Олакрез набрал полные пригоршни данклингов. Его руки так растолстели, что он с трудом подносил их ко рту и все же не мог перестать есть. Его одолела жадность.

– Знаешь, чего еще я боюсь?

– О, боги, хватит, пожалуйста! – взмолился Олакрез. Он сделал шаг назад, запнулся и опрокинулся навзничь. Попытался было встать и не смог, только слабо дрыгал руками и ногами, словно перевернутая на спину черепаха. Он был беспомощен.

Серафина наклонилась над ним и закричала:

– Я боюсь, что сойду с ума, если снова увижу чужие страдания! Я боюсь, что жителей Лазурии снова будут убивать! Я боюсь, что набеги на деревни продолжатся! Боюсь, что Трао причинит вред Враже! Я боюсь, что Блу мертв! Я боюсь за русалок, которых держат в плену на корабле Рейфа Бяменесьо!

Олакрез зажмурился и захныкал. Серафина замолчала. Русалочка выпрямилась и с удивлением отметила, что серый туман полностью исчез. Она перехитрила Олакреза. Ее страх из врага превратился в союзника.

Улыбаясь, она разжала кулак. Жуки по-прежнему лежали у нее на ладони.

– Чешуйница, сюда! – прокричала она так громко, как только смогла.

Ничего не произошло. Серафина сообразила, что до сих пор звала неправильно, и крикнула:

– !адюс, ацинйушеЧ

По жидкой амальгаме прошла рябь, и из нее вынырнули два длинных подрагивающих усика, а за ними показалась голова. Существо выползло из амальгамы, и Серафина поняла, что оно просто огромно: в два раза больше крупного гиппокампа. Его длинное сегментное тело покрывали серебристые щитки. На русалочку глянула пара здоровенных черных глаз.

– вокуж юуч Я, – сказало оно.

– иовт ино и, удитналтА в янем изевтО, – предложила Серафина.

Гигантская чешуйница кивнула, и Серафина взобралась ей на спину. Существо опустило длинные усики, чтобы русалочка смогла держаться за них, как за поводья. Серафина уселась на чешуйницу так, как она обычно сидела на своем гиппокампе Клио, свесив хвост на бок и распрямив спину.

– В Атлантиду? Ты плывешь навстречу своей смерти! – завопил Олакрез.

– Я отправляюсь в Атлантиду, чтобы предотвратить смерть. Свою и еще многих других подводных жителей, – сказала Серафина.

– Идиотка! – заревел Олакрез, яростно дрыгая руками и ногами. – Опафаги сожрут тебя заживо! Они переломают тебе кости и высосут из них мозг! Зря ты их не боишься, стоило бы!

– Я не боюсь, Олакрез…

– Врешь, – прошипел владыка зазеркалья.

– Я в ужасе.

– еокьнелам мокшилс оно, – сказала Серафина чешуйнице.

Существо глянуло на русалочку огромными черными глазами и проговорило:

– !йавад вокуЖ

Серафина вновь посмотрела на зеркало. Чешуйница довольно долго несла русалочку по бесконечному Залу вздохов и высадила перед этим зеркалом. Однако оно оказалось разбитым, с острыми гранями, и в раме держалось только двумя краями. Если втянуть живот и повернуться боком, она, может быть, и протиснется, а может быть, и нет, и Серафине совершенно не хотелось рисковать.

Каждое зеркало в Зале вздохов соединялось с другим зеркалом в мире терраходов или русалок. Другая сторона этого зеркала находилась где-то в Атлантиде, в какой-то разрушенной комнате, вот только где именно?

Внутри зеркала клубилась темнота, и Серафина не видела, что ждет ее там, в глубине. Что, если она застрянет? Вдруг одна половина ее тела останется тут, а другая там, она не сможет двинуться, и останется только дожидаться, пока явятся опафаги? Она попросила существо отнести ее к другому зеркалу.

Чешуйница поднялась на дыбы и с размаху грянулась об пол.

– !икуЖ, – потребовала она.

– !ондаЛ! ондаЛ, – ответила Серафина.

Возможно, есть другое зеркало, а возможно, и нет, но было ясно, что дальше чешуйница не поплывет. Русалочка соскользнула со спины существа и протянула на открытой ладони обещанных жуков. Существо съело угощение и нырнуло обратно в амальгаму. Серафина осталась одна.

Когда-то Атлантида была большим островом. Помимо Элизии, столицы острова, государство могло похвастаться множеством городов и деревень – и все они теперь были разрушены. Серафина знала, что может потратить уйму времени на поиск другого пути и ничего не найти. Она глубоко вздохнула, вытянула руки над головой, как ныряльщица, и осторожно поплыла через зеркало, стараясь не задеть острые края. Вытянув из зеркала хвост, она обнаружила, что оказалась на усыпанном камнями полу. Она выбралась из зеркального королевства, но не знала, куда приплыла.

Откуда-то сверху пробивался через щель тонкий солнечный лучик, рассеивая мрак. Русалочка тихо пропела заклинание иллюмината, подтянула луч к себе и растянула, чтобы свет заполнил помещение. Когда глаза ее привыкли к яркому свету, Серафина увидела, что находится в большой и некогда пышно обставленной комнате какого-то терраходовского дома. Две стены обрушились, две другие остались целы. Гигантские деревянные балки, когда-то поддерживавшие верхний этаж, частично обвалились, на них громоздились груды камней и обломков.

Серафина внимательно осмотрелась, ища выход из разрушенного дома, но не нашла. Она пропела заклинание коммовео (снова очень тихо, боясь привлечь к себе чье-то нежелательное внимание). Используя силу заклинания, принцесса попыталась отодвинуть крупные обломки камней, но ничего не добилась: чтобы сдвинуть их с места, потребовались бы усилия дюжины заклинателей. Серафина толкала и пинала кирпичи и булыжники, но единственным результатом ее усилий оказался ил, осыпавшийся ей прямо на голову.

И тут принцесса почувствовала, как по воде прошла вибрация, и довольно сильная. Существо, вызвавшее это движение воды, скорее всего, было очень большим. Русалочка стремительно обернулась и увидела в трех футах от себя здоровенную сердитую мурену. Хищница вытянула вверх свое длинное тело и зашипела, обнажив смертоносный зуб.

– Мурена, пожалуйста, вреда причиняй мне не! – воскликнула Серафина.

И тут же поразилась тому, что произнесла такую абракадабру. Еще больше русалочку удивило то, что она заговорила на муренском – языке, которого не знала.

– Что делаешь здесь ты? – спросила мурена низким угрожающим голосом.

«Я ее понимаю! – подумала Серафина. – Как такое возможно? Из всех моих знакомых русалок на муренском говорит только Лин».

Она запоздало сообразила, что недавно разговаривала на языке Вадуса, когда общалась с гигантской чешуйницей.

Потом ее озарило: все дело в заклинании кровязи.

Когда пять русалочек смешали свою кровь и поклялись действовать заодно, чтобы победить Аббадона, к ней, Серафине, очевидно, перешла часть магии, которой владела Лин. Интересно, есть ли у нее теперь способности Авы, Нилы и Бекки?

– Русалка, тебе я задала вопрос, – прорычала мурена, надвигаясь на Серафину.

– Выбраться пытаюсь. Отсюда выбираюсь, – поспешно ответила принцесса.

– Как сюда попала ты?

– Через сверкало.

Вместо злости на морде мурены отразилось недоумение.

– Через зверкало. То есть через зеркало. Прошу тебя, мурена, как выбраться отсюда покажи мне!

– Есть нора, – ответила мурена, – только ты в нее не пролезешь. Придется тебе выплывать отсюда тем же путем, которым ты вплыла.

– Нет! Не могу. Там плохой человек. Пожалуйста, ты, мурена, покажи выход.

– Покажу я, но толку не будет от этого, – заявила мурена. Она проплыла над полом, подплыла к обвалившейся стене. Среди развалин лежал камень, диаметром примерно полтора фута. – Здесь, – сказала мурена, хвостом указывая куда-то за камень.

В этой части комнаты стояла такая темень, что Серафина с трудом различала очертания самого камня, а уж нору за ним и подавно не видела. Навалившись на камень, она разгребла ил, в котором увяз булыжник, потом снова применила заклятие коммовео, чтобы отодвинуть камень с дороги. Потом сняла с плеча сумку, присела на пол, просунула руку в узкую нору и почувствовала там, в глубине, слабое течение.

– Далеко? – спросила она.

– Не очень. Фута два, быть может.