Кажется это было излишне.

— Ах, ты ж, сука! — взвилась, окончательно взбешенная Виланна. И сделал то, чего леди Дрейн от нее никак не ожидала. Вцепилась той в лицо.

— Я тебе покажу! Моего отца убили из-за ваших козней! — рычала, позабыв об этикете бывшая подруга таская Кейлину за волосы. — Из-за вашей долбаной политики! И ты смеешь… я тебя научу! Вы и вся ваша семья узнаете!

Кейлина вслепую пыталась выцарапать обидчице глаза и била ее кулаками в живот, но более крупная брюнетка имела очевидное физическое преимущество. Невероятнейшая ситуация — в королевском дворце, во время бала, две утонченные, милые, аристократичные леди… дрались как бешенные кошки. В зале продолжала играть величественная и неторопливая музыка.

«Опал!» — лихорадочно подумала шипящая сквозь зубы леди Дрейн. Но магия очарования едва ли способна была усмирить бушующую в крови ярость.

— Аиии! — завопила Кейлина, врезав Виланну коленом. Та согнулась, но намотанные на кулак локоны леди Дрейн не выпустила. Хлоп! Губы и нос обожгло хлестким болезненным ударом, а Кейлину охватила бессильная ярость от желания дотянуться до обидчицы, причинить ей боль.

Красиво плыли по далекой воде огни города.

— Я тебе! — мерзко пыхтела над ухом совсем не утонченная сейчас брюнетка. О последствиях своего поступка она, похоже, не думала, увлеченно прижимая Кейлину к перилам. Хорошо, что их растрепанных, с всклокоченными волосами, размазанной на лицах пудрой, красных от злости и напряжения, никто не видел.

— Отпусти! Отпусти, су-ка! — шипела, чувствуя как печет лицо Кейлина. Сколь сильно хотелось ей сейчас уничтожить соперницу. Как жаль, что она так и не разобралась с алмазами — физическая сила сейчас пришлась бы кстати. Кровь, — ее кровь! — попала на так восхитившее Дарни ожерелье. Стыд и страх придавали ей упорства, но Виланна уже почти одержала верх, пиная ее и путаясь в собственной юбке.

И тут же, вжимаемая теперь уже в стену, рядом с факелом, Кейлина ощутила какой-то странный источник Силы. Нечто горячее и незнакомое. Не раздумывая, она потянулась к нему. Сердце, колотившееся едва ли не в такт ударам, вдруг застучало еще чаще. Еще тревожней.

Это было как озарение. Как добравшийся до вен огонь. Факелы разом затрещали, наполняя воздух маслянистым запахом. Два ближайших погасли. От неожиданности Виланна перепугано замерла, глядя на дымящуюся паклю.

— Отпусти меня! — удушливо прорычала Кейлина. Сила ответила ей, и теперь она ощущала внутри себя жар. Не пламени, но раскаленного угля. Вулканической лавы, кипящей в подземных пещерах. Пальцы соперницы разжались, враз цепенея. На тыльных сторонах нежных ладонях пульсировали, наливаясь синевой вены.

— Сука, тварь, ты, ты!

— Заткнись!!!

Кейлина провела языком по набухшей и горящей от боли губе. Прикоснулась пальцем. Кровь, так и есть. Она медленно разбиралась в гамме новых ощущений. Глядя на оторопело замолчавшую Виланну, Кейлина видела перед собой ровный, податливый и послушный мысли свет. Что-то похожее на свечение, проходящее через великолепную драгоценность. Струящаяся по жилам и лицу кровь нагревалась. Это пугало и завораживало одновременно.

— На колени! На колени!!! — горячая ярость выплеснулась в этом парализующем волю приказе. Пальцы сжали расслабившееся запястье брюнетки, чувствуя кончиками как пульсирует кровь в этом теле.

Виланна неловко дернулась и как подрубленная опустилась на пол. Кейлина видела, как на светлом лице девушки начали проступать вены. И каким-то шестым чувством ощущала, что может сейчас сделать со своей жертвой все, что угодно.

Опустив глаза, она со злостью посмотрела на свое разорванное платье. На желтые пятна будущих синяков, проступающие на руках. И на каплю крови, которая медленно впитывалась в гладкую поверхность рубина. Украшающий ожерелье камень, загадочно мерцал и это мерцание, отзывалось где-то глубоко-глубоко в самой Кейлине. Родившееся ощущение было новым. И пока еще непонятным.

На поцарапанное лицо блондинки как-то вдруг вернулась улыбка.

— Три-пять лет, мэтр Остис? Кажется нашим занятиям придется задать новое направление, — чувствуя как болят уголки рта прошептала она. И с силой ударила одеревеневшую Виланну по голове.

Сотар сидел, устало вытянув руку вдоль края стола. Только что завершился военный совет с Вольной старшиной, в которую вошли предводители отрядов Мальдгарда. Походный шатер на тридцать человек, полчаса назад трещавший по швам от эмоций и воинственного запала сейчас был пуст. И тих. Что несказанно радовало. Объединить всех этих людей, оказалось много проще чем вести их.

— Легко ли удержать на поводке шторм? — посторонний голос прозвучал столь неожиданно, что Барлейт не смог сдержать удивленного вздоха. И когда это Кривонос, успел возвратиться?

Свечи на столе продолжали гореть ровно. Полог не колыхался. Может быть, он никуда и не уходил? Так и сидел себе в полутьме, на противоположном конце стола, пока уставший Сотар был занят собственными мыслями.

— Ты позвал их за собой. Позвал Вольных, пообещав им славное дело, какого не было уже сотню лет. И что же теперь? Южная Армия, это сборище трусов, словно отара овец ждет, пока за них дадут выкуп, но настоящий враг еще даже не показался на горизонте. Они хотят воевать, а ты в ответ предлагаешь бездействовать. Дергаешь старшину за усы. Оправдываешься маневрами и планами, но я хорошо тебя знаю. Чего ты ждешь на самом деле?

Можно было предположить, что Сотар отмолчится, как часто делал, не желая посвящать посторонних в свои думы. Но этого не произошло. Лорд с бесконечной усталостью потянулся к висящей на спинке стула сумке. По столу, с отпечатками пивных кружек, скользнул, вращаясь острыми углами темный конверт с оттиснутым в красном сургуче вензелем. Такими пользовалась только знать и высокопоставленные государственные чины. В небрежно надрезанном конверте оказались два письма. Одно, писанное на золотистой гербовой бумаге, украшенное множеством печатей, маг почти сразу же опустил на стол. Его внимание приковало второе послание — всего несколько строчек крупными буквами, начертанные с некоторым пренебрежением к правилам грамматики.

— Лорд Дрейн дал свое согласие? — перечитав записку, констатировал Кривонос. — Обещает выплатить виру, повиниться и вернуть тебе жену? «Через два дня на Лебединой Пустоши».

Барлейт молчал. Кривонос скомкал письмо, уставив на него скрывающиеся под бровями белесые глаза.

— Глифт сумел уговорить короля и тот вмешается в вашу свару с Дрейнами, — кривя губы, выговорил он. — Значит, поэтому ты придерживаешь руку и не хочешь идти на юг? Ждешь монаршего вмешательства. Не так много для этого будет нужно, верно? Королевский суд в обмен на головы тех, кто поддержал тебя. Это цена сделки предложенной Логвеллом, — он посмотрел на смятые строчки, — и, судя по тону, Защитник Востока не видит в этом никакой проблемы! А что же до тебя, Барлейт Сокол?

Грив смотрел на лорда и выражение его глаз, походило на взгляды, бросаемые канувшими в ночь деревянными идолами, на своих сменивших одежду из шкур на одежду из ткани детей. Между ними был только пустой, залитый шумными Вольными стол. И неизвестность, похожая на притаившегося под затененным куполом паука.

— Ты желаешь королевской милости? — с издевкой спросил Кривонос. — Готов увидеть, как станут судить Родрика Дрейна? Не ты, пострадавший от его руки, но король? Готов считать деньги, которые тебе отдадут за убийство твоего сына, лорд? Готов предать тех, кто тебе поверил? Скажи! Скажи прямо как есть!

Его мозолистый кулак с зажатым в нем листком поднялся так высоко, словно Кривонос, собирался броситься на Барлейта.

— Да, — недрогнувшим голосом ответил Сотар и Грив качнулся, потрясенный непреклонной решимостью, вложенной в это короткое слово. С недоверием и гневом он смотрел на Барлейта, а тот продолжал говорить: — Да. Ради моей семьи и ради правосудной справедливости я готов отдать многих. Это не вопрос моих моральных принципов. Это не вопрос моей чести. Это вопрос к моей природе. Я продаю идею, ты хочешь сказать? Все, что я думал об этой идее, я уже высказывал тебе.