Он вновь заклял янтарь, ощущая как незнакомый маг делает то же самое, легко и необременительно скользя сквозь время. К янтарю присоединился даренный Гривом алмаз. Кости и кожа стали крепки, как камень. Впервые у Сотара вышло объединить действия двух посредников столь легко. Наверное это было свидетельство, приходящего вслед за первыми опытами умения.
Виз побежал прочь. Бросился в сторону от опасного незнакомца, влекомый инстинктом и мгновенно набрав скорость понесся по лесу, как смерч. Перепрыгивая овраги и балки, словно дорожные ямы. Рикошетя вперед от жалобно гудящих вековых стволов и ломая стволы помоложе. Бежал сквозь ночной лес, быстрее коня или гепарда, глотая мили, выкручивая время так сильно, как только позволял медленно меркнущий янтарь на руке. Потому что за ним бесшумно летел, разворачивая поглощающие остатки лунного света крылья, сам Мрак.
Вернулись Дозорные с Южного Тракта. Пришли, уже на закате, ездившие к Лиресту. Башивир ждал только Хомфула и Визерия. Но их все не было. Четыре десятка Вольных, скрываясь в пещере у реки, дожидались боевых товарищей с добрыми или плохими вестями.
Башивир то и дело под разными благовидными предлогами прохаживался к потоку, и еще дальше, в лес, подолгу вглядываясь в чащу. Вот и на этот раз, простояв на пятачке опавших с дикой груши бурых листьев, добрых полчаса Башивир так ничего не увидел и не услышал. Предчувствие беды медленно, но верно оформлялось в прочную уверенность. Что-то случилось. Эх не зря лорд Сотар не желал отпускать сына! Как есть не зря. Хмурясь своим мыслям он услыхал, как какой-то человек подходит к нему сзади. По поступи Башивир сразу узнал Вагена — тот, некогда раненный в колено гашхарской стрелой, так и не вылечился до конца. Сейчас подойдет и начнет выспрашивать, да предполагать. Не то, чтобы разведчик недолюбливал товарища, с которым уже много раз ходил в рейды, но сейчас было не лучшее время для разговоров. Видеть никого не хотелось.
Однако до стоящего под грушей Башивира, Ваген так и не дошел. Остановился чуть поодаль и вдруг испустил странный вздох.
— Река, — кратко бросил он. — Река…
— Что «река»? — недовольно буркнул Башивир, оглядываясь назад. И застыл раскрыв рот, как последний бирюк. Воды текущей мимо Заливы потемнели, став похожими в лунных сумерках на текучее, мокрое стекло. Вольные с ужасом смотрели на невиданное. Магия. Дьявольски сильная магия правила бал где-то рядом.
… Виз, задыхаясь упал на мокрые, скользкие камни. Янтарь в браслете почти померк, отдав свой блеск. Теперь ему потребуется не меньше недели, чтобы восстановиться. По телу пробегали похожие на прострелы молний мышечные спазмы. Тело отказывалось подчиняться, сначала накачанное до пределов проводниками, а теперь опустошенное, выжатое до капли.
Он столкнулся с превосходящей силой. С чем-то по-настоящему страшным. Рудный маг совершенно невообразимой мощи. Биться с таким было все равно, что с ураганом.
— Живой? — сухо поинтересовался присаживаясь на корточки рядом Стиарид. Серебрящиеся в лунном свете волосы, словно сплетенные из паутины свисали по бокам бледного невозмутимого лица. Режущий блеск фиолетовых, как сама магия, глаз был нестерпим. Лицо его было лицом Духа Скорби. Черный развевающийся плащ стелился над головой Сотара.
— Ты мне глубоко интересен, — услыхал, извивающийся на камнях Виз. — Как может быть интересна редчайшая аномалия. В других обстоятельствах я бы, наверняка сохранил тебе жизнь, чтобы изучить получше. Сколько всего ты мог бы показать, просто удивительно. Но я храню престол. И сохраню его. Со всем уважением.
Королевский камень на шее капитана сиял, теряя свое великолепие, словно в знаке скорби. Виз, пытался подняться, но опереться на сломанную в горячке боя руку не выходило. В крайнем отчаянии он пытался дотянуться до посредников врага. Как тогда, в подвале зерноторговца. Но те молчали, надежно запечатанные кровью. Как многому ему еще предстояло выучится. Предстояло бы.
Здоровой рукой Виз попытался схватить мага за горло, но вышло лишь с треском вырвать вшитый в одежду черный медальон со звездой. Бесполезную поделку из стантинита. Рудный маг встал, занося руку над бессильно распростертым среди камней телом капитана Королевской гвардии Визерия Сотара. На пальцах стыло засветились вправленные в когтистые оправы сапфиры.
— Сожалею, — влился в уши короткий реквием. И Сотар закричал от боли, мгновенно пронзившей его тело.
Черные воды, исказили, изолгали отражающиеся в них, точно в осколках льда фиолетовые трещины молний.
В Тронном зале было не протолкнуться от кружевных блио и надушенных камзолов, сколь угодно смелых фасонов и расцветок. Даже зеркала бледнели от шелков и бархата, ослепленные сиянием жемчужных туфель и рубиновых поясов, ожерелий и брошей, заколок и гребней, колец и медальонов. Во всем зале собралось больше тысячи приглашенных гостей, оставивших свободным только одну его часть — помост с троном и ведущую к нему дорожку.
Прошло уже больше половины месяца, с того досадного случая на Королевской площади. И за все это время монарх ни разу не выступил перед верными подданными своего двора. Однако чем дольше затягивалось это молчание, тем большие надежды возлагали благородные на его завершение.
Обезглавленное Законодательное Собрание день ото дня начинало роптать все громче, требуя от власти решительных действий. Под шумок давняя неприязнь между именитыми нобилями, получала громкое продолжение — некоторые магнаты, оставив столицу уже вовсю грабили более слабых соседей и укрепляли свои границы. Другие, решали личные проблемы со вкусом — только за последнюю неделю у десятка столичных дворян сгорели поместья, что было списано на Вольных, хотя домены находились в сотнях миль от Вельбрега. Отравили троих высокопоставленных чиновников, а еще одного — знаменитого оратора, пропавшего из дому, нашли в районе городских трущоб истекшим кровью.
Вернулся в столицу Филлес Мисгерд и это немедленно ощутили все. Королевские тени, при поддержке стражи, взяли за моду арестовывать людей по малейшему подозрению в заговоре против короны. По трактирам и рынкам зачастили провокаторы, а темницы стремительно заполнялись «подозрительными элементами». Подозрение в измене, моментально стало самым популярным из обвинений. Королевские тени работали, что называется, засучив рукава, стремясь своим рвением отвлечь внимание от удручающей беспомощности, которую проявили во время «инцидента».
Вызывала гнетущее беспокойство и странная, наблюдательная позиция, которую заняли по отношению к престолу дома Фолкенов, Клеархов и Логвеллов. Знающие люди отмечали, что лорды, против обыкновения не торопились продемонстрировать свою лояльность Короне, ограничиваясь ничего не значащими письменными посланиями, передаваемыми через свои представительства во дворце.
И наконец велоны. По всему восточному Бестигвальду прокатилась волна мелких восстаний и стычек селян с законными владельцами или королевскими эмиссарами. Рабы становились поразительно непокорными имея перед глазами пример огромного войска спокойно бесчинствующего в королевских землях. Нужно было как-то остановить это безобразие. Собрать новое войско, призвать на помощь королевских вассалов… покарать бунтовщиков!
Поэтому огромное количество состоятельных столичных жителей вздохнули спокойнее, когда получили приглашение в Большой Приемный Покой, или попросту Тронный зал королевского дворца. Его Величество собирался сказать свое слово. Значит неизвестность подходит к концу.
… Болтовня в зале при появлении монарха не стала тише. Наоборот усилилась. Запущенная сплетня о том, что сегодня король назовет имя нового главы Собрания буквально за несколько минут облетела двор и теперь все пытались узнать о ком же пойдет речь. Прямо здесь, под носом ступающего по алому короля заключались альянсы и менялась расстановка политических сил. Но лишь некоторые люди точно знали, чего нужно было ждать от сегодняшнего заявления короля. Потому они смотрели вовсе не на Его Величество, а на сопровождавшего его невысокого человека с серебряной ясеневой веткой на груди ржаво-коричневого сюртука. Тео Бойл знал чего они ждут. И улыбался им уголком губ, отвечая на неслышный вопрос.
