========== 1. Я обязательно вернусь следующей ночью ==========

Сегодня ты долго не спал. Лежал, смотря в потолок, заложив руки за голову, думал о чем-то. Иногда, кажется, вдруг погружался в объятия мягкой дремоты, и тогда дыхание становилось глубоким и тяжелым. Тогда я подходила чуть ближе, присаживаясь на подоконник и с интересом изучая острых черт лицо, невероятно бледное в лунном свете. Но внезапно серые глаза открывались, кончики пальцев вздрагивали, и ты резко пробуждался, возвращаясь к унылому бодрствованию.

Что тревожило тебя сегодня? Чем были полны твои мысли? Что таилось за стальным взглядом, терявшим свою холодность лишь в такие редкие моменты уединения?

Я не знала. Когда-то меня привлекло именно это. Бесцельно блуждая между седыми и прогнившими душами, добрыми и ясными душами, тихими и строгими душами… Душами, к которым успела так привыкнуть, я вдруг нашла тебя. Ты смотрел вдаль, за горизонт, сквозь толпу и сквозь время, словно видя то, что не дано узнать другим. Может, мне только это показалось. Но я решила последовать за тобой.

Твоя квартирка была небольшая. Диван-кровать, стол, пара стульев, самая необходимая техника, - все лишь нужное и ничего лишнего. Помню, тогда, усмехнувшись, я решила, что ты аскет. Как же я ошибалась! Я и не знала, что ты коллекционер. Ты коллекционируешь оружие и одежду. Я немало порезвилась в твоей гардеробной, погружая пальцы в дорогие меха и с интересом разглядывая пистолеты, остающиеся до сих пор для меня безымянными. Именно тогда я и облюбовала твой подоконник, найдя там прибежище в цветке фиалки. Бедное растение было единственным живым существом в твоем доме, оно почти зачахло, когда я поцеловала его лепестки и взяла заботу о нем на себя. А ты думаешь, почему оно еще живо и цветет? Конечно, это я его питаю. Кто же еще?

Твой цветок, равно как и ты сам, оказался неразговорчив. Сколько я ни пыталась завести беседу, он лишь горестно вздыхал, кутаясь в зеленые листочки, и сворачивал свои соцветия. Но, знаешь, это ведь не так плохо – иметь немого собеседника. По крайней мере, он всегда тебя выслушает, а ведь это уже хорошо, верно?

Так что я поселилась в лепестках фиалки, облюбовав широкий подоконник, на котором провела немало ночей, наблюдая за твоим тревожным сном. Тебе часто снятся кошмары, я знаю, я видела их. Они тенями нависают над твоей головой, стоит лишь прикрыть глаза. И, когда твой сон становится совершенно невыносимым, я, бывает, сажусь рядом и отгоняю этих воронов, стремящихся растащить ненадежную солому спокойствия. Ты бы, наверное, сказал мне спасибо, если бы знал, что я существую. Если бы знал, что существует слово “спасибо”.

Садишься, обхватывая руками колени и смотря прямо перед собой, будто бы на меня. Я даже вздрагиваю, настолько пронзителен твой взгляд, будто ты меня видишь… Но этого не может быть. Мне остается лишь улыбаться, ступая босыми ступнями по мягкому ворсу ковра и представляя, что я могу ощутить его тепло. Ты отводишь взгляд, когда я кончиками пальцев провожу по твоим пепельным волосам. Интересно, мягкие ли они?

Ложишься, кутаясь в одеяло, словно тебя знобит. Морщишься, ощущая приближение рассвета. Да, время истекает, уходя в никуда. Я бы хотела, чтобы ночь длилась вечно.

Ты, наконец, засыпаешь, забываешься к утру крепким сном. Я спокойна, сегодня вороны не прилетят, они не появляются, когда ты так вымотан.

Протягивая руку к ускользающей тьме, хватаю ее за хвост, растворяясь в образах ночи. Моя фиалка принимает меня на покой, окутывая паутиной дневного сна.

Но будь спокоен, человек. Я обязательно вернусь следующей ночью, чтобы показать тебе красивые сны о сказках, которых ты лишен.

Когда я открыла глаза, ты сидел на постели. В тонких, словно хирургических пальцах покоился один из коллекционных пистолетов. Ты бережно водил по нему тряпочкой с каким-то раствором. Ты всегда любил порядок, поэтому тщательно следил за состоянием своих вещей.

Я удобнее устроилась на подоконнике, провожая взглядом машины, с бешеной скоростью пролетающие внизу, сливающиеся в единый поток огней. На козырек окна присел воробей, задумчиво смотря черными глазками-бусинками внутрь квартиры.

Оглянулась на тебя. Ты продолжал свое занятие под мягким светом бра, вырывающего из тьмы лишь небольшой кусок комнаты. Ты не любил яркий свет. Как не любила его и я.

Мне захотелось наружу. Прикрыв глаза, по пояс высунулась из окна. Я так и не научилась проходить сквозь препятствия с открытыми глазами. Странно, я знаю. Обычно это не доставляет трудностей таким, как я… Впрочем, откровенно говоря, таких, как я, я не встречала, поэтому могла лишь предполагать. Привязалась бы я к человеку, следуя за ним неотступно, если бы имела возможность быть с теми, кто такой же?.. Я не знала. И предпочитала не думать об этом.

Воробей склонил головку набок и отпрыгнул назад на пару шажков, когда я присела на козырек рядом с ним. Он казался совсем крохотным, при желании на моей ладони поместилось бы четверо таких, если не пятеро.

- Почему ты один? – мой шепот растворился в потоках ветра, окутывающих сонный летний город плотной сетью, - ты потерялся?

Птица вздрогнула, встрепенулась, расправила крылья, толкнувшись лапками от козырька, и упорхнула в мрак ночного неба.

В таком состоянии, в котором я нахожусь, есть и свои преимущества. Скажем, я могла бы направиться за ней и кружить над полусонными маленькими квартальчиками или большими живыми улицами. Я уже почти подалась вперед, когда что-то заставило меня обернуться. Тебя не было в комнате. Лишь бра высвечивал забытую на столе тряпочку, да разобранная кровать свидетельствовала о том, что еще совсем недавно ты был здесь.

Интересно, куда ты направился?

Ты вернулся через два часа. Устало стянул ботинки в коридоре, прислонившись к дверному косяку, бросил на стол оружие и пухлый конверт, кажется, готовый в любой момент порваться и показать свое содержимое, прошел в ванну. Я сидела на краешке раковины, смотря прямо на тебя. Ты настолько близко, что можно пересчитать острые, как стрелы, ресницы, обрамляющие глубокие серые глаза. Повернул кран, плеснув на лицо ледяной воды. Пепельная челка намокла и стала угольно-черной, она выглядела совершенно чужеродной на белоснежном лбу. Наверное, таких, как ты, называют истинными арийцами.

Долгий пронзительно-стальной взгляд в зеркало, словно изучающий самого себя. Пока ты рядом, можно коснуться взглядом тонких сухих губ, кривящихся в странном подобии усмешки, или прижаться плечом к плечу… Только ты не почувствуешь прикосновения, как и не увидишь меня. А ведь я всегда рядом. Интересно, если бы ты знал об этом, что бы ты сделал?

Молча стягиваешь рубашку. На ней хаотичными разводами расплываются алые пятна, как только ты кидаешь ее в тазик с водой. Присыпаешь порошком, отодвигаешь движением ноги, включаешь душ.

Я перемещаюсь в комнату, устраиваясь у тебя на кровати и теребя за нос забавного плюшевого клоуна. Видимо, чей-то подарок. Клоун мотает мягкой головой и жизнерадостно улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ. Из ванной доносится приглушенный звук падающей воды.

Ты не один, знаешь. Не один.

Я лежала напротив, смотря на твое лицо. Во сне оно приобретало особое умиротворенное выражение, какого никогда нельзя было заметить в моменты твоего бодрствования. Расслабленные руки покоились на одеяле, голова чуть повернута в сторону. Ты словно желал придвинуться ближе, неосознанно потянувшись пальцами к моему лицу. Медленно в трансе дотронулся до щеки, будто бы видя меня. Тяжелое дыхание участилось, стало прерывистым. Подвинулся еще, открывая глаза.

От черных точек зрачков небрежными штрихами протянулись белесые полосы на туманно-серой радужке. Острые ресницы терялись в тени, брошенной растрепанными прядями волос. Ты попытался что-то сказать, смотря прямо на меня. Будто попытался сказать мне. Но, видимо, сон был слишком глубок, чтобы ты мог произнести что-то внятное, лишь приоткрылись сухие губы да немного напряглись скулы.