Зазвонил телефон, и когда я ответила на звонок, услышала Майкла.

— Ты серьезно? — слышала я злость. — Ты прислала Эмили посмотреть за дочерью. А я кто?

— Ее отец, — ответила я, выходя на улицу, сделав глоток кофе.

— Боже, как низко ты пала, Стейси.

— Еще немного, и тебя догоню.

— Эс, — вздохнул он. — Я не умею говорить правильные вещи.

— Да, Майкл, — снова была я в участке, показывая значок. — Ты говоришь только неправильные. Но послушай, то, что ты ее отец, не значит, что я тебе верю.

— Больная стерва.

— Вот и не забывай об этом, — бросила я трубку.

Я вошла в кабинет Батлера и села за стол. Он поднял голову и, улыбнувшись, бросил мне папку. Открыв ее, я увидела несколько фотографий.

— Женщины. Им всем до тридцати, и они все удушены. Самое главное, что у нас нет никаких зацепок, капитан Фостер. — Батлер покачал головой, ослабляя галстук. — Нам нужно что-либо. Кровь, отпечатки, что-нибудь, черт возьми. Пресса рвет и мечет, а я не знаю, что говорить.

— И что я должна делать?

— Ты нужна нам для прикрытия, — ответил он. — В общем, Стейси, ты и есть прикрытие.

— Я не могу больше, — закрыла я папку. — Я не могу так больше рисковать, у меня дочь.

— Ты не можешь уйти сейчас, Стейси. Ты думаешь, я хочу подвергать тебя опасности?

— Я не знаю, что вы хотите, майор Вист. Но я знаю, что теперь мне нужно быть приманкой и плохим копом для какого-то душителя.

— Капитан Фостер! — сказал он предупреждающе. — У вас есть два дня. Мы постараемся что-либо узнать. И он нужен нам живым. Мы все-таки закон.

— Есть, сэр.

Я разозлилась, но молча встала и вышла за дверь, услышав лишь свое имя вслед. Все было сложно. Со всеми мужчинами в моей жизни все было сложно. Вернувшись в свой кабинет, я смотрела на розы, которые уже давно завяли. Не знаю, почему моя душа лежала к этим цветам, или может быть из-за шипов. Даже этот уникальный цветок мог защитить себя.

В конечном итоге я открыла почту и начала смотреть материалы дела. Кофе было допито, и витамины, которые прописал мне доктор, я уже выпила. Посмотрев на часы, я поняла, что пора кормить ребенка. Я спустилась вниз, села за руль, и снова открыв дверь в квартиру, увидела Эмили и Майкла. У него на руках спала наша дочь. Я со злостью посмотрела на него, а он в ответ так же на меня. Но у Эмили была лишь надежда, и когда я склонилась и поцеловала Эстель в лобик, убедившись, что она в порядке, мы с Эмили пошли на кухню.

— Зачем ты это делаешь, Эс? — спросила она. — Ты делаешь ему больно, не доверяя.

— Эмили, я тебя люблю, — открыла я холодильник, доставая сыр и фрукты. — Но сейчас не время, серьезно.

— Эс, я знаю, что ты мне врешь. Я чувствую это. Но не буду из тебя ничего вытягивать.

— Черт! — выругалась я. — Ты не виновата. Знаешь, когда я была ребенком, то ждала, что для меня будет открыт весь мир. Что везде добро побеждает зло, и единороги живут за облаком.

— Ты была ребенком, — пожала она плечами. — Так и должно было быть.

— Наверное, но это ничего не дало мне в жизни.

Я знаю, что Майкл любит меня. Может быть, не такой любовью, которой я хотела бы, но все же по-своему я для него весь мир. Это не типичная история любви. Я никогда не могла даже надеяться на то, что меня будут любить, пусть настолько испорчено и чарующе в одно и то же время. Я цинична, эгоистична и мстительна. Добавляя до этого раны детства и родителей, которые бросили меня, не пояснив ничего, можно объяснить ту, которой я стала. Есть вещи, которые отпечатываются на нас и становятся частью всей последующей жизни.

— Ты опять одна.

— Я всегда одна.

— Это не твоя суть, Эс, — достала она телефон, читая сообщение.

— Это состояние души, Эмили.

Когда Эмили ушла по причине, что она срочно понадобилась в ресторане, я никак не могла заставить себя зайти к Майклу. Я знаю, что в жизни надо за все платить, но я плачу слишком дорогой ценой. Я всегда хотела ребенка, но никогда мужа. По одной простой причине —я никогда не смогу быть с ним до конца честной. Я даже со своей семьей не могу быть честна. И я просто не смогу стать другой, ведь не смогу признать и его мир, точно так же, как и он не признает мой.

Когда я поела и поставила варить спагетти, решила, что нам все равно придется поговорить, и нет смысла откладывать неизбежное. Войдя в комнату, я увидела Майкла, который сидел в кресле-качалке и держал на руках Эстель.

— Нужно принести плед, — сказала я, тихо. — Тебе что-нибудь нужно? Чай, капучино, плед, gps с маршрутом дороги в твою комнату?

— Нет, у меня есть все, что нужно — наша дочь, — ответил он, покачав головой. — Почему ты это сделала, Эс?

— Ты заставил меня ждать, Майкл. И я окрепла, как и мой характер.

— Твои истории, и то, что не сбылось — это все, чем ты тешишь себя. Иллюзия и надежды того, что что-то произойдет. Уже не будет как прежде. Боль не заставит тебя чувствовать. Боль причиняет только боль, и ничего кроме нее. Ты теряешь не сердце. Ты теряешь себя. Ты каждый раз летишь в пропасть, и я поднимаю тебя. Лучшие годы умчатся, и все это чертовски грустно. Жаль твоей надежды, твоей жизни, твоей любви, которая могла бы быть подарена другим. Ты выставляешь напоказ злобу и ненависть, но больше ничего не повторится. И потеряв сердце в следующий раз, можешь больше не вернуться.

Эстель начала плакать, и я мысленно сказала ей спасибо за это. Я не знала, что ответить, и подойдя ближе, взяла ее на руки. Майкл молча поднялся и вышел из комнаты. Я села на его место и начала кормить своего ребенка. Эстель заставляла меня улыбаться, и я наблюдала за тем, как она лежала у меня на руках, смотря своими большими глазами на мир вокруг, в который сейчас входило лишь два человека.

— Если рисовать свои мечты, никогда не ошибешься, — поцеловала я ее носик, улыбаясь. — Твои сны, пусть они будут твоей жизнью, но только хорошие. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, Эстель.

Дверь снова открылась, и Майкл вошел с пледом в руках. Он укрыл нас, а затем присел на пол и стал разминать мои пальцы.

— Не надо, — одернула я ногу. — Не делай ничего такого.

— Расскажи мне, Стейси, — сказал он, игнорируя мою грубость.

— Что рассказать? — спросила я в недопонимании.

— Что-нибудь.

— Майкл, я говорила тебе, что, если бы ты не грозился забрать у меня дочь, меня не было бы тут. Давай не будем говорить ни о чем и сохраним нервные клетки друг друга.

— Нет, будем, — ответил он, потирая шею. — Вы двое — центр моей жизни, а я ничего не значу для тебя. И я с ума схожу от понимания этого.

— Ты не способен делиться переживаниями, Майкл, — ответила я, качая дочь. — Ты всегда остаешься эгоистом, поэтому я тебе не верю. А, как бы то ни было, отношения — это доверие. — Я перевела взгляд на Эстель. — Доченька, если в твоей жизни встретится такой же непутевый мужчина, как твой папа, разведись с ним, прежде чем выйдешь за него замуж.

Майкл молча смотрел на меня, и я отвела взгляд. Я не могла ему сопротивляться. С самой первой встречи у нас была какая-то связь, которую я никак не могла объяснить. И когда я была готова сделать следующий шаг, он ушел. Часть меня всегда будет его ждать, но также я поняла, что была влюблена в придуманный мною облик.

— Прости что не уберег тебя, Стейси.

Майкл забрал у меня дочь и положил ее в кроватку. Затем сел на пол у моих ног и взял меня за руку. Он впервые так нежно держал меня. Майкл гладил костяшки моих пальцев, и я была потеряна. Когда мы занимались сексом, я не смущалась, но как только он проявил нежность, не знала, как себя вести. Почему я такая? Или же все дело именно в Майкле? Я думаю, что больше не смогу ему верить. Что бы он не сделал, я буду все время подозревать его в измене. И это никогда не изменится. У нас есть потрясающая дочь, но то, что между нами, мне кажется до невыносимости неправильным.

Я сильнее укрылась пледом, словно он мог защитить меня от откровенности.

— Я люблю музыку, — прошептала я.