Я почувствовала, как в какой-то момент из моих глаз потекли слезы. Как же я любила его. Проблемы в наших отношениях были из-за меня в том числе. На самом деле, сейчас я осознала, что была не меньше него виновата. Я хотела быть слабой, но попросту не помнила этого, а Майкл определенно ожидал такого, хоть иногда. Он хотел быть мужчиной, а я не давала возможности ему почувствовать себя таковым. Я держала дочь одной рукой, и обняла Майкла второй. Он прижал голову ко мне, сбавляя немного скорость. Мы улыбались. Не говорили больше ничего, и этого не требовалось, что было не мало важно в отношениях.

— Да, да, — сказала я прежде, чем снова сесть ровно, когда Эстель начала брыкаться. — Тебе не кажется, я действительно такая шикарная.

Его тело сотрясалось от тихого смеха, и Майкл пробормотал: «Я до сих пор каждый раз пялюсь на тебя с открытым ртом. Ты действительно живая богиня».

— Знаешь, а я ведь помню, как каждый вечер боролась с желанием написать тебе, или позвонить. И останавливалась, ведь если бы ты хотел поговорить со мной, уже давно бы это сделал.

— Если бы ты знала, Эс, — вздохнул он, и я видела, как изменилось его лицо. — Как я каждый вечер хотел тебе позвонить или написать. Приехать, и чтобы все было как прежде. Ведь когда ты ушла, в первую очередь я потерял лучшего друга. С первых дней твое место в моей вселенной было очень важным. Самым важным.

Приехав в Лос-Анджелес, ты почувствуешь это сразу. По воздуху. По людям. По беззаботности. Ты можешь встретить на улице Jay-Z и Бейонсе, и Эштон Кутчер будет строить рожицы каким-то журналистам, которые, откровенно говоря, его достали. Конечно, месячная аренда домов тут дороже, чем даже в Нью-Йорке, но это же солнечный Лос-Анджелес, и дождь тут так же редок, как солнце в Десепшене. Мы остановились в отеле Hilton Los Angeles, который находится в Universal City. Из широких окон открывается замечательный вид на город и парк аттракционов, и лишь по этой причине отель подкупил меня.

— Мама, куда мы? — спрашивает Эстель, когда мы заходим в лифт.

— В свой номер, — отвечаю я ей, беря на руки.

— Мы теперь все время будем ехать?

Моя дочь задала вопрос, который никто не хотел произносить вслух, в том смысле, что она. А вдруг мы и правда ехали потому, что боялись, что, приехав, быт поглотит нас? Боялись, что готовка и ремонт отберут все время, предназначенное нам? Мы ведь сейчас постоянно в пути, и все время вместе. Мы не думаем о том, что в ванной лежат грязные носки и в холодильнике ничего кроме детского питания и собачьего корма нет. Кстати, как там Тесси? Так я назвала нашу собаку. Долорес забрала ее, а я, кажется, эти два месяца так поглощена своей личностью, что совсем забыла про других.

— Знаешь, наверное, мы скоро вернемся домой, — сказав это, я посмотрела на Майкла, а он лишь качнул головой, и, поцеловав меня в лоб, приобнял.

Мы оба стали какими-то спокойными. Без лишних ссор и нервозности. Мы уживались, и даже порой шли на компромиссы, чего не было ранее. Я привыкла к кольцу на пальце. Иногда я ловила себя на мысли, что уже не замечала его. Оно словно было всю жизнь, и, кажется, эта мысль меня успокаивала, как бы странно это не звучало. Мы пришли в номер, Эстель сразу побежала на балкон. Она любила их, смотреть куда-то вдаль, и мой ребенок каждый день так удивлял меня и столькому учил. Именно она научила меня смотреть куда-то далеко и видеть.

— О чем ты думаешь, — обнял меня Майкл, целуя в шею. — О том же, о чем и я?

— Если ты думаешь о том, что я бы сейчас хотела зайти в любимую пекарню на Манхеттене и выпить их фирменный кофе с пончиком, то да, о том же, о чем и ты, — ответила я, смеясь.

— Я немного не о кофе, но ты слаще, чем пончик даже из той пекарни.

Я засмеялась и повернулась к Майклу лицом, обнимая его за шею. Он был потрясающим. Я и правда чувствовала день за днем, что ему кроме нас никого не надо. И можно было бы сказать, что это меня пугало, но на самом деле я чувствовала то же самое. Я приблизила к нему свои губы и почувствовала такой знакомый вкус ментола на губах. Майкл поднял меня, и я обняла ногами его талию.

Но когда он положил меня на кровать и лег рядом, обнимая, я дотронулась своей ладонью к его щеке, задержав ее там. Я часто так делала, и замечала, когда ему необходима была моя поддержка после чего угодно, Майкл сам клал мою руку себе на щеку, закрывая глаза на несколько минут.

— И что, ты теперь будешь так все время лежать рядом со мной? Спать рядом со мной?

— Да, милая, — прижимает меня Майкл поближе, и я закидываю на него левую ногу. — Это как пижамная вечеринка на всю жизнь.

— Извращенная пижамная вечеринка, — поправляю я его смеясь.

— Согласен, детям мы рассказывать о ней не будем. Я надеюсь, ты не устаешь от этого.

— Можно устать от всего, даже от совершенства, если его слишком много. Но кажется, тебя не может быть слишком. Ты тот человек, которого я безгранично люблю. Тот, кто дарит мне потрясающие моменты, и тот, ради кого я пойду на все, что угодно.

— Раньше, — целует он все время меня в лоб, щеки, волосы. — Я думал, что лишь секс — это круто. Но встретив тебя, и особенно с появлением проблем, я понял, что лишь когда мы говорим с тобой, приходя к общему мнению, и наши отношения каждый раз становятся только крепче — это и есть наслаждение. Ты стала той женщиной, перед встречей с которой я сотни раз репетировал, как поздороваться, и что сказать. Я люблю тебя, Стейси. Я невероятно сильно люблю тебя.

Мы смотрели друг на друга и понимали, что в этом моменте вся наша жизнь. Мы являлись до безумия счастливыми людьми, и стали еще больше счастливы, приходя к пониманию этого. Нам нужно было столько всего сделать. В первую очередь покатать Эстель на качелях и выбрать церковь с платьем. И из всего, что есть в этом городе, сперва мы выбрали киностудию «Universal». Мы приняли душ, переоделись и направились на встречу солнцу.

Киностудия «Universal» известна во всем мире — она привлекает миллионы посетителей ежегодно. Тут есть все, начиная от бекстейдж фильмов, которые снимаются даже в момент вашего визита, до работающих аттракционов по мотивам отдельных картин, таких, к примеру, как «Миньоны» или «Форсаж». Они переносят в атмосферу этого фильма, и ты не можешь перестать смеяться. Мы пробыли тут до самого вечера, даже при том, что все ужасно устали, учитывая, что на аттракционах катались мы с Майклом по очереди, так как на 80% Эстель еще не пускали из-за роста.

— Мама, ты током ударила меня, — закричала малышка, когда после очередного аттракциона я пришла забирать ее у Майкла. — Больно!

— Извини, — поцеловала я ее в щеку раз, а за тем еще и еще раз. — Я не хотела. И больше не буду. Ты мое сокровище.

Я начала целовать ее щечки, а моя дочь смеялась, уворачиваясь. Играла музыка, и я кружила ее, чувствуя неимоверное счастье. Я заметила, что люди выглядят красивей, когда счастливы. Приятно иметь семью, и приятно быть помолвленной. Такое чувство, что ты нашел свой дом, и больше не хочешь возвращаться к исходникам.

Весь день мы слушали музыку и смех друг друга. Мы радовались и получали столько удовольствия, сколько некоторые люди не испытывают за всю свою жизнь. И я имею ввиду всю поездку. Именно это событие изменило ее. Оказывается, путешествие по Америке, было мечтой всей моей жизни. Она поделилась на до и после. Мы проехали 17 штатов, прослушали более трех тысяч песен. Порой я плакала и смеялась, но мне никогда не было одиноко. Все проходит, и ничто не вечно. Я помню момент, когда все изменилось. Мы, наверное, около недели были в дороге, и в какой-то момент, когда Майкл заправлял машину, покупал какие-то продукты в маркете после, делая это все с Эстель на руках, чтобы я могла просто побыть десять минут в одиночестве, поразил меня. Я ведь забыла, как иногда мне нужно побыть одной, а он нет. И тогда я подошла к стеклянной двери магазина и улыбнулась сама себе. Тому, что это все наконец-то закончилась, и я просто могу чувствовать счастье. Значение этого слова субъективно, но для себя я наконец-то нашла объяснение.