Минут через двадцать он чуть приоткрыл веки и заметил лестницу, ведущую на третий этаж. Это был единственный дом из всех, где имелась надстройка, и тропа привела его именно сюда. Конечно, все это выглядело как троллинг вселенского масштаба. Бен на полном серьезе ожидал после подъема по ступенькам увидеть огромный средний палец из папье-маше в виде неприличного жеста, только его и поджидавший.

Поднимался он не торопясь, ноги у него гудели. Дома явно строили в большой спешке. Лестничные ступени у него под ногами остались неотделанными. Остальные лестницы в доме были устланы унылым желто-коричневым ковролином до второго этажа и вниз в подвал. Такой ковролин видишь в любом новом загородном доме, который подрядчик ставит за три месяца. Но эта ведшая наверх лестница представляла собой набор старых досок. В конце ее маячила хилая дверца, и Бен почувствовал, что за ней есть кто-то или что-то. Какой-то объект. Нечто, что тропа пыталась заставить его обнаружить.

Мне бы оружие какое-нибудь.

Лишенный власти вызвать к жизни волка (побольше семечек не помешало бы), он порылся в рюкзаке и нашел выданный ему миссис Блэкуэлл нож для сыра. Неважное из него оружие. Базука подошла бы куда лучше. Нож был сантиметров двадцать длиной, с ручкой из тикового дерева и изогнутой вилкой на конце. Наверное, им не очень-то удобно было резать головы сыра, не говоря уж об убийце-психопате. Бен очень надеялся, что за дверью столкнется лишь со злым кругом сыра бри.

Дверца манила его. Альтернативы не было. Тропа больше никуда не вела. Она выведет его на чердак, а потом даст дальнейшие указания. Любое отклонение от этого пути означает гибель. К тому же он должен узнать, что там за дверью, как бы ужасно это ни было. Она притягивала его, как короста, которую лучше не чесать.

Шагнув к лестнице, Бен почувствовал, как дверь подрагивает у него над головой, задвижки едва удерживали ее, чтобы она не распахнулась. А ступив на первую расшатанную доску, он что-то услышал.

Он услышал скребущий, царапающий звук.

– Эй? – Ему уже изрядно надоело кричать «ЭЙ» в пустоту.

Царапанье продолжалось.

– У меня нож! – взвизгнул он. – Но я здесь не за тем, чтобы кого-то порезать. Можно подняться?

Царапанье сделалось лихорадочным. Звуки раздавались такие, словно ребятишки долбили в дверь вилками.

И вдруг шум прекратился. Из-за меня? – подумал Бен. Нет. Нет, не из-за него. Что-то там за дверью перестало скрестись, потому что ему так захотелось, а вовсе не из-за белокожего парня с ножом для сыра в руке. Дома Бен мог разрядить угрожающую атмосферу. Можно много сказать молчанием и длинным шрамом. Дети называли его Папкой-Злюкой, когда он выходил из себя, и он пользовался этим, когда хотел заставить их слушаться. Вы же не хотите иметь дело с Папкой-Злюкой, да? Так что надевайте-ка ботиночки. Он слишком легко мог сделаться Папкой-Злюкой и ненавидел себя за это. Однако подобные ухищрения срабатывали. Папка-Злюка мог осадить их. Но это относилось к маленьким детям. И не так-то легко будет заставить трястись от страха то, что скрывалось за дверью.

Царапанье возобновилось, потом снова смолкло, затем опять появилось, то затихая, то начинаясь вновь. Это волк. Он не достал меня в башне, и вот он здесь. Чрезвычайно логичное заключение. Бен постарался расслышать рычание, но за дверью лишь царапались и скреблись.

Он ждал, пока охвативший его ужас чуть уляжется: такое легкое затишье иногда случается, когда накручиваешь себя перед чем-то вроде прыжка в бассейн с холодной водой. Он дождался его, сделал глубокий вдох и заковылял вверх по ступенькам, как будто тащил за собой упирающегося спутника. Затем схватился за ручку двери и повернул ее, не давая себе передумать. Потом распахнул дверь.

И сразу же пожалел об этом.

На чердаке сидел пещерный сверчок. Этот вид Бен очень хорошо знал по своему дому в Мэриленде. Жутковатые пятнистые коричневые панцири, страшные вытянутые задние ноги, шевелящиеся усики и изогнутые, как гусеницы, спинки. Они не кусаются. Они не ядовиты. Они просто прыгают. Неустанно и хаотично, без причин, просто так. Прежде чем по такому по- падешь, он загоняет тебя прыжками в разные стороны: мимо тебя, за тебя, над тобой. Создавалось впечатление, словно они могли телепортироваться. Сверчки выскакивали из-за труб отопления и наводили ужас на всю семью. Они с Терезой засасывали их пылесосом, но насекомых надо было доставать с первой попытки, иначе они соображали, что за ними охотятся, и принимались скакать не переставая. При этом он сам подпрыгивал от страха. Как-то раз сверчок сиганул прямо на него, и он подскочил так высоко, что треснулся головой о потолок. Шишка потом неделю болела.

А пещерный сверчок перед Беном был высотой под два метра.

Он сидел в углу чердака, глядя куда-то в сторону. Позади него находился пульт управления, который Бен толком не смог разглядеть, потому что его заслонял гигантский сверчок. Бену захотелось умереть. Он повернулся и потянулся к ручке двери, но тем самым совершил чудовищную ошибку, потому что вспугнул сверчка, который подпрыгнул, ринулся на него и повалил Бена на пол.

Он чувствовал, как сверчок трется об него своим скользким брюхом. Потом тот снова подпрыгнул и треснул Бена по голове задней ногой. Бен принялся кричать, выплевывая бессвязные слова и ругаясь что было мочи, чтобы отпугнуть эту тварь и заставить себя поверить, что его голос – это его спутник, готовый прийти на помощь.

Сверчок снова прыгнул и обрушился на него. Над Беном нависли круглые черные глаза твари. Совершенно мутные и пустые. Может, пещерник хотел его убить. Или съесть. Или распороть ему живот и отложить туда яйца.

Бен сверху вниз ударил сверчка жалким ножом для сыра, но лезвие отскочило от экзоскелета, и нож сломался у самой рукоятки. Тут на Бена что-то потекло, тварь испускала ядовитую вязкую слизь, которая обволакивала Бена, постепенно обездвиживая его. Бен молотил руками воздух и визжал, а сверчок принялся подпрыгивать, колотя Бена в живот, и три раза подряд сбивал его с ног.

Бен дотянулся до рюкзака и выхватил оттуда большой ломоть хлеба, зашвырнув его как можно дальше. Сверчок жадно вцепился в добычу, а Бену не осталось ничего другого, как запрыгнуть на отвлекшуюся тварь, продолжая сжимать в правой руке лезвие ножа для сыра. Он так сильно в него вцепился, что оно впилось ему в руку, но он не чувствовал боли. Сверчок снова подскочил, ударив Бена о потолок. Бен схватился за усики жуткого насекомого, как за вожжи, и вонзил лезвие в выпученный черный глаз, рассекая хрусталик.

Из глаза брызнула белая жижа. Прыжки сверчка сделались еще яростнее. Он походил на раненого быка. Бен упал, выронив нож. Теперь он мог разобрать в прыжках некую систему. Четыре прыжка: вперед, вбок, короткий назад и снова вбок. Бен рассчитал свои ходы. Уворачиваясь от прыжков сверчка, он оказался напротив ослепшего глаза. Одним быстрым движением он врезал кулаком по глазу и по самое плечо погрузил руку в голову сверчка, беспорядочно тыча тому в мозг. Сверчок наконец остановился посреди чердака и рухнул на пол, обливая Бена белой жижей, которая мгновенно промочила одежду. Истерически вскрикивая, Бен ринулся вниз по ступенькам и вылетел на порог, лишь бы больше не видеть эту тварь.

Он спрыгнул с порога, упал на песок и орал до тех пор, пока крики не превратились в сиплое хрипение.

Когда у Бена не осталось сил кричать, он начал разговаривать. Сдерживаться он больше не мог. Тереза исчезла, но он говорил с ней сквозь слезы, словно с Богом.

– Тереза, пожалуйста, помоги мне… Я так тебя люблю. Мне просто хочется домой. Тереза, прошу тебя. Господи, пожалуйста, помоги мне попасть домой.

Уголки его губ опустились вниз, а челюсть непроизвольно вздрагивала, когда он открывал рот и причитал. Все это делало его лицо похожим на древнегреческую трагическую маску.