Я рассмотрела свою комнату, стоя в дверях. Тут все было как раньше, и родители каждый раз меняли цветы. Они ждали меня, а я разбила им сердца, уехав на другой конец света.

Дверь открылась, и вошел Брайан.

— Тут ничего не изменилось, — улыбнулась я, вытирая слезы. — И я сегодня слишком много плачу.

— Может быть, тебе было это нужно? — обнял он меня за плечи.

— Чувства, связанные с семьей и детством, до безумия ранимые.

— Все чувства ранимые, если мы позволяем себе чувствовать.

Мы находились в просторной комнате цвета персика. Картины, висящие на стене, были теми же, и мои рисунки никто так и не снял. Черное пианино красовалось возле окна, и не было ни грамма пыли.

— Мама каждый раз тут убирала, — провела я дрожащей рукой по крышке инструмента.

— Твоя семья тебе любит, Эм.

— А что на счет твоей семьи? — посмотрела я на Брайана.

— А моя далеко. Да и когда-то, наверное, моя сестра тоже полюбит меня. Она вспомнит, что раньше я был рядом.

Затем Брайан спустился вниз, а я еще осталась на немного. Семья делает наше сердце добрее, но в то же время, если мы будем жалеть о многом, то не сможем выжить. Я смотрела на свои детские снимки и не пыталась даже сдержать слезы. На изображении я сидела на полу комнаты, а кругом меня были разбросаны игрушки, и я смеялась. Словно, когда я улыбалась, на небе загоралась еще одна звезда.

Папа, Макс и Брайан сидели на диване и смотрели футбол.

— Какие наши? — спросила я.

Макс посмотрел на меня, словно вот-вот отречется. Его мимика была великолепна. Она не была похожа ни на одну другую. Мальчишеская улыбка, жесты и наклон головы делали его особенным парнем. Особенным для меня.

— Что я такого сказала?

— Сестренка, я тебя люблю, конечно, но больше не задавай таких вопросов никогда и ни при каких обстоятельствах, иначе я вычеркну тебя из семейного древа.

— Замолчи, Макс, — улыбнулся отец.

Я поцеловала брата в макушку и направилась к маме на кухню.

—Чем-то помочь?

— О, нет, милая. У меня почти все готово. Как твоя работа? — улыбалась она.

— Все как всегда. Все ставлю под сомнения, ни с чем не соглашаюсь и без конца говорю.

— Знаешь, дорогая, я всегда тебе говорила, что ты слишком сентиментальна, чтобы работать в такой жесткой сфере. Нет, я не имею ничего против, ты прекрасный адвокат, и я это знаю, но ты всегда любила писать. Ты пишешь сейчас?

Опустив голову, я уставилась на стол, будто в мире не было ничего интересней.

— Да. Иногда. Но сомневаюсь, что в этом есть смысл.

Кто-то положил мне руки на плечи. Подняв голову, я увидела Брайана.

— Эмили, все, за что бы ты не взялась, делаешь это хорошо. Я не слышал, чтобы ты не то, что падала, а когда-нибудь даже немного теряла высоту, так что перестань думать о своих гипотетических неудачах.

Он поцеловал меня в щеку, взял тарелки и вернулся в столовую.

— Эмили, ты же знаешь, что ты небезразлична ему, так? Он заботится о тебе. Да и он для тебя не просто друг?

— Мам, идем есть, я проголодалась, — улыбнулась я, снова игнорируя чувство внутри.

— Все будет хорошо, — обняла она меня. — Ты умница. Ты всегда была такой яркой, такой потрясающей и милой с самого рождения. Не знаю, на кого ты похожа. В тебе не было горечи, а только сила и доброта. Я верила, что если смогла произвести на свет нечто столь прекрасное и чистое, то мир не так прогнил. Ты маленькое чудо, Эмили. У тебя характер отца и мои глаза. Ты тянула свои ручки ко мне, чтобы я взяла тебя на руки, особенно утром, когда будила.

— Я люблю тебя, мам, — потекли слезы из моих глаз, когда я сжала ее в объятьях. — Ты всегда была моим ангелом.

— Так и есть. Когда те ангелы берут передышку, на сцену выходят родители и друзья.

Войдя в столовую, мама выключила телевизор.

— Мам, ну ты чего? Мы же смотрим, — возмущался брат.

— За стол, быстро.

— Но…

— За стол.

Все приступили к еде, и я улыбнулась матери.

— Как вы познакомились с моей дочерью, Брайан? — спросил отец.

— Ужинали в одном и том же ресторане, — ответил он.

— Как мило, — улыбнулась мама, а я закатила глаза.

— Ты впервые солгал моим родителям, — прошептала я Брайану на ухо.

— Хочешь, чтобы я сказал правду?

— Я отрежу тебе язык.

— Дорогая, как Донна? — спросила мама.

— Она в порядке. Открыла несколько салонов за эти года.

— Твоего брата выгнали из колледжа.

— Я знаю, Макс говорил, — улыбнулась я брату. — Мы что-нибудь придумаем. Мама, еда изумительна.

— Спасибо, дорогая. Какие у вас планы?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Погуляем, отдохнем.

— И вскоре ты снова уедешь? — посмотрел на меня Макс.

— Пока что я тут, милый.

Мы еще некоторое время посидели за столом, а потом, пожелав всем спокойной ночи, каждый пошел в свою комнату. Я сходила в душ и расчесала мокрые волосы. Одела шелковый пижамный топик и шорты, а затем вышла на балкон. За эти года я привыкла к тишине в Нью-Йорке, когда заходила в свой дом. Мне нравилась темнота и звук рояля ночью. Порой я не могу понять, почему любила это, ведь выросла я в совершенно другой обстановке.

Вскоре вернулась обратно в комнату и, ложась в постель, услышала стук в дверь.

— Кто?

— Это я.

— Входи, Макс, — ответила я, смотря в потолок.

— Можно я лягу около тебя?

— Только без нежности, — улыбалась я.

— Помню, сестренка, — поднял он глаза к потолку с воображаемым ужасом. — Что ты думаешь насчет того, что я сказал?

— Макс, поговорим об этом завтра, ладно? Я ужасно устала.

— Хорошо. Я люблю тебя, — ответил он, поцеловав мои волосы и закутываясь в одеяло.

— И я люблю тебя.

Мой брат уснул, а я еще долго лежала и гладила его по волосам.

Отношения. С чего они начинаются? Нет, именно, когда они начинаются? Когда глаза в глаза? Когда первый секс, поцелуй? Когда вы вместе засыпаете и просыпаетесь? Или начала отношений вовсе не существует, и женщина понимает, что больше не сможет быть той, кем была ранее, когда на кухне стоящий рядом мужчина говорит, что он ее муж?

Зазвонил телефон, и я увидела фото Эмилии Мазерфилд.

— Здравствуйте, миссис Мазерфилд, — сказала я шепотом, выйдя из комнаты.

— Мисс Харисон, может быть, моей дочери и правда будет лучше с отцом. Он может обеспечить ее хорошей школой, будущим и…

— Миссис Мазерфилд, — перебила я ее.

— Просто Эмилия, — прошептала она. — Простите, что звоню вам, просто мне больше не с кем поговорить.

— Это не вы должны доказывать, что вы хорошая мать, — спустилась я вниз, доставая содовую из холодильника. — А ваш, так называемый, муж должен доказывать, что это не так.

— Вы очень хороший адвокат, мисс Харисон, — ответила женщина. — Мне кажется, что когда-нибудь я его убью за нее. И если такое случится, я буду даже не человеком, не то что матерью.

— Знаете, Эмилия, хотеть кого-то убить и убить — это не одно и то же. Кроме того, она всегда будет любить вас.

— Спасибо вам, мисс Харисон.

— До встречи.

Я надела спортивный костюм и вышла на улицу, включая музыку в наушниках. Хорошо гулять летними теплыми вечерами. Брайан был прав. У нас давно не партнерские отношения. Он мне дорог. Раньше я думала, что у меня никогда не будет человека, который будет важен мне. Считайте меня сумасшедшей, но мне не нужен мужчина-загадка. Я хочу читать его, как открытую книгу без слов, иначе я не знаю человека, с которым делю жизнь и постель. Я была по-настоящему одна и по-настоящему счастлива. Стояла на мосте и смотрела на темный город. Цените моменты, особенно, когда вы наедине с собой. Не знаю, что будет через день, месяц, год, тридцать лет, и это меня пугает. Я привыкла жить без особых проблем. И даже если понимаю, что они могут быть, психологически всегда готова к ним, к их решению и исходу, но с Брайаном все по-другому. Наш разговор сбил меня с толку. Мы небезразличны друг другу, но я не знаю, что такое серьезные отношения. Я все еще взвешивала все «за» или «против». На такую «дружбу» я не соглашусь, слишком сильно себя уважаю. Да и внутри чувствую, что не прочь попробовать. Самое важное — взаимный голод, но не только физический. Люди должны с ума сходить друг по другу. Но что же у него такого было в прошлом, что он боится мне рассказать? Пребывая в раздумьях немало времени, я решила вернуться домой. Судя по всему, все уже спали, и я поднялась на балкон.