— Нет, он платит мне деньги и говорит правду, в отличии от тебя. И я больше не позволю тебе указывать мне, что должна делать, а что нет. Я хочу правды, и пока ее не услышу, ты знаешь, где находиться дверь, — мой голос сорвался на последнем слове, но я выдержала его взгляд.

— Ты не всерьез, Эмили, — подходил он ко мне. — Мы сейчас разбежимся и спустя десять минут будем говорить, словно ничего не произошло.

— Если ты прикоснешься ко мне, я уложу тебя на лопатки, — отошла я. — Во мне слишком много тьмы, и ты только добавляешь ее.

Свою работу я всегда делаю на отлично, но репутация «сложного человека» преследует меня везде. Брайан пытается защищать меня, но наступает на больной мозоль. Я понимаю животных и мертвых, но в отношениях с живыми мне есть над чем работать. Брайан взял ключи от своей машины со стола и вышел за дверь. Я была вне себя от гнева. Моя вина есть в этом, но она ничто по сравнению с враньем Брайана. Я держу секреты, но они не мои, а он хочет связать со мной свою жизнь, не рассказывая о своих демонах. Сам пытается защитить меня от ошибок, совершенно не избегая собственных.

Моя голова закружилась, и как только я собралась снова лечь спать, в дверь влетела Донна. Она осмотрела меня с головы до ног, затем обняла, сильно прижимая к себе.

— Как ты? — спросила она. — С тобой все в порядке? Ничего не сломано?

— Я в порядке, Ди, — улыбнулась я. — Или точно буду.

Мы направились в спальню, и Донна обняла меня, укрывая одеялом.

— Девочки скоро будут, — сказала подруга, смотря на меня.

— Дай мне телефон, пожалуйста.

Донна передала мне сотовый, и я со злостью набрала номер Максфилда, слушая гудки в трубке. Когда он поднял телефон, я поняла, что именно из-за него поссорилась впервые с мужчиной, которого люблю.

— Мистер Максфилд, если вы хоть раз тронете моих близких, я разорву вас на части.

— Эмили, что случилось? — спросила Донна, когда я бросила трубку.

— Я выгнала Брайана, — ответила я. — Он врет мне, а я ненавижу это.

Телефон зазвонил, и я увидела фото мамы.

— Привет. Как ты, мам?

— Хорошо, Эмили, мы с отцом хотим полететь в Париж.

— Пусть Макс побудет у меня какое-то время.

— Я хотела тебя об этом попросить, — слышала я улыбку в ее голосе. — Твой брат совсем не похож на тебя.

— Знаешь, я подумала сегодня о том, почему раньше мне нравились модные и с дорогой машиной?

— А сейчас хочется мягких и теплых, чтобы обнимать хотелось, и мужчину — хорошего отца.

— Без брутальности.

— Но с хорошим ароматом, — ответила мама, и я улыбнулась. — Знаешь, дорогая, жизнь несется. Так что прыгай выше головы и искушай судьбу, а все остальное пусть идет к черту.

— Святые угодники, я слышу это от своей матери.

— Хэмингуей написал очень умные слова: «Женщину теряешь так, как свой батальон: из-за ошибки в расчетах, приказа, который невыполним, и немыслимо тяжких условий. И еще своего скотства».

— К чему ты это, мам?

— Эмили, твой отец влюблен в тебя больше, чем в меня, — слышала я тревогу в голосе матери. — Родила тебя я, но на трон посадила ты себя сама, и прежде чем менять свою жизнь настолько, подумай, готова ли ты порой идти на компромиссы. И мне нравится Брайан, но ты моя дочь. Ты и Макс — самое важное, что есть в моей жизнь, и если он сделает тебя больно, то болеть будет у меня гораздо больше, чем у тебя. У тебя трудный характер, дочка, и я сама говорила нырять тебе, как в омут, но послушай свое сердце. Ты уверена в нем?

— Не знаю, мам, — прошептала я. — Я точно знаю, что мне нравится красный цвет, пицца и машины, но все, что связано с Брайаном, я люблю.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Тогда пусть будет так, как ты решишь. Макс сегодня вылетит, ладно?

— Конечно, напиши мне, когда прилетает самолет, чтобы я забрала его. И по пути назад я была бы рада вас видеть.

Я услышала голоса подруг внизу и попрощалась с матерью по телефону.

— Что будете пить? — спросила я, когда они вошли в комнату.

— Текилу, — ответили они в унисон.

Долорес заказала еду, принесла выпивку, соль, нарезала дольками лайм и налила каждой по стопке.

— Меня пригласили в Нью-Хейвен, — выпалила я, а затем залпом выпила первую. — Поссорилась с Брайаном, выгнав его за дверь, и у меня чертовски болит голова.

— Тебе нужно разбудить свой мозг, — сказала Донна. — Тебе нужна еда и кофе.

— Сейчас будет готово, — направлялась Долорес в кухню.

— Ты в порядке? — спросила Эбби. — Как так случилось, Эм, ты же лучший водитель, который живет в Нью-Йорке и носит туфли.

— Боже, мне так хреново, — посмотрела я на нее. — Мне ничего не поможет.

— А ты увеличь дозу, — ответила Стейси, сверля меня взглядом.

— Секс не вылечит, — сказала Ева. — Тут и любовь не поможет.

— Ты у нас слишком романтична, — обняла ее Стейси.

— Знаешь, Ева, я думаю, тебе нужно было жить в восемнадцатом веке, — улыбнулась я, наблюдая за выражением лица подруги.

— Почему? — спросила та в недоумении.

— Ты слишком мила для этого.

— Я редко бываю на свиданиях, — сказала Эбби.

— А я вообще на них не бываю, — отозвалась Донна.

— Милая, твоя еда, — в комнату вошла Долорес с пакетами.

— Лучше морфий. Желательно тройной, — посмотрела я на нее.

— Что у вас с Брайаном? — прошептала Ева.

— Мы поругались. Все было прекрасно до этого. Мы летали в Париж, говорили по утрам.

— И трахались, — закончила Эбби. — Как меня давно никто к стенке не прижимал. Я завидую.

— Низко же ты пала, раз завидуешь хорошему сексу, — посмотрела на нее Донна.

— Я хочу съездить к нему, — сказала Долорес. — Я ведь ни разу не была после похорон.

— Если тебе что-то будет нужно… — начала я.

— Я знаю.

Когда подруги ушли, Донна осталась, и мы отправились на кухню делать пиццу.

— Я за то, чтобы заказать, — сказала я, нарезая мясо.

— Помолчи, Эм, — покачала головой Донна. — Когда ты последний раз ела нормальную еду?

— Сегодня. Я ела пасту.

— Ну да, с ресторана.

— А пицца с соусами самая настоящая домашняя еда? — улыбнулась я.

— Это единственное, что я умею готовить. Что случилось, Эм? Ты мне никогда не врала, а мы пережили не мало.

— Мне кажется, Брайан убил своего отца.

— Почему ты так думаешь?

— Я чувствую. Я, черт возьми, вранье чувствую за милю. Доказать трудно, вот что.

— Но возможно.

— Я не дам ему сесть в тюрьму.

— Ты собираешься его защищать вопреки закону, морали и совести?

— Ты бы позволила мне сесть в тюрьму?

— Не сравнивай, Эмили. Ты мне роднее себя самой, а Брайан очередной мужик. Но он чертовски красив, умен и до неприличия богат. Кстати, как ему удалось?

— Сказал, что начинал с малого, а потом раскрутился.

— Я не верю в это. Он или украл, или убил, или продал душу дьяволу.

— Донна, без сарказма.

— Кто я без своего сарказма?

Я покачала головой и задумалась над тем, что он делал в прошлом, кроме попытки выжить. Убийства, это слишком, но убийство родного отца — потеря собственной души. Я взяла ноутбук и отправила договор одному из клиентов на факс. Брайан до сих пор не звонил, а я и не хотела этого. Я ненавидела себя за причиненную ему боль. Он дал мне то, чему невозможно дать названия. С ним я та, кем думала, что никогда не стану. Брайан — мое всегда. Я люблю его, но я не до конца люблю себя, кроме того, трудно любить того, кого нет, как оказалось.

— Помнишь, когда мы раньше жили вместе, я ходила на свидания, — вырвала меня из раздумий подруга. — А ты каждый раз была королевой самопознания?

— Королевой самопознания? — засмеялась я. — Я училась.

— Не будь такой умной, Эм. Мужчины этого не любят.

— Брайан не такой, Ди. Ему нравится мой ум и чувство юмора.

— А еще то, что у тебя между ног.

— Я не хочу потерять его, — прошептала я чуть слышно.

— Терять людей никогда не бывает легко, — обняла меня Донна. — Недавно я прочла такую фразу: «Память — это не кинолента. Она завязана на эмоциях, а эмоции не лгут». Что тебе важнее: эмоции или его прошлое, которое не имеет отношения к нему настоящему на данный момент?