спросил Артур.
— Нет. За что?
— За то, что ты хитрый, упрямый и жестокий сукин сын, который никогда не сдается.
— Я такой, да, но есть одно маленькое, но очень важное уточнение: я сдамся, если потеряю тебя, так что в твоих руках не только мое сердце, но и будущее целой Вселенной.
— Эй! Не смей перевешивать на меня ответственность!
— Поздно. Скоро ты станешь моим мужем и разделишь ее со мной официально. К слову, глаза тебе для этого не понадобятся.
— Ну ты и… засранец.
…
Esivanhempien maa. Последняя граница. Планета 43++. Сторожевой пост.
— Они разделали тебя под орех, Жрец.
Двухметровый бангалор, увешанный цацками на манер новогодней елки, ухмылялся так злорадно, что Леопольд был в одном вздохе от того, чтобы порвать ему глотку зубами. Наверное, он и порвет, потому что крах подпольной империи Леопольда и его вселенское унижение они наблюдали вместе. Со всех ракурсов. После пламенной речи короля Артура, вернувшегося живым оттуда, откуда не возвращаются, журналисты постарались и сунули нос во все дыры полномасштабного показательного побоища, которое оставило Леопольда практически ни с чем. В нем умудрились поучаствовать едва ли не все граждане Содружества, имевшие в своем распоряжении звездолеты и оружие, чего он даже предполагать не мог. Это же неуправляемая свора бешеных собак, а не люди!
Тем не менее те, у кого были приличные военные корабли, присоединились к военному флоту Артура, а те, у кого были жалкие посудины, высадились на поверхности планет Галопеи и с невероятной жестокостью перебили всех священников до единого, освобождая из подземных тюрем тысячи рабов. А чего он хотел от воров, пиратов и контрабандистов, в большинстве своем прошедших войну с бангалорами? Милосердия? Они знать не знали, что это за слово. Его люди тоже этого слова не знали, но в живых их больше не было.
