– Полагаю, ты могла бы заполнить бланк. – Он отвернулся и пошарил на полке у стены. – Кажется, у меня где-то был один. Ага! Вот он. «Официальное прошение о даровании милости подать петицию о возможности получения императорской аудиенции».

Кипя от злости, Нила поинтересовалась:

– Если я это заполню, ты пропустишь меня во дворец?

– Через полгода. Либо заполняй, либо приплывай через неделю.

В этот миг двери Императорской Палаты распахнулись, и из них выплыли трое придворных. Решив не упускать такую возможность, Нила прошмыгнула мимо них и нырнула в зал, оставив помощника причитать:

– Стой! Нужно заполнить бланк! Таков порядок! Ты нарушаешь веками устоявшийся порядок!

Императорская Палата была украшена со всевозможной пышностью, дабы поражать друзей и врагов. Арочные окна закрыты тонкими, как кружево, коралловыми экранами. Беломраморные стены покрыты мозаиками из кусочков лазурита, малахита, нефрита, а также жемчужин; на мозаиках изображены представители императорских семей Матали. Мерцающий свет обеспечивали сотни фонарей, в которые были вставлены розовые стеклянные шары с булькающей в них лавой. В стенных нишах стояли мурти – статуи божественных морских ду́хов. Огромный, сводчатый потолок зала был выложен ограненными кусочками хрусталя, которые отражали свет на два золотых трона, стоящие на высоком помосте. На тронах восседали новые император и императрица – Аран и Сананда. Перед возвышением толпились придворные.

На миг у Нилы перехватило дыхание, и она замерла, пораженная видом отца и матери, восседающих на тронах, разодетых в роскошные императорские одежды (такие пышные, что из них едва-едва выглядывали лица). Принцесса знала, что существуют строгие правила, по которым надлежит приближаться к императорским особам, но при виде родителей ее переполнила радость, и она бросилась вперед, забыв о строгом этикете.

А еще она забыла о дворцовых стражах, выстроившихся перед троном неприступной цепью. Стоило ей приблизиться к тронам, как воины обнажили мечи, преградив ей дорогу.

– Как смеет жалкая баламутка приближаться к императорским особам? – загремел великий визирь Хелефу.

Действительно, узнать Нилу почти не представлялось возможным: выбеленные волосы скручены в узел на затылке, вместо шелкового платья – жакет, застегнутый не пуговицами, а рыболовными крючками.

– Хелефу, ты что, не узнаешь меня? – грустно спросила принцесса.

В глазах великого визиря, наряженного в синий кафтан и золотистый тюрбан, не было и тени узнавания.

– Мы не знаем, как она сюда пробралась, – отрапортовал один из стражей.

– Нужно заполнить бланки, – мрачно сказал Хелефу. – Много бланков. Уберите ее отсюда, сейчас же.

– Нет, подождите! Хелефу, это же я, Нила!

Шокированные неподобающим шумом, придворные даже перестали перешептываться.

Услышав имя дочери, Сананда повернула голову на шум, на лице ее читалась надежда. Увидев неряшливого вида незнакомую русалочку, императрица разочарованно нахмурилась.

– Уведите ее, Хелефу, – приказала она, взмахнув унизанной тяжелыми перстнями рукой.

– Мата-джи, это же я, твоя дочь! – завопила Нила.

Сананда фыркнула и презрительно скривилась.

– Моя дочь никогда бы не… – Она осеклась. – Славься, великая Нерия, – прошептала она, подплыла к Ниле и обняла ее. Аран последовал за супругой и крепко обнял дочь и жену. Потом они разжали объятия, и Сананда сжала в ладонях лицо дочери.

– Я уж думала, мы больше никогда тебя не увидим. Я думала, ты… ты…

– Т-с-с-с, мата-джи. Давай не будем говорить об этом, – хрипло пробормотал Аран. – Теперь Нила дома.

Сананда кивнула, снова поцеловала дочь и отпустила ее.

– А Язид здесь? – с надеждой спросила Нила.

– Нет, – грустно ответил Аран. – О нем нет никаких известий, как и о Махди.

Нила разочарованно кивнула.

– Я надеялась, что им удалось сбежать.

– Мы не должны терять надежду, – твердо сказал Аран. – Ты знаешь, что стало с Серафиной? С Дезидерио?

– Серафина жива. О Дезидерио мне ничего не известно.

– Где ты пропадала так долго? Мы страшно переволновались! – воскликнула Сананда.

Нила вдруг осознала, что взгляды всех придворных устремлены на них, и понизила голос.

– Ситуация очень… непростая. Дело не терпит отлагательств. Я вам обо всем расскажу за чаем.

Чай с легкими закусками императорская семья ежедневно вкушала в отдельной столовой, вдали от взглядов двора, поэтому Нила знала: во время этой трапезы она сможет говорить, не опасаясь, что ее подслушают. Наученная горьким опытом, она сделалась очень осторожной: повсюду могли скрываться шпионы.

– Хелефу, мы желаем выпить чаю, – объявил Аран.

– Сейчас, Ваша Милость? Это в высшей степени необычно. Еще только три часа двадцать одна минута, а чай всегда подают равно в четыре пятнадцать, – заметил Хелефу.

– Сейчас, Хелефу.

Великий визирь с несчастным видом склонил голову.

– Как пожелаете.

Не успел он отдать распоряжения слугам, как к нему подплыл какой-то бледный, взволнованный министр и что-то прошептал на ухо. Хелефу выслушал его, мрачно кивнул и сказал:

– Ваша Милость, только что созвано экстренное заседание военного кабинета министров. Ваше присутствие крайне необходимо.

– Иду, – вздохнул Аран, потом повернулся к дочери: – Боюсь, чаепитие придется отложить.

– Пита-джи, мы что?.. – У Нилы не хватило сил, чтобы закончить вопрос.

– Начали войну? – подсказал Аран. – Большинство в кабинете министров выступают за то, чтобы напасть на Ондалину. Наши советники убеждены, что за убийством Байлаала и Ахади стоит Колфинн. Мои советники полагают, что он, возможно, держит Махди и Язида в плену. Боюсь, вопрос не в том, вступим ли мы в войну, а в том, когда мы это сделаем. Я отправил весть правителям всех королевств с просьбой созвать Совет Шести Вод. – Он покачал головой. – Однако, учитывая, что Изабелла предположительно мертва, а Колфинн развязал войну, это будет скорее Совет Четырех, если он вообще соберется. А теперь я должен идти к моим собственным членам совета. – Он поцеловал Нилу. – Мы скоро поговорим, дитя мое.

Нила смотрела, как отец уплывает. Он держался с достоинством и выглядел уверенно, но плечи его слегка поникли. Аран был вторым сыном, и его не готовили к императорскому трону. Нила видела, что потеря брата вкупе с новыми обязанностями тяжким грузом давят отцу на плечи.

«А скоро я добавлю ему забот», – подумалось ей.

– Хелефу, позови Сьюму, вели ей помочь принцессе, – приказала Сананда. – Пусть в комнату моей дочери принесут еду и напитки, песок для омовения и чистую одежду.

– Слушаюсь, Ваша Милость, – отозвался великий визирь.

– Подожди, мата-джи, сначала я должна кое-что тебе рассказать. Немедленно. Это срочно. Мы можем уединиться в твоих личных покоях?

Сананда посмотрела в лицо дочери и озабоченно нахмурилась.

– Что? В чем дело? – спросила Нила.

– У тебя круги под глазами! Ты так осунулась, – вздохнула императрица. – И – прости, но кто же тебе скажет, как не мать, – у тебя на лбу появилась морщинка.

Сананда быстро щелкнула пальцами, и слуги принесли блюдо с чиллавондами. Императрица тут же взяла одну конфету и, увидев, что Нила не последовала ее примеру, округлила глаза.

– Дорогая, в чем дело? Ты заболела?

– Со мной все хорошо, просто я не голодна, – ответила Нила.

За время, проведенное в компании йеле, русалочка утратила вкус к сладостям. Изучение конвока и прочих сложных заклинаний так ее увлекло, что она и думать забыла про бинг-бэнги, зи-зи и прочие вкусности.

В зал вплыла Сьюма, ама Нилы. Стоило старой няне взглянуть на свою питомицу, как она побледнела.

– Великая Нерия, что с твоими волосами, дитя!

Нила нетерпеливо вздохнула. Она выжила во время страшной атаки на Лазурию, сбежала от Трао и Бяменесьо, пересекла опасные моря, чтобы добраться до йеле, на нее возложили обязанность уничтожить Аббадона, и вот, ей приходится выслушивать причитания матери о появившейся у дочери морщинке и вопли няни, расстроившейся из-за цвета ее, Нилы, волос.