Хлоп! Ловушка с треском закрылась, проглотив напарника. Алые глаза зажглись на заходивших ходуном стенках. Зай беспомощно рванулся вперед, когти Музы опасно впились у позвонков.

— Я должен его спасти.

Слова дались тяжело, будто он и сам задыхался. Из горловины цветка ему вторил булькающий желудок, в котором плескался Восьмой. Еще одна смерть. Новое лицо для ночных кошмаров. Зай не мог с этим смириться, не мог позволить умереть еще одному. Собравшись, он качнул ногами. Трос натянулся как струна, ступни коснулись перил.

— Держи!

Кинжал, брошенный Айшей, полоснул по коже. Зай еле словил его, порезавшись, но это было не важно. Он сразу вогнал лезвие под локоть Музы. Сомбра зашипела и распахнула руки. Зай упал перед сгустком медных пластин. В нем, бурля, то и дело всплывали гайки и шестеренки под скрипучее чавканье.

— Отпусти… Пусти его!

Между столами, виляя круглым задом, прополз Диего. Он икал, не переставая. Зай отметил его мельком, когда воткнул кинжал между зубов сомбры. Тварь дернулась, открыв рот. Внутри напарник, измазанный в жиже, что есть мочи колотил по желудку.

— Я тебя вытащу!

Зай нажал на кинжал второй рукой — она ухнула мимо, не имея кисти, чтобы зацепиться. Острая боль вновь пробежала судорогой. Каждый взмах прибавлял проблем. Восьмой вдавил ногами в щеку сомбры и развернул алебарду. Лезвие уперлось в механические жвала, прыснула черная кровь. Сомбра заверещала, яростно затрясла головой и, наконец, затихла, срыгнув Восьмого наружу. Алебарда прошла сквозь ее череп, уничтожив мозг.

Заляпанные маслом и кровью, черной жижей охотники повалились на пол. Пот залил веки. Зай вытер его рукавом и встал, проигнорировав тьму в глазах. Он схватил за шкварник Восьмого и с усилием поставил на ноги.

— Это…

Восьмой ошалело обвел взглядом поле боя, задержавшись на руке Зая. Встрепенувшись, он потянулся к запястью, но Зай отвел обрубок за спину.

— Я говорил, что спасу тебя. — Зай сжал правой ладонью плечо напарника. Фаланги онемели. — Ты не бесполезный. Те, кто были до тебя… Они все важны. И ты важен. Ты мой друг, поэтому ты должен выжить.

— Друг…

В черных глазах отразилось измученное серое лицо. Во взоре Райви он видел себя таким же. Но теперь Райви не существовало. Была лишь Муза, которая спрыгнула на балкон. Золотые трубки на ее голове зло чертыхались, будто шипящие змеи.

— Мальчишка или девчонка?

Тот самый вопрос. Зай знал, что за ним последует.

— Мальчишка!

Он понимал, что должен сделать, и потому без тени сомнения пихнул Восьмого вбок. Благодаря этому напарник избежал атаки, а крыло вонзилось в плечо Зая. Край рта дернулся в рваной улыбке. Умереть от руки Райви было, в сущности, не так-то и плохо. Пальцы легли на остов крыла, обхватили его почти любовно. У покосившегося стола мелькнул стройный силуэт в сером платье. Зай посмотрел в лицо Музы без трепета и страха.

— Я всегда любил тебя.

Муза в ужасе выдернула крыло из плоти. Алые капли протянулись в воздухе туманным следом дорогого парфюма.

От ора Восьмого заложило уши. Зай лениво дернул подбородком в его сторону. Напарник скрючился на полу, лопатки причудливо выперли. Из его спины вырвались две механические руки, разорвав ткань. Они не были похожи на щупальца сомбр, скорее напоминали хорошо смазанные суставы кукол.

— СДОХНИ! СДОХНИ! СДОХНИ!

Восьмой зажмурился, лицо исказила гримаса ярости. Механические руки испещрили его спину как булавки подушечку для игл. Они нарастали друг на друга и кромсали все кругом: стул разлетелся щепками, труп сомбры рассыпался на лоскуты. Свинцовые пальцы выдрали крылья Музы вместе с механизмами, скрутили и отрезали хвост. Как ребенок играет с мушкой, лишая ее всех частей тела по очереди, так и руки забавлялись с сомброй, пока от нее не остались только голова да тело. Отрубленные конечности обреченно дрыгались, не имея возможности прилипнуть обратно.

В пару секунд все было решено. Руки сплюснули Музу в мертвецких тисках.

— Ту…

— СДОХНИ!

Ее хриплый шепот потонул в крике Восьмого и скрежете металла. Позвоночник сломался. Глаза потухли, зрачки завалились за веко. Доспех опал чешуйками, оголив тело — человеческое сверху, механическое снизу. Мгновение оно еще провисело в воздухе, а потом опало кулем.

Механические руки рванули к Заю. Едва не тронув, они зависли в десятке сантиметров над кожей. Кристальные лезвия, украшавшие каждый палец взамен ногтя, царапнули горло. Однако стоило капле крови проступить, пальцы будто в задумчивости схлынули. Складываясь в единые руки, вскоре они спрятались в плечи, оставив напоминанием только испорченный костюм.

Лишь тогда Восьмой замолк. Он поднял заплаканное лицо, слепо и непонимающе обвел глазами поле битвы: у сцены продолжались бои, но Лето уже поднялся на дирижабль. Айша бежала по лестнице, уворачиваясь от атак, Диего уверенно катился к черному выходу. Потом Восьмой уставился на Зая. Сознание вернулось, он посмотрел на разделанные тела и его вырвало. Справившись с собой, он отер рот и поднялся, затравленно озираясь.

— Ты жив, — его голос дрожал. — Уходить.

— …

Язык не шевелился, в горле пересохло. Зай не смог ответить. Он бы прирезал напарника, только тело не слушалось. Подавляемая до того боль вырвалась, скрутив внутренности в горячую спираль. Засипев, Зай схаркнул оранжевую слюну. Он не мог даже кричать.

Восьмой подхватил его под плечо, удержав за здоровую руку, и потащил из зала. Среди осколков стекла, разрушенной мебели и опавших зонтов стенали люди и заунывно дребезжали куклы. А Зай все хрипел и не мог надышаться, в сознании его поддерживала только алькалиновая таблетка. Теперь он жалел, что ее принял.

========== Дело #25: Память и забвение ==========

Восьмой сгрузил Зая на пол как мешок с песком. Им удалось добраться до лестницы, ведшей в глубину отеля, и теперь Зай подпирал лопатками стену, безразлично смотря перед собой. Сомбра, похожая на борзую, раскусила куклу на части. Алые глаза обвели перевернутые столы, ошметки мяса и металла. Кто-то вскрикнул, и сомбра сорвалась с места, исчезнув за поворотом.

С потолка обвалилась балка, раскрошив скамью и перевернув пару трупов. Восьмой сунул алебарду в дверную щель, а потом надавил, выбив замок. Подхватив Зая, он потащил его по боковой лестнице. За их спинами хлопнула створка, стрельба и крики стали тише.

На лестничном пролете остановились, чтобы перевести дыхание. Восьмой утер пот со лба и удивленно отвел пальцы — на ладони краснели следы. Зай опустил взгляд на свое израненное плечо. Он попытался выдавить слово, но не получилось: изо рта донесся раздраженный полустон, сменившийся неприязненным мычанием. Буквы не складывались, а язык отказывался шевелиться. Мученически Зай коснулся лбом холодной стены. Восьмой жалобно запричитал, снова придержав за плечи. Напарник дрожал и был бледен как смерть. Он не знал, куда деть алебарду, пока не догадался, наконец, деактивировать и вернуть в ножны. Разве мог такой растяпа, как он, убить Райви?..

Зай закрыл глаза и закричал. Сначала едва слышно, будто не понимая, как использовать голосовые связки, но после громко и душераздирающе. Восьмой растерянно погладил его по макушке.

— Живой… В порядке… Черт… Выбраться… Починят…

Бестолковый набор слов злил. Зай отбросил чужую руку, движение съело последние силы. Поскользнувшись, он полетел по ступеням, стукнувшись головой. Сознание приятно помутнело. На время испарились воспоминания, от которых очень хотелось сбежать. Только Восьмой не дал провалиться в блаженное беспамятство, принявшись тормошить. Алое пятно на пиджаке разрослось неровной кляксой. Напарник снова подхватил Зая под плечо и повел дальше, непрестанно ругаясь.

Внутренний двор пустовал, однако Зай машинально одернул рукав. Инстинкт самосохранения не покидал. Зай скрыл обрубок потому, что это было самым естественным решением. Существовал лишь один безусловный грех в понимании Аркуса: неповиновение. Пропавшие часы означали отсутствие контроля и, как следствие, скорую препарацию.