Он оглянулся назад, на другой берег и неожиданно заметил на лице Корриса тень страха. Все правильно, парень. Я тоже чувствую это, когда вижу перед собой такое войско. Разве может горстка людей, одолеть такое… такое чудовище, на которое даже смотреть боязно? Они сроют гору, до земли. Они расплескают море. Они непобедимы. И знают об этом.

Назад, к лагерю, ехали без лишних разговоров. В ночных холодах, чувствовалась осень. Под копытами коней задумчиво шелестела первая облетевшая листва. Дорога вилась за частоколами деревьев, ныряя в разлогие влажные овраги и перекидываясь древними мостиками через яры. Петляла мимо замшелых менгиров и таинственных пещер. Вилась по дну каменистых ущелий. Дорога была неблизкой. Потаенной. Такой, что только хороший следопыт смог бы разыскать ее. Или Вольные, выбравшие для себя новый лагерь, хорошо спрятанный в лесах близ Вельбрега. Удачное расположение, позволяло иметь выходы к двум основным королевским трактам, а так же продолжать набеги на дворянские имения, пополняя запасы провизии. И готовиться.

У Липового Озера, как всегда погруженного в загадочную туманную дымку, их повстречал дозорный отряд. Вольных принято было считать степным племенем, однако это не мешало им отлично ориентироваться в любых условиях, и быть замечательными разведчиками. Фигуры всадников в серых плащах показались из-за деревьев почти одновременно. Неожиданно. Как налетающее в погожий день плохое предчувствие.

— Лорд Сотар, — обратился к Барлейту командир отряда, когда они поравнялись. На одном конском боку изгибался лаковым узором мощный гашхарский лук. На другом туго заполненный оперенными стрелами колчан. — Мы специально задержались. Ждали вас. Хотели предупредить.

— О чем? — почувствовал, как шевельнулось внутри беспокойство Сокол.

— В лагерь прибыло еще одно подкрепление.

— Кто? Откуда? — живо поинтересовались Волчий Брат и Башивир.

В лесу глухо, по-хозяйски заухал филин. Плеснула вода в озере.

— Три тысячи шестьсот человек. Из Красной Гряды.

— Че-е-его?

Ночь была полна звуков. Страшно кричали летящие под темным небом черные птицы. Вились, шелестя крыльями нетопыри. Скрипело похожее на многоглавую гидру чудовище, с грохотом опуская свои лапы в воду. Трещали, будто изрыгая проклятия бастылины камышей. Тело горело и мерзло одновременно, сотрясаемое острыми приступами точно в него загоняли оранжевые медные иглы. Кто-то постоянно ходил рядом, топча землю раздвоенным копытом и хрипло принюхиваясь. Кто-то скреб длинными когтями, точно лезущий из-под земли оживший мертвец. В ночи скрывались мириады жгучих голодных огоньков. Глаза смотрели на него.

Все они ждали. Ждали, пока маг умрет, чтобы полакомится еще теплой кровью. В какой-то миг ему казалось, что конец близок — его словно приподнимало над землей; дыхание перехватывало. Виз начинал кричать от страха и мучительной боли. Стонать, чувствуя на себе хватку, вытягивающих жилы рук. Смерть, явившаяся к нему в образе черного человека вертела его в своих объятиях.

— Это не больно, — говорила Смерть голосом убитого Видящего, и Виз тут же понимал, что вот он, сидит перед ним. На груди запекшаяся кровавая рана. Волосы слиплись на голове, спадая на правую половину бледного лица. В них что-то копошилось. Левый глаз, с застывшим хрусталиком, смотрел успокаивающе. Изо рта, по синей губе, медленно стекала прозрачная вода. — Не бойся, король мертвецов. Я открою тебе один секрет. Смерть придет за всеми.

Рвет уши, остающийся внутри крик: «Предатель!». Падает топор палача и тело несется, несется в кровавом потоке, в котором отражаются тени поднятых высоко, в триумфальном рывке пик. Жужжат мухи, обсевшие полуразложившиеся, подставленные солнцу лица. Мать и сын за трясущейся от ударов дверью. Сверкает рубин в роскошных золотых локонах. Её уста говорят ложь, но в эту ложь нужно верить. Потому что Смерть придет за всеми. Она — угол бронзовой подставки с фигуркой неукротимого скакуна. На латунной табличке, слово, с обрызганными кровью буквами. Она — удавка, в миг торжества рвущая горло, черной змеей. Грохот выстрела в зимнем яру, отбивающийся эхом от красного рыцаря в алом развевающемся плаще. Рыцаря, вокруг которого смыкают ряд черные всадники на черных конях. От них пахнет смертью. И вкус на губах. Это вкус меда… и предательства.

— Не стоит бояться меня, — сказал Видящий. И наклонился к Визу. На грудь ему закапала вода из приоткрытого рта. — Нам нужно подружиться.

Виз истошно закричал, чувствуя как ладони мертвеца, все сильнее стискивают его горло. Вода лилась на его лицо и сквозь зубы протекала внутрь.

— Давай-давай, пей, парень. Пей, говорю, это тебе поможет, — горлышко, раздвинув губы, стучало по зубам. Жидкость, не вода, а что-то похожее на подогретое вино текла в глотку. — Глотай.

Он пытался еще сопротивляться, находясь во власти видений, но наседавший был упорный и куда более сильный. Виза, со всем его горячечным пылом, удерживала притиснутым к расстеленному на траве плащу, одна ладонь. Он бился и выворачивался как угорь, но попал под руку, кажется, ожившему колоссу.

А потом микстура, чем бы она ни была, добралась до нутра. И начала действовать. И все прекратилось. Оглушающий шорох и треск, стал шумом реки. Машущий лапами монстр, изменился и оказался колесом расположенной выше по реке водной мельницы. Огоньки и отсветы, превратились в звезды и свет разведенного рядом костерка. Запах меда сменился ароматами незнакомых травяных сборов. Черный человек, впрочем, остался. Но при ближайшем рассмотрении в его наряде проявились и другие цвета. Только вот лицо. Визерий зажмурился, прогоняя пелену и снова посмотрел на сидящего над ним.

— Я это я, — понимая, что творится сейчас в голове Визерия, коротко подтвердил Грив Кривонос. Старый знакомый его отца. Старый враг его государства. Маг, преподавший Визу один из первых уроков рудной магии.

— Нхо отхуда? — спросил все еще туго соображающий Виз.

— Твой отец просил тебя разыскать, — свет, играющий на левой половине лица, подчеркивал изгиб сломанного некогда носа. Уродовал лицо. — А кто умеет делать это, лучше меня. Только вот я слегка припозднился. Лежи-лежи, не шевелись, а то сейчас вороний коготь начнет действовать.

— Гхде мы?

— В безопасности. Временной, — он подвинулся к огню и, взяв прутик, стал ворошить угли. — По крайней мере, головорезы, преследовавшие тебя, сюда не сунутся.

Виз застонал, вспомнив свой отчаянный заплыв. Вспомнив крик Гексли. И Заику. Сердце стукнуло и этот стук отозвался болью в висках.

— Заика… уу них, надо вернуться. Грив… надо…

— Успокойся, — прутик скакал в потрескивающем пламени. В воздух поднимался запах сгорающего дерева. — Уже ничего не надо.

— Ты не понимаешь…

— Виз, — оглянулся Кривонос. — Прошли уже сутки, с той поры как я выловил из воды твое окоченевшее тело, дрейфующее в страну мертвых. И, что бы там, у тебя не случилось, в данный момент это не имеет никакого значения. Лежи-лежи, я не для того накачивал тебя всеми этими отварами.

Виз неожиданно почувствовал, как горло стягивает спазм.

— Грив, — дернулся он. — Грив.

Вороний коготь подействовал. Виз побелел и перекатился на бок. Его вырвало. Речной водой. Желчью. И чем-то похожим на комки застывшей крови.

— Хм, — только и сказал Кривонос. — Смотри-ка, из тебя уже вышло литра три. Я думал уже все. Не торопись, не торопись, парень. Вся ночь в твоем распоряжении. А утром нам нужно будет идти. Не будем искушать судьбу.

У Виза было много вопросов. Об отце. Об Артее Гексли и его банде. О том, как все-таки Грив сумел разыскать его столь чудесным образом. О… но все это было не важно. «Заика», — подумал он, чувствуя отвратительную горечь в сердце. И во рту.

Грив Кривонос молча, сидел у огня, отложив свой прутик в сторону. Его заскорузлые пальцы задумчиво потирали продолговатый камень цвета разбавленного молока.

Ночь, подкрашивала туманную мглу, царящую в лесу мутноватыми оттенками. Она превращала пространство вокруг лагеря Вольных в кольцо неприступных стен. Лучше частоколов. Лучше каменного бастиона. Ночь была лучшим из укрытий.