Конечно, Луи как всегда прав. Прекрасно понимаю, что он не приехал бы ко мне, будь в нём хоть капля обиды или неприязни, но мне всё равно кажется, будто он скажет что-то вроде «теперь даже не смей думать, что мы друзья». И это будет ещё больнее, чем вправление кости на лодыжке.

Я готовлюсь к тому, что Томлинсон не воспринял серьёзно мои извинения, к тому, что он подумал, что свидание с ним для меня пьяный бред, к тому, что он предложит просто разойтись по сторонам, но вместо этого он только произносит:

– Мои чувства к тебе не изменились, Хейлс.

До этой фразы я как будто находилась под водой, а дыхание заканчивалось, и вот я наконец-то вынырнула, сделав глубокий вдох.

– Тогда почему ты сказал, что не хотел отвечать на мой звонок?

– Я хотел немного отвлечься от тебя, но когда позвонила Скайлер, и я понял, что это мой шанс увидеть тебя пьяную в стельку, то не смог устоять.

– Слушай, всё, что я вчера сказала тебе… – Томлинсон открывает рот, чтобы возразить, но я останавливаю его. – Просто хочу, чтобы ты знал, что это действительно так. Я очень жалею, что когда ты ушел, я не нашла подходящих слов для того, чтобы ты остался. Мне правда очень жаль. Если бы я знала, что ты не хочешь меня видеть, я бы не звонила тебе, прости. Просто я не умею всего этого. – Встаю с кресла, размахивая руками, потому что столько всего хочется сказать, и я боюсь упустить хоть одно слово. – Я не умею нормально извиняться, а уж тем более на трезвую голову. Не умею утешать и поддерживать, не умею писать милых сообщений с пожеланиями доброго утра, я вообще не пишу никаких милых сообщений. Не умею спрашивать, как прошёл твой день, потому что я привыкла, что мне просто не у кого это спрашивать. – Мои руки обессилено падают, я смотрю на Луи и ловлю его хмурый взгляд. – Я бы очень хотела всё это уметь, потому что это то, что тебе нужно, но, к сожалению, самое романтичное, что я могу – это искусственное дыхание.

– Кто вообще тебе сказал, что мне это нужно?

Томлинсон подходит ближе ко мне, поднимая пальцами подбородок и скользя ими по моей щеке. Я бы хотела остановить время, чтобы просто стоять и смотреть в ярко-голубые глаза Луи и на его лёгкую улыбку. Если бы существовал персональный рай, то моим раем определённо был бы Луи Томлинсон.

Меня буквально разрывает от противоречивых чувств так, что мне хочется кричать и рвать на себе волосы: я очень хочу забить на всё и быть с Луи рядом, но я так боюсь, что он сможет уйти. Один раз я уже думала, что такие чувства навсегда, но тогда я жёстко облажалась, и это здорово меня тормозит. Мне страшно напортачить самой, ведь в последнее время я только этим и занимаюсь. Но тяга к Томлинсону становится неимоверно сильной, его присутствие рядом мне необходимо, как промывание желудка наркоману.

– Если бы мне нужны были милые сообщения и пожелания спокойной ночи, то я давно бы встречался с Найлом. И искусственное дыхание довольно романтичная вещь. – Грустно усмехаюсь, опуская голову, но Луи не даёт мне сделать этого, обхватив лицо тёплыми ладонями. – Кларк, мне не нужно всё это. Зачем ты придумываешь то, чего на самом деле нет, усложняя себе жизнь?

Я пожимаю плечами. Хотела бы я знать ответ на этот вопрос.

– Прости меня.

– Алкоголь явно идёт тебе на пользу. За последние двадцать минут ты извинилась больше, чем за все два месяца, что мы с тобой знакомы.

Я снова усмехаюсь, а Луи аккуратно заправляет мои волосы за уши, чтобы потом снова опустить их мне на лицо, накручивая на палец.

– Ты задолжала мне кое-что, Кларк. – Тихо произносит Луи, дыханием обжигая мои губы.

– Что, Томлинсон?

– Человеческое свидание.

В какой-то момент нужно переступить черту. Это произойдёт в любом случае: вы перестанете спать с детской игрушкой, бросите курить, пройдут чувства к первой любви. Все проходит со временем, хотя поначалу кажется, ваши привычки, люди рядом с вами и чувства постоянны. Идти дальше необходимо, хотя для некоторых это оказывается непосильно тяжелым испытанием. Можно остаться на месте: осторожничать, ограждать себя от всего вокруг, запирая в клетке из собственных предубеждений, а можно перейти эту черту, оставляя прошлое в прошлом. Вероятность наступить на те же грабли – пятьдесят на пятьдесят, но, черт, это ведь жизнь. Повторение своих ошибок – это страшно, но в этом и есть суть жизни: ты не знаешь, что с тобой произойдёт через пару лет, через месяц, через несколько часов. Но если вы не будете пробовать, вы и никогда не узнаете.

Мне двадцать пять лет, и я почти что успела выйти замуж – огромная ошибка с моей стороны, из-за которой теперь я боюсь доверять людям. Но если я не научусь этого делать, то я останусь одна.

Это моя черта, и её пора оставить позади.

Замираю на пару секунд, последний раз обдумывая своё решение.

Аккуратно целую Луи в уголок губ и чувствую, как всё его тело напрягается. Отхожу от Томлинсона, направляясь к двери, и обернувшись говорю:

– Умоляю, только не Хутерс.

***

– Гарри так и не позвонил мне.

Мы со Скайлер идём по больничному коридору, делая обход пациентов. Время за десять вечера, но я стараюсь лишний раз не заглядывать в телефон и не расстраиваться: на дежурстве время идёт слишком медленно. Шеффилд снова в больничном халате с доктором Макстаффинс, и это единственная вещь, которая удерживает моё хорошее настроение.

– Ты уверена, что на корпоративе всё прошло хорошо? – Уточняю я, передавая ей коробку с шоколадным печеньем. – Может, ты чего-то не помнишь?

– Это больше по твоей части. – Вздыхает Скай.

– Очень смешно.

Думаю, что мои выходки в ресторане забудут ещё не скоро, при каждом удобном случае припоминая их.

– Нет, серьёзно! – Расстроено говорит Шеффилд. – Всё было отлично: мы танцевали, вместе выпили, я познакомила Гарри с Флинном, мы ещё раз выпили, но уже все вместе. Гарри был в хорошем настроении, что странно. Сказал, что позвонит мне, но прошло пять дней, а Стайлс даже сообщения не написал.

Опасность номер один для Скайлер Шеффилд: кажется, у неё просыпаются чувства, а когда это происходит, она становится похожа на паршивую копию Мии из «Ла-Ла Ленда» (по словам Флинна, сама Миа похожа на свою же паршивую копию).

– Позвони ему сама.

– Ну уж нет. – Твердо заявляет Скай. – Я пообещала себе, что больше не прогнусь под мужиком, значит так тому и быть.

– Да, лучше смотреть на то, как ты съедаешь себя изнутри разными догадками. Просто пошли сообщение. Одно маленькое сообщение. – Предлагаю я.

– Поверить не могу, что ты даёшь мне советы по части отношений. – Качает головой Скайлер. – Докатились.

– Не забивай этим голову, Скай. Гарри позвонит тебе, если действительно этого захочет. Ты сама говорила, что собираешься относиться проще ко всем своим интрижкам, так сейчас самое время начать это делать.

– Чувствую себя полнейшей размазней. – Хнычет Скай, отдавая мне коробку с печеньем.

– В нашем доме ты отвечаешь за сентиментальную часть.

– А за какую часть отвечаешь ты?

– За трезвый ум и здравый рассудок.

– Что-то с трезвостью в последнее время у тебя не очень.

Мы смеёмся, у Скай звонит пейджер, и она принимает вызов, запрокидывая голову назад.

– Черт, мистеру Вагнеру снова надо поменять капельницу.

Скайлер напоследок машет мне рукой, но, резко остановившись, поворачивается ко мне с озадаченным видом.

– Так вы с Луи теперь вместе?

– Нет.

– О, да, конечно.

– Мы просто сходим с ним на свидание.

– Так всё и начинается, Кларк. I’m holding out for a hero! – Пропевает Шеффилд, изображая идиотские танцевальные движения, и скрывается за углом.

Я захожу в последнюю палату, где миссис Литчфилд лежит со сломанной ногой. Обычно с такими травмами не лежат в больнице, но эта женщина смогла бы и всё население Земли заставить жить на Марсе без скафандров. Подняв всю больницу на уши, она заявила, что ей срочно нужен уход. Оказалось, что в большей степени она подразумевала не уход за ногой, а уход от беспомощного мужа и троих кричащих детей. Думаю, миссис Литчфилд просто захотела сделать себе мини-отпуск. Не удивлюсь, если она и ногу специально сломала.