========== Любовь, порожденная ненавистью ==========
– Изааааааааяя!!
– Какая встреча, Шизу-чан!
Привычные голоса и фразы, столь знакомые всему Токио, оглашают его промозглые, закоченелые от бетонного покрова улицы, предшествуя громким грохотам и сигналам потревоженных шумом машин. Сценарий, известный каждому несчастному жителю этого района, плывет по неизменной, записанной еще давным-давно схеме, словно обыгрывая классику известных поэтов и обрывая всякие другие надежды на перемены. Ничего не меняется, словно в тот момент, когда две известные личности Икебукуру встречаются на одной дороге, время вновь отматывается назад, заставляя участников картины возвращаться в свои же собственные тела и делать все те же действия, что и всегда. Ничего не меняется… разве что внешне?
Забежав в очередной проулок и увидев перед собой голую бетонную стену, которая является своеобразным сигналом, вместо мигающей надписи «Game over», оповещающей, что на этом он проиграл, Изая тем не менее удовлетворенно улыбается, отчетливо слыша почти животное рычание блондина за своей спиной, и с непередаваемой ясностью ощущает внутри просыпающийся азарт. Словно подожжённый фитилек где-то глубоко внутри него начинает понемногу приближаться к пороховой бочке, принося за собой взрыв распространенного по телу адреналина. Кожа, к тому же, готова плавиться от пожирающей и обжигающей ауры Шизуо, которую, кажется, испускает блондин всем своим телом. Изая издает еле слышимый смешок, представляя, что если он сейчас повернется, то с точной ясностью увидит выходящий из ушей Шизуо пар.
– Попался, – кровожадно улыбается блондин, добавляя с предвкушающей и оттого пугающей интонацией, – как птичка в клетку.
– О, неужели Шизу-чан сравнивает меня с птичкой? – с неизменным сарказмом отзывается Изая, оборачиваясь, и театральным жестом хватается за грудь чуть повыше сердца. – Как мило. Куда уж лучше, чем всем приевшееся прозвище “блоха”.
– Оно, как ничто другое, описывает твою манеру выживать, высасывая кровь из других, – почти рычит Шизуо, надвигаясь на Изаю. Как кот, который крадется к норке своей жертвы, маленькой мышки, забившейся в угол в безнадежной надежде на спасение.
Только Изая мало напоминает трясущегося от страха крысеныша; он, не отрывая взгляда от своего несомненно будущего палача, лишь задорно ухмыляется, поднимая руки вверх, показывая, что безоружен, и этот факт еще больше злит Шизуо. А опасливая мысль, прорывающаяся сквозь пелену неудержимой ярости, в голове блондина настойчиво и неутолимо подсказывает, что опасность близко. Словно зверь, унюхавший след, Хейваджима чует этот неприятный запах подвоха. Изая буквально пропитан им, с ног до головы заполнен лживым притворством, скрывающим под непринужденным лукавством какую-то засаду. Которую, несомненно, посмеет воплотить в жизнь или даже уже воплотил. “Стоит опасаться” - говорит разум, но тело уже радостно и покорно отзывается на команду сбивающей все преграды здравого смысла злости.
Руки сжимают тонкую, казалось бы, совсем хрупкую шею, а Изая даже не делает ни одной попытки увернуться. Пальцы, нащупывая сонную артерию, чуть сильнее сдавливают горло, оставляя неприятного вида следы на белоснежной коже… Секунда, и брюнет хрипит, задыхаясь от нехватки кислорода, забираемого столь бесчеловечным способом. Еще секунда, и глаза Шизуо резко распахиваются от осознания содеянного, а рука мгновенно исчезает с шеи, давая сделать спасительный глоток задыхающемуся информатору. Блондин в страхе отшатывается от Изаи, не веря, что он действительно мог, он же… он же запросто мог! Еще бы секундочку… Почему блоха не сопротивлялся?! Просто стоял, позволяя Шизуо действовать. Как и сейчас стоит. И улыбается. Улыбается, чертов информатор!
– Шизу-чан не может убить меня? Какая радостная НЕ новость, – посмеиваясь, брюнет резко исчезает из поля зрения все еще шокированного Шизуо, и тот не успевает среагировать, как уже отчетливо ощущает на своей спине острое лезвие ножа, с которым этот ублюдок даже спит.
– Ох, какая жалость, – кожу обжигает теплым дыханием почти у самого уха. И как только достал туда? Ведь ниже ростом. Встал на цыпочки? – Я тоже не могу убить Шизу-чана, – довольно громкий смешок.
– Блоха! Ты порезал мою любимую рубашку! – Шизуо резко оборачивается, пытаясь ухватить брюнета за грудки, но резко замирает в тот момент, когда Изая неожиданно подается вперед и обвивает его шею своими тонкими руками, мгновенно взбираясь вверх и оглаживая затылок. Гибкое тело прижимается теснее, и Шизуо с минуту шокированно открывает и закрывает рот, после чего, с трудом придя в себя, предпринимает попытку отодрать руки повисшего на нем брюнета, но те держат крепко. Прицепился, точно как блоха.
– Отлипни, – начинает блондин грубо, потом добавляет уже чуть тише, осматриваясь по сторонам, – увидят же.
Изая улыбается. Шизуо, не видя этого, может с точностью сказать.
– Я специально забежал в место, где никто особо не ходит. Здесь только мы вдвоем. Не находишь этот факт возбуждающим, м? – шепот взбудораживает живущего внутри Шизуо зверя, но блондин пытается вернуть себе остатки самообладания, хоть и безуспешно, но старательно, сжимая кулаки и держа себя в руках.
– Я нахожу твою больную голову еще более ненормальной. Какого фига ты творишь?
– Выражайся конкретнее, Шизу-чан. Тебя возмущает то, что я бесчинствую или то, что я… бездействую, – последние слова Изая произносит шепотом, почти в самые губы блондина, игриво расплываясь в улыбке. Это срабатывает как спусковой механизм, и Шизуо окончательно теряет себя, будто бы издалека слыша грохот рушившихся границ, именуемых самоконтролем.
С недавних пор это нормально. Нормально, когда блоха так пошло и возбуждающе шепчет в губы. Нормально, когда эти губы сминаются более грубыми. Нормально, когда рука, оглаживая хрупкое тело, движется вниз к заветным полуокружностям. Все это до боли нормально, но от того не становится менее заводящим и манящим. Казалось бы, после их первого секса все эти гонки по району и слова, брошенные друг в друга с гадкими нотками ненависти, перестанут существовать, растворяясь в ненужности.
Вполне возможно, так бы и произошло, будь на месте этих двоих кто-либо другой.
Ежедневные стычки в городе, сломанные, покореженные дорожные знаки и много шума - все это только усилилось с начала их сексуальных отношений и приняло еще больший размах, на горе ни в чем не повинного Токио. Злость, смешанная в растворе с неудержимой страстью, вливалась в кровь огромной чашей, заставляя блондина, только увидев ненавистную (или любимую?) блоху на территории своего района, выпускать пар, словно только что прибывший на платформу поезд, и, скалясь, нестись к очередному дорожному знаку, чтобы запульнуть его в информатора. Он, казалось, сходил с ума, видел красную ткань перед глазами и бесился, не обращая внимания ни на что вокруг.
Любой другой, завидев надвигающегося на него Хайваджиму, уже в страхе сверкал пятками где-то в конце улицы, но Изая не был бы Изаей, поступи он так. Конечно, единственным спасением от Шизуо было убежать, но только брюнет при этом не забывал еще больше разозлить блондина, хорошенечко подшатать его нервишки своими насмешками и только после этого, повиляв хвостиком, броситься наутек.
Давай, поймай, меня, Том! Еще немного и Джерри сбежит, оставив тебя с носом. И Шизуо не мог не принять эту игру, играя по правилам брюнета, не мог не следовать за ним, забывая обо всем. Даже если не поймает, у него будет целая ночь, чтобы хорошо потрепать информатора за эту выходку.
Потрепать в прямом смысле этого слова. Их секс действительно был, что называется, животным. Не насытившись днем, блондин вовсю отыгрывался ночью, задавая поистине бешенный темп их сближения, вырывая протяжные, столь возбуждающие стоны у брюнета под собой. И непосвященным жителям оставалось только пугаться и догадываться, что же все-таки случилось между Грозой Икебукуру и всезнающим информатором, что их стычки стали настолько масштабными. К слову, все их догадки были довольно далеки от реальности. Реальности, которую не мог представить себе никто, только потому что она была похожа на миф, так же, как одна капля воды похожа на другую. И только возможно одна Эрика знала о происходящем больше, чем кто-либо другой. Но и она только догадывалась, не предполагая, что в точности права в своих непристойных мыслях.
