Дерьмо, куда подевалось моё умение отстраняться эмоционально?

Поднимаюсь на пятый этаж и останавливаюсь около кабинета. Медленно выдыхаю и закрываю глаза, прежде чем открыть дверь и войти.

– Надеешься не увидеть меня там, да? – Слышу я хриплый голос за спиной.

Обернувшись, я вижу Гарри. Парень стоит передо мной в черном пальто, грустно усмехаясь, и я бы отдала всё, чтобы не видеть этой ухмылки, потому что ничто в мире не может так рвать сердце на части.

Ухмылка человека, который знает, что вскоре может умереть.

– Значит, это правда?

Стайлс не отвечает мне, а просто открывает дверь в кабинет, приглашая внутрь.

За столом сидят доктор Фостер, доктор Миллер и доктор Новак, что-то активно обсуждая, и даже не отвлекаются на нас, когда мы с Гарри заходим в кабинет.

С виду эту комнату можно назвать самой обычной, если не учитывать тот факт, что тут решается, кому подарить второй шанс на жизнь.

– Подождем доктора Джеймс и приступим к обсуждению. – Голос Дерека Фостера настолько уставший, что мне хочется сейчас же отправить его домой, закатать в теплый плед и напоить чаем.

Доктор Джеймс не заставляет нас долго ждать: она вежливо стучится в дверь, но по её лицу можно понять, что все не уйдут отсюда просто так, ведь она лечащий врач Ленни.

Всё это действительно начинает быть похожим на какой-то дурацкий сериал про аргентинских врачей.

– Доброе утро, – здоровается доктор Фостер, когда все рассаживаются по местам, – думаю, что мы опустим все сантименты и сразу перейдем к делу.

На столе появляется папка – личное дело Гарри Стайлса.

– В нашей больнице наблюдается пациент. Гарри Стайлс, двадцать три года, сердечная недостаточность, развившаяся на фоне дилатационной кардиомиопатии.

– Насколько я знаю, – прерывает доктор Джеймс, откладывая бумаги, – для мистера Стайлса это вторая пересадка сердца.

Я стараюсь делать вид, будто всё происходящее для меня не новости и никак не касается меня с личной стороны, но внутри бушует целый ураган эмоций и всё, что я хочу сделать сейчас, это встать и закричать «какого хрена меня ни о чем не предупредили?».

– Верно, – вздыхает доктор Новак – хирург, – организм отторгает донорский орган, на фоне чего активно развивается болезнь коронарных сосудов. Лекарства, которые пьёт мистер Стайлс, помогают, но разрушают иммунитет, так что риск развития лимфомы чрезвычайно высок.

Объясняю: у Гарри есть два варианта развития событий. Первый – он соглашается на пересадку, но возможен риск повторного отторжения. Второй – продолжать жить со своим сердцем и принимать лекарства, которые могут спровоцировать рак крови. Ситуация и правда дерьмовая.

– Я хочу напомнить, что Гарри Стайлс находится в списке ожидания после Ленни Уотерса. – С недовольством говорит доктор Джеймс.

– Но состояние Гарри более критическое.

Мой мозг отключается и отказывается воспринимать дальнейшую информацию, поэтому я просто смотрю на Гарри, который сидит в самом дальнем углу кабинета, потирая переносицу. Парень усмехается и кажется, будто весь этот разговор вовсе не про него, настолько он абстрагировался от происходящего.

В чувства меня приводит вибрация телефона в кармане больничного халата – я не достаю его, но точно знаю, что это Луи, потому что я рассказывала ему про сегодняшнее собрание.

Теперь я стараюсь рассказывать Томлинсону всё не потому, что так надо, а потому, что я действительно хочу поделиться с ним всем, что происходит в моей жизни. Луи старался поддержать меня, но в итоге сказал, что моя работа больше похожа на голодные игры и что преимущество белах халатов не даёт права выбирать «жертву».

Я снова оглядываю стол, за которым сидят хирурги, и начинаю собирать картинку в своей голове. Тут есть лечащий врач Гарри и его отчим, которые в любом случае сделают всё возможное, чтобы получить сердце. Есть доктор Джеймс – врач Ленни, которая также расшибётся в лепешку, но достанет сердце для паренька. Есть я – нейтральное звено. И есть Гарри Стайлс, который до сих пор не сказал ни единого слова.

Ленни ждёт уже полтора года, и если мы ничего не предпримем, то его сердце может остановиться.

Я всё понимаю, но мистер Стайлс находится в безвыходном положении.

По-вашему, у подростка есть выход?

У подростка есть время.

Времени здесь нет ни у кого.

– Мисс Кларк, что вы думаете?

Слова доктора Фостера врезаются в мою голову, заставляя снова прийти в себя, и я испуганно смотрю на всех присутствующих.

Я бы отдала всё, лишь бы сейчас Луи держал меня за руку.

– Я считаю, что…

– Ладно, – Стайлс встаёт со своего места, хлопнув ладонями по спинкам кресла, – достаточно. Устроили чертово ток-шоу. – Усмехается он, подходя к столу. – Думаю, что стоит спросить виновника всего праздника, а?

Скулы доктора Фостера напрягаются, он сжимает кулак настолько сильно, и мне кажется, что его рука лопнет, словно воздушный шарик.

– Гарри, успокойся.

– Насколько я успел понять, тут сейчас решается моя жизнь. Только вот незадача: почему-то все решили не спрашивать, чего хочу я. – Спокойный тон Гарри до ужаса пугает, и я вдавливаюсь в кресло. – Я отказываюсь от пересадки. От принятия лекарств тоже.

– Ты не можешь этого сделать. – Говорит доктор Новак. – Это значит, что…

– Это значит, что сердце остановится само по себе. – Заканчивает Гарри.

– Нет, этого не будет. – Строго произносит доктор Фостер.

– Думаю, что я могу решить этот вопрос сам. Я совершеннолетний человек, и вы не сможете провести операцию без моего письменного согласия.

– Этот разговор заходит в тупик. Давайте сделаем так, – устало начинает доктор Миллер, и я впервые вижу её настолько уставшей, – у Гарри будет два дня на то, чтобы всё как следует обдумать, и тогда он огласит своё решение, с которым каждому присутствующему в этом кабинете придётся согласиться.

– Мне не нужны два дня, я решил, что…

– Вы не могли бы оставить нас наедине? – Просит доктор Фостер, и все молча покидают комнату один за одним.

И перед тем, как выйти, я ловлю на себе уставший взгляд кудрявого парня.

***

– Успокойся. – В который раз повторяет Луи.

Я наворачиваю круги по гостиной, ожидая Скайлер и готовясь преподнести ей информацию, которую узнала сегодня. В больнице мы так и не встретились, потому что сегодня она целый день была занята в отделе детской хирургии, и я решила не отвлекать Скай от того, к чему она так долго стремилась, плохими новостями.

– Господи, как мне сказать ей об этом?

– Милая, ты просто жрёшь себя изнутри. – Говорит Флинн. – Я понимаю, что это тяжело, но ты не можешь ничего сделать, кроме как принять всю эту ситуацию и рассказать Скайлер всё, как есть.

– Я знаю, знаю. – Нервно отвечаю я, присаживаясь на диван рядом с Луи. – Просто… у меня ощущение, как будто я взбираюсь в шлёпках на Эверест.

Чувствую руку Луи на своей спине и немного успокаиваюсь, но когда дверь в квартиру открывается, то волнение охватывает меня с новой силой. Чёрт, я не волновалась так даже тогда, когда в восьмом классе на глазах у всех делала искусственное дыхание манекену. И это, кстати, можно считать моим первым поцелуем. Мой первый поцелуй произошёл с пластмассовой куклой, похожей на Джекки Сталлоне, на глазах у всего класса.

– Я знаю, что нет никакой ошибки. – Спокойно говорит Скайлер, убирая пальто в шкаф. – Акушерка Эмбер рассказала мне, так что я в курсе.

Шеффилд ставит свои ботинки на коврик, а затем проходит на кухню, погладив Зиллу, и я теряюсь от того, насколько Скайлер спокойна.

– Так значит, ты знаешь, что Гарри отказался от пересадки? – Решаю уточнить я.

– Он ещё не отказался от неё, у него есть два дня, чтобы подумать.

– Собираешься переубедить его? – Спрашивает Томлинсон.

Скайлер молчит, оставляя вопрос Луи без ответа, и он лишь кивает.

Я попросила Луи приехать ко мне, чтобы поддержать морально, а потом свалить из этой квартиры к чёртовой матери, чтобы освободиться от мыслей о сердце, пациентах и операциях.