Так прошло еще пару недель. Кэти время от времени навещала меня и привозила продукты, так что у меня совсем отпала необходимость выбираться за пределы дома.

Вечером я открыла все окна, чтобы почувствовать прохладу морского бриза и играла на рояле песню, которая полюбилась мне больше всего из Моно — Forever rain*.

— Forever rain, серьезно? — спросил такой знакомый, любимый голос.

— Она понравилась мне больше всех из твоего нового плейлиста, — ответила спокойно я, не оборачиваясь, хотя сердце готово было выскочить из груди.

— Я думал о тебе, когда дописал его, но именно эта песня посвящена тебе. Надеялся, что ты вернешься, когда услышишь ее, — сказал он шепотом, и я ощущала его взгляд всем существом.

Я притворялась спокойной, а он стоял там, у меня за спиной, совсем рядом. Но зачем все это притворство, если он все равно меня чувствует? Не выдержав, я подскочила со стула и повернулась к нему. В этот момент он тоже стремительно пошел ко мне навстречу, преодолевая расстояние между нами большими шагами. Я практически бросилась в его объятия, вставая на носочки и утыкаясь носом ему в шею.

— Я скучала по тебе, любимый, я так скучала по тебе, — шептала я ему.

— Как ты могла, Окси? — сказал он с горечью, крепко прижимая меня к себе. — Как ты могла тогда решить за нас обоих? Вместе мы бы нашли выход.

— Ты обещал мне, помнишь? Но ты бы не смог этого сделать. Я чувствовала, что ты мне соврал. И я сделала это за тебя, выполнила обещание.

— Впервые в жизни ты сбежала, испугавшись не за себя, — сказал он с горечью.

— Я надеялась, что так всем станет лучше. Я не могла рисковать родными людьми. Репутация катилась к чертям только из-за меня одной.

— Прошло столько времени, детка, почему ты не вернулась? — спросил он в недоумении.

— Я… Я не знаю, — сказала в растерянности. — Я не знаю, малыш, что происходит за пределами стен этого дома.

— Катрин совсем ничего тебе не говорила? — спросил он, не веря своим ушам. — Она что, держала тебя в неведении?

— По моей просьбе, исключительно. Я только успокоилась и научилась дышать полной грудью, не хотела снова все это чувствовать. Злость и негатив, — объяснила я.

— Серьезно? Ситуация в корне изменилась относительно тебя и нас после твоего интервью. Как ты могла этого не знать? — спросил он потрясённо. — Ты должна вернуться домой, Окси. Вернуться к своей семье.

— Куда вернуться, Намджун? — воскликнула я, отстраняясь от него. — Мне запретили работать с артистами в Корее. У меня забрали все, чего я добивалась годами. На вас начали давить из-за меня. Юнги и Тэхен до сих пор злы на меня. Я не хочу этого снова. Мне там нет места.

— А как же люди, которые тебя любят? Ты гребаная эгоистка, — сказал он со злостью, крепко вцепившись мне в плечи и встряхивая. — Тебя волнует только то, что тебе перекрыли кислород там. То, что у тебя отняли. А как же мы, Окси, твоя семья? Как же я? — его голос сорвался.

Эта боль, невыносимая, разрывающая сердце на части, вернулась вместе с ним в мою жизнь. Я прикусила губу, чтобы сдержать слезы.

— Посмотри это, — сказал он грубо и сунул мне телефон в руки, забивая на ютубе название видео. — Посмотри это и повтори снова, скажи мне в глаза, что у тебя больше ничего нет.

Я нажала плей. Когда я уехала, все спали и подъем должен был быть только в восемь утра, когда началось интервью. Видео началось с камеры в коридоре. Из нашей комнаты вылетел Намджун в одних пижамных штанах.

— Окс, — позвал он громко. Ответом ему была лишь тишина. — Окси, — крикнул он еще громче.

— Что случилось, Намджун? — спросил менеджер Чонхе, двигаясь ему навстречу по коридору и собираясь будить парней для начала очередного рабочего дня.

— Окси нет, — в растерянности сказал Джун. Тут к менеджеру подошел оператор и что-то сказал.

— Парни, всем подъем, — громко крикнул менеджер Чонхе и стал стучать во все двери, проходя мимо. Оператор все снимал. — Окс сейчас в прямом эфире.

Из всех комнат повыскакивали парни, как были — в пижамах и сонные. Все бегом кинулись в общий зал, где уже включили нужный канал, в недоумении спрашивая друг у друга, какого хрена я удумала.

Парни сидели кучно в центре, уставясь в экран. Стафф остался за кадром камеры, но их комментарии я слышала. Оператор снимал так, чтобы очень хорошо было видно бантан и экран телевизора, где сейчас показывали меня.

Когда я заговорила о своей команде, о своей благодарности и о том, насколько близки они мне стали, за кадром видео послышались женские рыдания. Они переживали за меня, они слышали мои слова.

Судя по звуку, открылась дверь за спиной оператора, и в центр к парням прошел Юнги. На его лице читалось недоумение, когда он увидел всю команду в таком напряжении. Он перевел взгляд на экран.

— Какого хрена она делает? — спросил он, и парни шикнули на него, прерывая его возмущение.

Я заговорила о том, что Джун ничего не знал. Что он соврал, и они должны простить его.

— Мы давно простили, Окс, — сказал Тэ с болью в голосе, не отрываясь от экрана, — вас обоих.

На видео я начала обращаться к каждому мемберу по очереди. Мой мальчик.

— Ты не можешь так поступить с нами**, — прошептал Джун потрясенно. — Ведь ты тоже стала смыслом моей жизни. Как я могу быть счастлив без тебя?

Юнги похлопал его по плечу в знак поддержки, а потом и вовсе притянул к себе, когда по щекам Джуна побежали две дорожки.

Джин уже плакал, вместе со мной там в студии, и каждую секунду вытирал слезы рукавом рубашки, не скрывая. Когда я в своей речи дошла до него, он уткнулся лицом в ладони и плечи его вздрагивали время от времени. Хобби положил ему руку на плечо. Следом я перешла к словам для Юнги. Он отстранился от Намджуна.

— Ты должна была в глаза мне это сказать, — заорал он в бешенстве, срывая так свою боль, когда я просила у него прощения. — Ведь я давно тебя простил и только ждал этих слов. — Он ударил с силой в стену и осел на стул, смахивая непрошенные слезы. Теперь уже все не сдерживались. Тэхен и Чонгука молча вытирали мокрые щеки и продолжали ловить каждое мое слово. Чимин пребывал, казалось, в полной прострации, еще не до конца осознав, что происходит. Когда я дошла до Хобби, он очень тепло поблагодарил меня за мои слова и сказал, что любит меня.

— Я буду следовать твоим советам ради тебя, Окси, — прошептал ЧимЧим и его глаза тоже стали влажными.

Я перешла к Тэхену и сказала ему немного больше, чем остальным. Он плакал в этот момент, и его красивое лицо кривилось от слез и эмоций. Чонгук притянул его к себе, успокаивая. Но когда услышал мое обращение к нему самому, слезы с новой силой потекли по его щекам.

— Мы любим тебя, нуна, — сказал Гуки сквозь слезы.

— Она ушлаааа, — рыдал Тэхен в плечо Гука. — Почему она бросила нас?

— Она не бросила, Тэ, — сказал с грустью Хосок. — Она просто посчитала, что так будет лучше для нас всех.

— Где эта студия? — оживился Намджун. — Я еду за ней.

— Намджун, ты не успеешь уже, — сказал кто-то из стаффа с сожалением.

— Я. Еду. Туда, — сказал он с напором, разделяя слова.

— Жду в машине, — бросил Хобби и вышел из зала.

Дальше кадр сменился. Ребята уже были в студии и менеджер Чонхе разговаривал с опешившим от такого напора и количества гостей Ли Чжи Ином. Он говорил, что я уехала буквально десять минут назад. Он мог не отвечать, куда я поехала, Намджун точно знал, что в аэропорт. Тут Намджун замер на мгновение и взял что-то с тумбочки у самого выхода. Резкость увеличилась и у него в руках оказался стаканчик от кофе. На стаканчике моей рукой было нарисовано сердечко, внутри которого виднелась надпись из двух букв «N+O». Я написала это, пока готовилась к эфиру и оставила его, когда убегала оттуда. Он нежно провел пальцем по этому рисунку.

— Я опоздал, — обреченно прошептал он.

Видео закончилось. Я не заметила, как у меня текли слезы, пока я его смотрела. Я думала, что выплакала все на три жизни вперед еще полтора месяца назад. Оказалось не все.