— Боже, — потрясенно прошептала я. — Неужели всем действительно было так больно? Неужели это случилось из-за моего ухода? Я только хотела, чтобы всем было лучше. Как же я ошибалась. — Я опустила лицо в ладони.

Намджун, все это время смотревший на мою реакцию, опустился со мной рядом на диван и обнял меня.

— Это только первое, но не единственное видео, — сказал он и заставил меня снова обратить внимание на экран его телефона. Он набрал новый запрос.

В тот же день, после моего интервью, стафф выложил сначала первое видео с нашей ссоры. Тогда мы вышли из зала с бантанами. Юнги, злой, как черт, вылетел оттуда ранее. Когда мы добрались до общего зала, Намджун попросил остаться всех за дверью, кроме парней. Репортер тоже не попал в зал, но Джун забыл о том, что в общих помещениях дополнительно для безопасности стояли камеры. С этой-то камеры в зале и продолжили видео. Парни высказывали свои возмущения друг другу и мне. Я умоляла их не ссориться. Юнги, после гневной отповеди, вылетел из комнаты. Хосок присел возле меня и, вытерев мои слезы, взял мои ладони в свои. Ракурс был не самым лучшим, но звук было слышно прекрасно.

Следующим оказалось то, чего я вообще не ожидала увидеть. Я думала, такое ни за что не сольют в сеть, но команда, видимо, была настроена решительно выставить меня в самом лучшем свете перед пользователями и фанатами. Мы стояли с Намджуном в коридоре после раннего подъема и очередного форс-мажора, пока все остальные бантаны спали. Я насильно взяла с него обещание, что если придется выбирать, то команда важнее. Я готова была пожертвовать нашими отношениями, нашей любовью ради парней, ради всей команды.

— Почитай комментарии, — сказал он, откидываясь на диван и положив голову мне на колени. Увидев мою нерешительность он добавил: — Ты приятно удивишься. Фанаты настолько переживают за тебя и любят тебя, что запустили даже хештеги, надеясь, что ты их увидишь.

Я открывала комментарии ко всем видео со мной и читала сотни, тысячи комментариев о том, какая я замечательная, сильная и самоотверженная. Желали никогда не сдаваться и не слушать хейтеров. Очень многие люди писали о том, что жалеют о своих негативных словах в мой адрес. Почти под каждым постом стояли хештеги #OxComebackHome, #OxGobackToRM, #OxComebackToBTS. Невероятно, сколько людей переживали за меня. Не за группу и их репутацию, не за моего дядю и его семью, а за меня саму, за нас с Намджуном. Я была потрясена. Я жила здесь полтора месяца и не знала, что столько людей тоскуют по мне, любят меня и ждут моего возвращения домой. Моя слеза капнула на щеку Джуна, который лежал все это время с закрытыми глазами, пока я читала и осознавала, что не только я умею сильно любить. Меня любили в ответ и даже больше. Я снова почувствовала все, от чего так долго отрекалась. Любовь к своей семье и близким, тоску по ним и дому. Он открыл глаза, почувствовав влагу на своей щеке и мои эмоции.

— Мы все скучаем по тебе, малышка, — сказал он нежно, вытирая мои слезы и проводя большим пальцем по моим губам. — Вернись домой. Вернись ко мне.

Я наклонилась и поцеловала такие теплые, нежные губы. Соленые слезы чувствовались на наших губах, но нам было наплевать. Он снова сломал мою стену спокойствия. Сколько бы я ни бежала — от него, от своих страхов, от собственного бессилия, от себя самой — он всегда находил меня и возвращал домой. Он стал моим домом. Нам не нужно было ничего друг другу говорить, ведь мы чувствовали друг друга, и это значило намного больше. Он легко перевернулся, подмяв меня под себя и углубляя поцелуй. И в этой близости ощущалась вся невыносимая тоска друг по другу.

Слезы высохли, желание стало невыносимо сильным и одежда полетела к чертям. Только сейчас мы не торопились. Мне нравилось дотрагиваться до него, чувствовать его тепло и нежность его кожи, его прикосновения и поцелуи. Я обвивала его ногами, а он двигался сверху, не торопясь и давая прочувствовать каждый его сантиметр во мне. Я целовала его везде, куда могла дотянуться, находясь под ним — ключицы, его ямочки, пульсирующую вену на шее, плечи. Его длинные пальцы легко блуждали по моему телу и оставляли мурашки за собой.

Я проснулась очень рано. Наверное, отвыкла спать с ним за эти полтора месяца. Открыв глаза, боялась, что мне все это лишь приснилось. Я больше не хотела терять его. Теплая рука, обнимающая меня за плечи, вернула в реальность. Он здесь, он мой. Я повернулась в его сторону. В лунном свете он был безумно красив и так безмятежно спал. На удивление, даже не храпел, как это бывало обычно. Я улыбнулась этой мысли и поцеловала его в подбородок. Осторожно убрав его руку с плеча и поцеловав в раскрытую ладонь, я встала и, накинув халат на голое тело, вышла на пляж.

Луна еще светила на небе, но дело уже шло к рассвету. Дул приятный, прохладный ветерок, от которого кожа покрывалась мурашками. Я обняла себя за плечи, чтобы почувствовать немного тепла, и уставилась вдаль — туда, где виднелось светлеющее небо. Не знаю, долго ли я так стояла, но за моей спиной послышались легкие шаги босых ног по лестнице и, следом, плотное кольцо рук вокруг меня выбило весь воздух из легких.

— Любимый, ты так задушишь меня в своих объятиях, — пошутила я.

— Тебя снова не было рядом, и я испугался, что ты мне только приснилась. Пожалуйста, не уходи, когда я сплю, — сказал он с мольбой в голосе, целуя меня в шею.

— Больше никогда, — повернувшись к нему лицом, сказала я. — Я люблю тебя. Каждой клеточкой тела я очень очень люблю тебя.

Он одарил меня долгим и нежным поцелуем, полным любви. Оторвавшись от моих губ, погладил ладонью по щеке.

— Ты знаешь, это место похоже… — начал он.

— На то, что было на картине в галерее больше шести лет назад, — закончила я за него и улыбнулась. — Да, мне кажется, это то самое место и мы с тобой оба здесь.

— Мы все-таки оказались здесь вместе, — улыбнулся он. — Солнце встает. С добрым утром, моя девочка.

На этот раз уже я его поцеловала и счастливо прижалась к его груди. Очередной этап жизни начинался вместе с этим восходящим солнцем. Этап счастливой жизни.

Вернувшись с пляжа в дом, мы еще некоторое время провели в постели, стараясь насытиться друг другом за все время разлуки. После душа я накинула полотенце на плечи поверх халата, чтобы с волос не капала вода, и села за рояль.

— Ты знаешь, — начала я, — когда я писала, я тоже не могла думать ни о чем, кроме тебя. Все время. Ты стал моим вдохновением, малыш. Я бы хотела, чтобы ты кое-что услышал, — сказала я, глядя ему в глаза. Он должен был знать, что я тоже его безумно люблю и моя жизнь превращается в обычное существование без него.

Он устроился на диване напротив меня, вытирая мокрые волосы, и включил видеосъемку на телефоне.

— Ты снимаешь? — смутилась я. — Зачем?

— Я хочу запомнить этот счастливый момент навсегда, — сказал он, устраивая поудобнее руку, чтобы камера не дрожала.

Когда я начала петь, пропускать через себя все эмоции, что хотела вложить в эти слова, я смотрела прямо на него. Я чувствовала то же, что и тогда, когда писала. По его лицу было понятно, что и он это чувствует. Я закончила песню и мелодию, смахнула слезы с глаз и все время смотрела на него, не отрываясь. Мне хотелось понять, о чем он думает.

— Я люблю тебя, моя девочка, больше жизни, — сказал он нежно хриплым голосом. Мы смотрели друг на друга, и в наших взглядах было столько любви, что хватило бы на весь мир. Он, кажется, забыл, что камера все еще снимает, и хоть сам и не попал в кадр, слова записались.

— Я тоже тебя люблю, — ответила я ему с щемящей нежностью. — Эммм, — протянула я, мило улыбаясь и подходя к нему, — кажется, ты забыл выключить камеру.

Он отбросил телефон в сторону и притянул меня к себе, роняя на диван и целуя. И тут его пальцы легко прошлись по моим ребрам. Ах ты ж, черт, какой хитрый прием. Я начала хохотать и извиваться, как ненормальная. До безумия боюсь щекотки. Вырвавшись из крепкого захвата, я рванула на кухню.