Пинаю Флинна ногой снова.

– Его тем более. – Отвечает Скайлер.

Мы втроём ещё немного сидим на полу, не смотря друг на друга, я собираю в себе все силы, чтобы образумить Шеффилд и каждую секунду обещаю себе, что вот, вот сейчас я скажу ей о том, что она ведет себя неправильно, и этих секунд накопилось уже гораздо больше, чем нужно.

– Вы думаете, что я слабачка, да? – Вдруг спрашивает Скайлер, и от неожиданности я дёргаюсь.

– С чего ты взяла это?

– Ну, может быть немного. – В унисон отвечаем мы с Флинном, и Скайлер слегка усмехается.

Боже, Скайлер усмехается.

– Не появляюсь в больнице, не выхожу из дома, не разговариваю, только пью паршивое вино и лежу на диване. – Выдыхает Шеффилд, опуская голову. – Я пошла по пути наименьшего сопротивления, знаю, но я просто… – Скай крепко зажмуривает глаза, и пара капель из её глаз падают на паркет, – я просто не знаю, что мне сделать, чтобы боль стала тише. Если я вернусь в больницу, то боюсь встретить там Гарри. Думаю, что мне нужно привыкать не видеть его.

– Это ложь, милая. – Мягко произносит Флинн. – Ты мечтаешь о том, чтобы увидеть Гарри.

Скайлер откидывает голову на стену, часто моргая.

– До смерти мечтаю его увидеть.

Любая фраза, сказанная со словом «смерть», теперь слишком остро воспринимается в нашем доме.

Мимо нас проходит Зилла. Он недоуменно осматривает нас своими огромными зелеными глазами, обвивая хвостом ногу Скай, и уходит, забираясь на диван и укладывая свою мордочку на декоративную подушку, которую Флинн принёс с какой-то ретро-свалки.

«Почему эти придурки сидят на полу уже битый час, когда в квартире полно мягких диванов?» - это то, о чем вероятнее всего сейчас думает наш кот.

– Нельзя себя так изводить, Скай. Если ты хочешь увидеть Гарри, это нужно сделать, тем более он ждёт твоего ответа. – Я стараюсь говорить мягко, но настойчиво, потому что понимаю, что любое неправильно подобранное слово может ранить Скай еще больше.

Мы не разговаривали один на один после того, как Шеффилд решила, будто бы я была против того, чтобы у Гарри была нормальная здоровая жизнь с ней. Думаю, что она уже сама поняла, что реагировала на всё слишком остро – Скайлер была чем-то вроде оголённого провода, коснувшись которого ты получаешь разряд тока, а сам провод после такого прикосновения перестаёт работать навсегда.

– Я всё думаю о том, что будет, когда я его больше не смогу увидеть. – Тихо говорит Скайлер, я едва ли могу разобрать её слова.

Скайлер избегает фразы «когда Гарри умрёт», да и мы с Флинном стараемся не произносить её. Не только ради Скай, нам самим от этого не по себе.

В голове сложно уложить тот факт, что молодой и красивый парень предпочитает жизни смерть.

– Может, ты прекратишь тратить время на это? – Поворачиваю голову я. – Я не представляю, насколько тяжело тебе осознавать это, но время – единственное, что у тебя сейчас есть. Ты хочешь увидеть Гарри – так поезжай к нему, скажи, что будешь рядом, если ты, конечно, сама этого хочешь. У вас есть время, у некоторых даже его нет.

– Правильно мне мама говорила, нужно было учиться на зубного. – Издаёт смешок Скай. – Сейчас бы не было таких проблем.

Флинн мягко улыбается, сжимая руку Шеффилд. Скай прерывисто вздыхает, успокаивая себя, чтобы не расплакаться, и кивает несколько раз.

– У меня не хватает смелости приехать к нему.

– Просто возьми и сделай это. – Говорит Флинн. – Реши так же резко, как если бы отрывала восковую полоску.

Квартира наполняется смехом Скайлер, частичка моей души успокаивается, и мне становится в тысячу раз легче.

Телефон на полу вибрирует, на дисплее появляется имя Луи и дурацкая фотография, где он пытается укусить мою макушку, пока я сплю. Томлинсон сам её поставил, даже не знаю, когда он успел сделать эту фотографию.

Смотрю на экран, но решаю перевернуть его и выключить вибрацию, потому что в данный момент я должна быть рядом со Скай.

– Брось, у меня может и дерьмовая ситуация, но своему мужику ты можешь ответить.

Переворачиваю телефон, но вызов уже сброшен.

– Косяк. – Протягивает Ройс.

– Косяк был пару дней назад. – Выдыхаю я, вспоминая Лиама, его неожиданный приезд и реакцию Луи.

– Я надеюсь, Флинн тоже не в курсе твоих любовных драм. Не хочу быть самой последней в этом доме, кто узнает все новости.

– Знаешь, Хейли, мне даже немного обидно, что после чего-то явно грандиозного в твоей обычно скучной личной жизни проходит три дня, а я до сих пор не знаю, что произошло. – Обидчиво надувает губы Ройс и складывает руки на груди.

– Ничего особенного. – Начинаю я, тише добавляя: - Лиам объявился.

Глаза Ройса и без того большие, но от удивления у меня возникает ощущение, что они могут лопнуть. Скайлер суживает глаза, недоверчиво осматривая меня, и я даже знаю, что сейчас у нее в голове. Как-то раз мы разговаривали с Шеффилд о том, что будет, если Лиам снова появится в моей жизни, и тогда я сказала, что чисто теоретически, мои чувства к нему смогли бы вспыхнуть заново.

Но это было до встречи с Луи.

– Что он хотел? – Резко спрашивает Скай.

В детстве я думала, что невозможно ненавидеть ничего сильнее тёртой тыквы с творогом (единственное, что могла приготовить для меня мама), но в свои шесть лет я глубоко ошибалась. Никто и ничего не может ненавидеть что-то сильнее, чем Скайлер ненавидит Лиама.

– Он… расстался с Тиффани. – Аккуратно начинаю я и вижу, как лицо Шеффилд краснеет от злости, а выражение лица Флинна меняется со скоростью света – от удивления от пренебрежения. – Извинялся передо мной, говорил, что думал обо мне всё это время.

– Что он говорил?! – Взрывается Скайлер, и я даже немного рада, что появление Лиама смогло восстановить её нормальный эмоциональный баланс. – Вот же обмудок, мало того, что так просто заваливается в бар, чтобы увидеть тебя, так он ещё и говорит о том, как ему жаль?!

– Вот это да, подруга, – присвистывает Флинн, – то ни одного мужика, то сразу несколько, мне бы так.

– И ты простила его? – В порыве спрашивает Скай.

– Так он бросил ту сифилисную сучку? – Перебивает её Ройс.

– Не говори, что ты простила его, я сломаю тебе грудь!

– Что ты почувствовала, дорогуша? Не отрицай, что такое внимание со стороны даже самого худшего бывшего приятно.

– С чего ты вообще взял, что у Тиффани был сифилис?

– Сифилис есть у всех сучек, которые трахаются с парнем своей подруги на заднем сидении её же машины. Она моя собственная выработанная теория.

– Что он ещё хотел от тебя?

– Значит, он вернулся в Нью-Йорк из-за тебя?

– Ты сказала о нём Луи?

– Так он тебе присунул или нет?

– Господи, хватит! – Я выставляю руки вперед, останавливая поток непонятных вопросов. – Никто никому не присовывал, Флинн. Да, я сказала о нём Луи, и, нет, насколько я знаю, у Тиффани не было сифилиса.

– Но ты не можешь утверждать это на сто процентов. – Замечает Флинн и важно выставляет вперёд указательный палец.

– Я не знаю, зачем он приехал – просто так или специально, чтобы увидеть меня, но это ничего не меняет. Он сделал мне больно, и не важно, сколько лет пройдёт – пять или пятнадцать, у меня останется неприятный осадок, но это не повод его не прощать.

– Я так из нала, что так будет. – Часто качает головой Шеффилд. – Я так и знала, что ты поведешься на его милое личико и сразу же простишь.

– Его личико тут ни причем, и вообще никто никого не прощал. – Отрезаю я. – Прошло много времени, у каждого своя жизнь, к старым ошибкам возвращаться глупо, но это не повод всю жизнь держать зло на Лиама.

– Я не верю, что ты говоришь это.

– Может, недавно я бы ответила по-другому, но… прошлое должно оставаться в прошлом. Что сделано, то сделано, и, возможно, без всего, что произошло, я бы могла не оказаться сейчас здесь с вами, не работать в больнице, не встретиться с Луи.

– Лиам что, настолько похорошел, что ты сразу решила его простить?