– Что, Бекка? Ради всех богов, что? – вскинулась та, сжимая пальцы в кулак.

– У тебя ведь нет никакой простуды, да? – спросила Бекка.

Астрид не ответила, но глаза ее наполнились слезами.

Плохо. Очень плохо. Хуже и быть не может.

– О, Астрид, – проговорила Бекка, отчаянно жалея эту суровую, печальную, непонятую русалочку. – Ты не можешь петь.

Астрид быстро сморгнула слезы и попыталась восстановить самообладание.

– Разумеется, я могу петь, – сказала она.

Бекка покачала головой.

– Нет, не можешь. Потому-то ты и бросила нас: хотела сохранить это в секрете и боялась, что мы узнаем. Боялась, что мы отвернемся от тебя.

Астрид округлила глаза.

– Я тебя умоляю. Избавь меня от твоего доморощенного психоанализа, хорошо? – Она поднялась и принялась запихивать остатки еды в свой вещмешок.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь. Мне пора двигаться дальше, я и так уже потратила кучу времени впустую.

Бекка постаралась не обращать внимания на обидное замечание.

– Значит, общаясь со мной, ты потратила время зря? Очень мило, Астрид. Так-то ты справляешься с трудностями? Отталкиваешь всех, с кем сближаешься, пугаешься и уплываешь?

Астрид фыркнула.

– Меня мало что может напугать, Бекка, и уж тем более не ты.

– И все же ты боишься правды.

Астрид закончила паковаться и завязала мешок.

– Классно пообщались, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уплыть. – Удачно тебе попутешествовать.

Бекка предприняла последнюю попытку:

– Эй, Астрид! Я на тебя не нападаю, понимаешь? Я тебе друг, по крайней мере пытаюсь им быть.

Астрид остановилась. Плечи ее поникли; сейчас она походила на рыбу-иглобрюха, который неожиданно сдулся.

– Я понимаю, правда понимаю, – мягко сказала Бекка.

Астрид резко обернулась.

– Нет, не понимаешьь, – с жаром заявила она. – Как ты можешь понять? Ты же нормальная, Бекка. У тебя нормальная жизнь, ты не стала для родителей разочарованием. Ты ходишь в школу, и над тобой никто не потешается, не шушукается у тебя за спиной, не смотрит как на посмешище.

– Да, я такая, – легко согласилась Бекка. – Маленькая мисс Нормальность.

– Как ты вообще догадалась? – спросила Астрид.

– Ну, твое нежелание творить заклинания дало мне подсказку. И…

– И что?

– И я всегда знаю, если кто-то что-то скрывает, – призналась Бекка.

– Да? Откуда? – недоверчиво поинтересовалась Астрид.

– Потому что обычно я сама многое скрываю.

– Ты? Чего тебе скрывать-то? Каури с записью списка дел? Неудачный план-график? – язвительно поинтересовалась Астрид, высмеивая обостренную организованность Бекки.

Бекка не засмеялась.

– Я не была с тобой честна, – сказала она, теребя край одеяла. – И с остальными тоже. Я не хожу в школу – бросила год назад, чтобы пойти работать. И дома меня не ждут любящие родители.

– Не понимаю, – сказала Астрид, опуская на землю вещмешок. – В пещере йеле ты говорила, что…

– Я соврала, рассказала сказку про счастливую жизнь, о которой лишь мечтаю, – призналась Бекка, заставляя себя посмотреть Астрид в глаза. – Я сирота. Отец умер, отравившись ртутью, когда мне было четыре года. В водах, где он вырос, ее полно; у него смолоду было плохое здоровье, а с возрастом его состояние только ухудшилось. Через год после его смерти мать погибла, запутавшись в усеянной крюками леске для подводного лова. Ее тело нашли до того, как леску вытянули на поверхность. Зрелище было неприятное.

– Бекка, я и понятия не имела. Мне так жаль, – сказала Астрид, снова садясь рядом.

– У меня не осталось родственников, которые позаботились бы обо мне, поэтому меня отправили в приют. Там царил настоящий хаос. Старшие дети воровали у меня еду и вещи. Никого не волновало, хорошо ли я учусь в школе и посещаю ли ее вообще. – Русалочка грустно рассмеялась. – Наверное, поэтому я так стремлюсь все организовать и упорядочить. Мне всегда нужно иметь план. Прежде всего я планирую, где и как добыть еды, потом – как держаться подальше от барракуд, как вовремя добраться до школы. Я действительно работаю заклинательницей в магазинчике «У Бауделя» – эта часть истории правдива. Хозяева ко мне добры, они позволили мне жить в квартире над магазином. Она маленькая, зато только моя, есть спальня, гостиная и самая крошечная кухонька из всех, что мне доводилось видеть, но я люблю ее, потому что там нет барракуд.

Астрид кивнула. Барракуды – рыбы-убийцы с острыми зубами, однако этим словечком подводные жители называли забияк.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – сказала она. – Барракуды не крали у меня еду – не посмели бы воровать у дочери адмирала, но у них все равно есть против меня оружие: шуточки, перешептывания, лицемерные замечания.

– По крайней мере, у тебя есть семья, – тоскливо промолвила Бекка. – Наверное, здорово иметь родителей, к которым всегда можно обратиться за помощью.

Астрид покачала головой.

– Не знаю. Мои родители меня стыдятся, – печально произнесла она. – Все члены адмиральской семьи должны быть как минимум безупречны. Родители пытались скрывать мой изъян, большинство ондалинцев о нем не знают, но некоторые в Цитадели в курсе.

– Где?

– В Цитадели, – повторила Астрид. – Там живут адмиралы Ондалины со своими семьями, а также высшие правительственные чины.

Бекка наклонила голову и спросила:

– Как же это с тобой случилось?

Русалка, не умеющая петь, – это большая редкость; Бекка еще никогда не встречала кого-то подобного.

– Не знаю, – ответила Астрид. – В детстве у меня был хороший певческий голос, но я его потеряла. Это случилось после Моненхонора – лунного фестиваля Ондалины. Я так веселилась на празднике – пела и танцевала, объедалась кусочками Моненкайера – это торт из прессованного криля и льда с добавлением молотого перламутра, так что он сияет, как луна.

Бекка кивнула. Она слышала о Моненкайере и знала, что, прежде чем поставить торт в печь с лавой, пекарь бросал в тесто серебряную костянку. Русалка, нашедшая монетку в своем кусочке, будет удачливой в наступающем году.

– Через несколько дней после фестиваля я начала терять способность петь, а два месяца спустя полностью ее лишилась. Отец вызвал лучших ондалинских докторов. Ни один из них не сумел выяснить, что со мной, но все в один голос твердили, что мне еще повезло: могла бы вообще потерять способность говорить.

Астрид ненадолго умолкла, потом сказала:

– Я не вижу тут никакого везения. Какой толк от русалки, если она не может пользоваться магией?

– Очень даже много толка, – с жаром возразила Бекка. – Кто спас нас от Аббадона, а? Подожди, я тебе подскажу: это была не я, не Серафина, не Лин, не Ава и не Нила. Нас спасла ты. Ты бросилась прямо на чудовище и спасла всем нам жизнь.

Бекка живо вспомнила, как Вража показала им Аббадона, ужасного монстра. Он был так силен и свиреп, что прорвался через заклинание оки, сотворенное Вражей, – прорвался даже через водный огонь – и напал на русалочек. Астрид кинулась на чудовище с мечом и отрубила одну из его лап, вынудив монстра отступить.

– Спасибо, Бекка. Очень мило, что ты об этом вспомнила. Я действительно вам помогла, но еще я вас бросила из страха стать для вас обузой, как стала обузой для тебя сегодня на рынке, – сказала Астрид. – Чтобы победить Аббадона, одного умения владеть мечом недостаточно. Вам понадобятся шесть сильных заклинателей, владеющих магией, а я не способна творить заклинания, тут уж ничего не поделаешь.

До чего же Бекке опротивели эти слова: «ничего не поделаешь». Они преследовали ее всю жизнь.

«Теперь ты сирота, Ребекка, ничего не поделаешь».

«Жаль, что твою куклу украли, но что упало, то пропало, тут уж ничего не поделаешь».

«Очень жаль, что у тебя нет денег, но без оплаты в колледж не возьмут. Так уж обстоят дела. Ничего не поделаешь».

Астрид сидела ссутулившись и что-то чертила пальцем на илистом дне. Бекка, сощурив зеленые глаза, пригляделась к русалочке повнимательнее. У нее внутри была магия – возможно, спящая, – но была, в этом Бекка не сомневалась. Она видела блеск магии в льдисто-синих глазах ондалинки, чувствовала силу магии в уверенных, стремительных движениях Астрид. Вопрос только в том, как заставить эту магию проявиться.