Я качнула головой, и мне нужно было всего минутку наедине с собой. Я поднялась на второй этаж и вышла на террасу. На улице было холодно, и холод мне впервые был приятен. У меня полились слезы, и я не могла остановится. Мне нужно было слово «мама», хоть я и знала, что не заслуживаю его. В моей жизни есть семья, но так давно не было настоящего семейного тепла.

— Донна, — вырвала меня из раздумий Оливия. — Почему ты ушла?

— У меня немного болит голова, солнышко, — натянуто улыбнулась я, вытирая слезы. — Как тебе вечеринка?

— Мне подарили много подарков, — улыбалась она.

— Я не лучший человек, но я люблю тебя, — присела я перед ней. — Я люблю тебя больше всего на свете.

— Почему ты хочешь, чтобы я жила с тобой?

— Просто я подумала, что хочу видеть, как ты плаваешь в море, катаясь по морским волнам, и показывать тебе, как маяк в тишине живет своей жизнью.

— Ты красивая, Донна, — гладила она мои волосы. — Мне сказали, что, если бы ты не забрала меня, меня отдали бы в детский дом.

— У тебя потрясающие глаза, — сжала я ее в объятьях. — Я так ждала этого дня. Теперь круг замкнулся, и я спокойна. Ты стала такой взрослой.

— Я теперь буду жить с тобой?

— Да.

— Я скучаю по маме и папе, — налились ее глаза слезами.

— Знаешь, скоро будет легче, — поцеловала я ее лобик. — Начнется новый день, и все, чего ты захочешь, однажды обязательно будет твоим.

— Обещаешь?

— Обещаю, милая Оливия, — направились мы в помещение. — Пошли потанцуем.

Она была такой худенькой и миниатюрной для своих лет, и я все время хотела ее обнимать. Мы танцевали, и она смеялась. У нее была улыбка Алекса, хотя все говорили, что она была моей копией. Они просто не замечали такой мелочи. Да им и не нужно было. Они любили Оливию, и этого было более, чем достаточно для меня.

Я пошла за новым бокалом мартини и наблюдала, как моя семья веселилась и принимала с любовью мою дочь. Адам танцевал с ней, смеясь над тем, как она кружилась в его руках.

В отношениях не бывает мелочей. Это тоже урок, который я усвоила очень давно. Невнимание и внимание. Обидные слова и любимые цветы никогда не остаются незамеченными. Люди должны разговаривать, иначе брак будет именно браком, который рано или поздно выбросят, как старые шторы. Не нужно замирать от каждого слова другого человека, но нужно восхищаться им, при этом не теряя себя, своей индивидуальности и не боясь быть разными, даже спустя двадцать лет семейной жизни. Мы люди, а не домашние питомцы, и соответственно не должны походить на своих хозяев. В конце концов, это даже не естественно.

— Я говорил, что скучал по тебе? — прошептал Адам мне на ухо, обнимая сзади за талию.

— Правда? — усмехнулась я.

Мое сердце стучало как ненормальное, готовое в любой момент выскочить из груди. Адам сильно сжал меня в объятьях, уткнувшись носом в шею, и я в свою очередь вдохнула его аромат. Он был таким родным.

Я считаю, что верность — лишь голова. Все эти объяснения: алкоголь, расстояние и т.д. — все это полная чушь. Верность — это нежелание быть с кем-то другим, кроме одного человека. Это отвращение к другим запахам, прикосновениям и даже взглядам. Мы верны своим принципам и воспоминаниям, так почему же не людям? Ты не даешь клятву верности этому человеку, но все равно остаешься верным всему, что связанно с ним. Кроме множества причин, еще потому, что определенный человек становится связанным с тобой, и этого должно быть более, чем достаточно.

— Я так нуждался в тебе, — прокладывал он дорожку поцелуев от шеи к моему уху. — Чуть с ума не сошел.

— Я тоже скучала.

— Что ты скажешь, если я приглашу тебя к себе?

— Я скажу, что с удовольствием бы поехала, — повернулась я к нему. — Но лучше не спешить сейчас.

— Ладно, — взял он меня за руку и направился наверх со мной наверх. — Не задавай никаких вопросов.

Мы вошли в бильярдный зал, и Адам закрыл за нами дверь, прижимая меня к стенке. Его рот захватил мой, и я дала ему то, что он хотел — никаких вопросов. Его язык медленно скользнул по моему, и я наслаждалась. Я знала, что он также получает удовольствие от каждого касания ко мне. Я видела это в его взгляде и чувствовала в прикосновениях. Окунула пальцы в его волосы, и мне было просто необходимо держать Адама. Мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Я скучала по нему настолько сильно, что почти задыхалась каждый день эти чертовы две недели подряд.

Адам скользнул рукой, поднимая мою юбку, и обхватил ягодицы.

— Ты без нижнего белья, — прошептал он.

Я лишь качнула головой, и Адам двинулся дальше, встречая влажность, причиной которой был он сам. Его дыхание было тяжелым, и он склонил свой лоб к моему.

— Адам, — застонала я, откидывая голову назад.

Я хотела кричать и царапать его обнаженное тело, заявляя свои права на него. Я никогда не была уверена в Адаме до конца. Да и кроме того, когда мужчина хочет, чтобы женщина была рядом с ним, он зовет ее замуж. Это простая истина. Он хочет привязать ее к себе, пусть и самым примитивным способом. Но я наслаждалась Адамом прямо сейчас, отталкивая эти мысли подальше. «Подумаю об этом завтра» — идеальная фраза на каждый день.

— Трахни мои пальцы, Донна, — зарычал Адам. — Давай.

Его хриплый голос возбудил меня еще больше. Мне не нужно было больше ничего, чтобы взорваться, кроме его пальцев и грязных слов, которые эхом отдавались в моих ушах. Мое тело дернулось, когда имя Адама сорвалось с моих губ.

— Прекрати говорить, — произнесла я с мольбой. — Прекрати.

Адам сильнее прижал меня к себе и провел языком по моей шее.

— Я люблю тебя, Адам, — закусила я его плечо. — Я люблю тебя, как человека, без которого не могу жить.

«Мы ведь не выбираем, в кого нам влюбляться. А если уже влюбился, особенно такой безумной, всепоглощающей любовью, когда люди не могут прожить друг без друга ни минуты, — как можно отпустить такую любовь?» Джордан Белфорт.

Мы вернулись в зал, и я понимала, что моя уже далеко не идеальная прическа и чуть мятая юбка говорили о том, что мы не вели с Адамом светские беседы за чашкой зеленого чая.

— Потанцуй со мной, — сказала я.

— Может, мы сначала выпьем? — улыбался он.

— Если ты со мной не потанцуешь, я умою тебя твоей выпивкой.

Он засмеялся и взял меня за руку, выводя на танцпол. Адам положил руку на мою поясницу и притянул к себе, всматриваясь в мои глаза.

— Я люблю тебя, Донна, — поцеловал он мое плечо. — Ты счастлива?

— Да, — искала я глазами дочь, и когда увидела ее с Брайаном, снова повернула взгляд к Адаму, прижавшись своей щекой к его ключице. — Да, теперь я счастлива.

Адам отошел от меня с улыбкой на лице и, подойдя к музыкальной системе, сделал музыку тише и взял в руку микрофон.

— Донна, — остановил он взгляд на мне. — Ты такая сумасшедшая. Ты такая жесткая и ранимая в то же время. Ты забаррикадировала свою душу, но в то же время ты чересчур открыта. Такая слишком чересчур во всех смыслах этого слова. Нервируешь меня, в то же время сама никогда не нервничаешь. Ругаешься, но такая ласковая. Иногда у меня складывается такое впечатление, что ты ненавидишь людей. Нет, не так, — начал он приближаться, когда все затихли, переводя взгляд с меня на Адама. — Ты ненавидишь взрослых, в то время, как, кажется, любишь каждого ребенка на земле. Ты за справедливость, и твое сердце научилось слушать твой разум. Кажется, ты первый человек во вселенной, который смог это сделать. Ты так много знаешь и демонстрируешь это с улыбкой на лице. И я в свою очередь с восхищением ловлю каждое твое слово. Ты всегда придешь на помощь, Донна Картер, — притянул меня к себе Адам, и я сжала в руках его рубашку, чтобы не упасть. — И тебя так легко любить. Ты так хорошо готовишь, и, черт возьми, я восхищаюсь тобой. Это то, что я просто не в состоянии объяснить. И это впервые в моей жизни. Все, что связано с тобой, впервые в моей жизни, потому что каждый мой миг сопровождается мыслями о тебе. С тобой бывает плохо, но без тебя нереально. Ты читаешь столько книг, о любви в том числе. Да что уж там, почти все они о любви, но все же твою нежность уловить практически нереально. Я люблю тебя, Донна. Я понял это с первой секунды, как увидел. И самое главное, — опустился он передо мной на колено. — Ты станешь моей женой? Вы, две мои самые любимые девочки, примете меня в свою жизнь?