— Я выбираю тебя, Эс, — взял Майкл меня за плечи. — И я выберу тебя. Снова, и снова, и снова. Без всяких пауз, сомнений, колебаний, угрызений совести, лжи, отговорок и прочей херни. Я всегда буду выбирать тебя.
— Знаешь, — обняла я его, дав волю горьким слезам. — Я ведь тоже человек. И мне бывает больно.
— Наша жизнь все больше напоминает научно-фантастический роман. Людям пересаживают чужие лица, в лабораториях выращивают искусственные органы и ткани. А любви так и не учат. Но ты умеешь, Эс, — гладил он меня по волосам. — Ты представить не можешь, как ты умеешь любить. Сколько любви в каждой твоей жесткости к людям, о которых ты заботишься. Когда я заставил тебя жить со мной, это было не от недоверия, а потому, что я хотел каждый день видеть тебя. И я скорее бы умер, чем позволил бы к тебе прикоснуться кому-нибудь другому.
Боже, его любовь доводила меня до сумасшествия, но именно любовь Майкла была самым красивым в моей жизни. Я почувствовала, как волна облегчения, подобна наркотику, прокатилась по моему телу, и сразу сдавило горло от нарастающих эмоций. Я покинула его объятья и направилась в свою временную спальню, не проронив ни слова. Взяла конверт, затем снова спустилась вниз. Майкл ждал меня. И моих слов. Я села на пол и впервые открыв конверт начала читать:
«В твоих глазах я нашла ответы на все свои вопросы. Моя Стейси. Я надеюсь, что буду любить тебя до самой смерти, ведь теперь все чаще и чаще чувствую конец. Когда выяснилось, что я жду ребенка, все врачи настоятельно рекомендовали прервать беременность, ведь роды казались просто безумием. У меня была рестриктивная кардиомиопатия. При этой болезни сердце постепенно утрачивает эластичность, развивается сердечная недостаточность. С ней не то что родить – жить проблематично. Но я смогла. Мне сделали пересадку сердца, и совсем мало времени прошло, когда я узнала, что стану матерью. Я не жалею, что родила тебя. Не жалею, что пожертвовала своей жизнью ради твоей, ведь я получила то, чего так хотела — своего ребенка от мужчины, которого любила больше всего. Все было хорошо, но, когда тебе исполнилось пять, у меня был очередной приступ и остановка сердца. Так что я знала, что умираю, но, если честно, не была к этому готова. Никто не готов, особенно когда у тебя на руках маленький ребенок и мужчина, слезы которого ты видишь каждый день. Твой отец умолял меня на аборт, чтобы сохранить мне жить. Он всегда хотел защитить меня, а я хотела — тебя. Прости меня, что была так слаба, никчемна и жестока последнее время с тобой. Когда он ушел, ведь больше просто не смог выносить моей постоянно боли, я поняла, что какая-то часть внутри меня уже мертва. Он перестал дарить мне цветы, и я в тот же момент поняла, что больше не хочу делать прическу и красить губы губной помадой. Прости своему отцу его гордость, пусть он и задел твою на всю оставшуюся жизнь. Ведь я буду век ему верна. И если ты все-таки сможешь его простить, не слушай, что в твоей груди бьется мое сердце. В твоей груди бьется твое сердце, сила которого настолько велика, как и в глазах, которые я всегда буду помнить. Не будь чьей-то, но будь с кем-то. Одиночество не украшает никого, а тем более женщину. Тебе принадлежит весь мир в любом случае, Стейси. Моя маленькая Стейси. И наконец-то, я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего на свете. Ты самое лучшее, что было в моей жизни. Твоя мама».
========== Глава 11 ==========
«Ваша память — это монстр. Вы забываете, она нет. Она все копит в себе. Она сохраняет все это для вас, она прячет это от вас, — она сама решает, когда излить на вас все, что накопила. Вы думаете, вы имеете память, — нет, это она имеет вас». Джон Ирвинг.
Проснулась я от поцелуев Майкла. От поцелуев моим губам. Половым губам. Да, он вернулся. Мне этого, черт возьми, не хватало. В моем горле зародился звук, который заставил Майкла поднять голову и посмотреть мне в лицо. Его глаза сверкали, и он остановился буквально на миг, чтобы облизать губы, прежде чем продолжить. Он провел языком по складочкам, заставив мое тело дрожать.
— Майкл, черт возьми, — вскрикнула я. — Трахни уже меня.
Он последний раз всосал в рот нежную кожу и резко перевернул меня на живот. Войдя в меня двумя пальцами, он поцеловал мое бедро и нижнюю часть спины. Медленно и мучительно я проживала каждую секунду. И когда Майкл наконец проник в меня своим членом, заставив закричать, я почувствовала блаженство. Его тело с силой ударялось об мое, и он схватил руками мою талию, чтобы удержаться. Скользящее движение заставило нас обоих застонать, и Майкл снова и снова заставлял меня тонуть в ощущениях. Казалось, этой истоме нет конца и края. Если бы мы только могли не останавливаться. Он уперся кулаками в матрас по обе стороны от моих плеч, и вознес меня до небес. Я дико закричала, кончая. Майкл снова погрузился внутрь, в тот момент, когда я повторяла его имя, впиваясь ногтями в его ладони.
Он никогда сразу не останавливался, и я чувствовала, как вскоре снова буду близка к этим эмоциям. Я испытывала не первый оргазм, содрогаясь в конвульсиях. Всеми чувствами я ощущала каждую клеточку в его теле так же, как и каждый мощный толчок. Майкл поднял меня на руки и повернул лицом к себе, впиваясь в меня губами и снова проникая до основания. Он кусал их и ласкал язык, а я в свою очередь не могла перестать все сильнее пускать его в себя в прямом и переносном смысле.
— У меня никогда не будет другой, — сказал Майкл, уткнувшись в мою шею. — Никого, кроме тебя.
Тело Майкла содрогнулось, и все его мышцы напряглись. Я обхватила ногами его бедра, стараясь еще глубже вобрать его в себя. Хотела, чтобы он остался там навечно. Открыв глаза, я увидела, что взгляд Майкла был затуманен. Я провела пальцами по его лицу и улыбнулась.
— Кажется, я только что поняла, что ты мне нужен.
— Лишь из-за секса? — засмеялся Майкл.
— Только из за него, — притянула я снова его к себе для поцелуя.
— Ты местами такая сумасшедшая, но, кажется, я долбаный фанат этих мест.
Майкл покинул мое тело и лег рядом, сплетая наши пальцы. Я раскинула ноги, словно у меня не хватало сил свести их вместе. Мне кажется, что я всегда встречала бы Майкла с улыбкой на лице, будь даже больна или истощена. Он не знал о моем сердце наверняка, и мне нравилось это. Я не хотела, чтобы он думал, что я слаба или, еще хуже, начал жалеть. Этот человек хотел меня снова и снова. Прямо сейчас. И завтра. И всегда. Но теперь все было по-другому. Теперь были чувства, и мы оба испытывали их. Во мне бушевал такой дикий голод, словно я не видела его месяцами.
— Сумасшедшие обычно очень умные люди, ты знал? — спросила я с улыбкой. — Поэтому они и скрывают свой диагноз.
Я повернула голову к Майклу, и он не отводил свой взгляд. Впервые в жизни он смотрел так на меня. Словно не сквозь очки или пелену, а лишь на меня без каких либо полутонов. Я почти на мгновение перестала дышать, всматриваясь в его глаза, и заметила в синем омуте переливающие серебристые радужки, обращенные на меня. Настоящих глаз будто не было, только эти серебристые точки, и в них чувствовалась теплота.
— Знаешь, Эс, — поцеловал он мою ладонь. — Иногда встречаешь человека, и понимаешь — мой.
— Да, — закатила я глаза наигранно. — Рабство, конечно, клевая штука.
— Ты все шутишь.
— А ты все настолько серьезно воспринимаешь жизнь.
— А что серьезно воспринимаешь ты?
— Воду.
— Что?
— Воду, — чуть усмехнулась я. — Вода является важнейшим элементом в жизни человека. Потому что без воды не получится приготовить кофе. А кофе — это важно.
«Нет лучшего приворотного зелья, чем обычный кофе, сваренный собственноручно. Когда мужчина его попробует, он уже никуда не денется». Софи Лорен.
Спустившись в кухню, я была счастливая. Мои волосы находились в беспорядке, и я собиралась принять ванную сразу после того, как выпью кофе. Долорес сидела и искала что-то в ноутбуке, и как только увидела меня, закрыла крышку, и я заметила нервную улыбку на ее губах.
