– Тогда я мигом, – парень развернулся и стремглав бросился к конюшням, Шакнир неспешно направился следом, старательно обходя грязные лужи и навозные кучи.

Спустя полчаса, когда хранящий на лице следы вчерашних возлияний конюх убедился в подлинности перстня, а мальчишка вывел под уздцы крепкую лошадь под простым седлом, Шакнир наконец покинул город. Безуспешно стараясь не задеть никого из потока крестьян, под угрюмый их бубнёж, он выехал на мощёный грубым серым камнем тракт. Первые капли дождя тонкими штрихами расчертили хмурое серое небо, и казалось, что даже они немного пахнут рыбой. Похожие на нахохлившихся птиц стражники, старающиеся обеспечивать подобие порядка хотя бы на въезде в город, прятались от мутной небесной влаги под рваными дерюгами, стараясь оставлять сухими голову и ноги. Убийца аккуратно тронул пятками бока лошади, и умное животное припустило бодрой рысью, унося всадника подальше от бестолковой толчеи усталых невзрачных людей. На расстоянии дневного перехода, судя по карте, располагался небольшой посёлок Змеиный Камень, и Шакнир планировал остановиться на ночлег там.

***

Дорога проходила спокойно. Оживлённый тракт, ведущий в один из крупных торговых портов Империи – Фильт – был забит пешими, всадниками, повозками крестьян, дорогими экипажами, сумасшедшими проповедниками, аферистами всех мастей, побирушками, искателями счастья, в общем, теми, кто постоянно курсирует по Империи, стараясь найти личную выгоду и не может усидеть на одном месте. Наёмники, охраняющие торговые караваны, на этом участке пути позволяли себе немного расслабиться, убирали подальше оружие, некоторые снимали кольчуги и кожаные кирасы – тракт патрулировался вояками из Императорского конного корпуса. Почти на всём протяжении тракта к нему лепились поселения, деревушки, трактиры и постоялые дворы, предлагавшие путникам всё, что угодно, кроме запрещённого законом. Шакнир, скрываясь от моросящего дождя под низко опущенным капюшоном, не привлекал к себе внимания – ещё один серый всадник в числе многих таких же, похожих друг на друга, как две капли воды.

К вечеру, как и было запланировано, Шакнир достиг Змеиного Камня – небольшого рабочего посёлка, выросшего вокруг малахитовой шахты. Население его составляли преимущественно суровые трудяги-мужики и их семьи. Будни местных жителей были просты – жёны и дети старше пяти лет возделывали огороды, мужья работали в шахтах на благо Императора и его казны за небольшую зарплату, по вечерам отдыхали, распивали брагу и распускали сплетни. Впрочем, никто не жаловался – шахта существовала уже несколько десятков лет, и рутина вошла в привычку. Редкий житель Змеиного Камня находил в себе силу и смелость разорвать круг и отправиться искать лучше жизни, да и заканчивалось это чаще всего плачевно – обычно беднягу прирезали в нескольких лигах от посёлка, там, где заканчивались маршруты патрулирующих окрестности стражников. Из развлечений в посёлке имелись изредка проходящие странствующие барды и мимы, небольшой магазинчик, торгующий всем на свете, да постоялый двор, где каждый мог выпить крепкой сивухи, а путник имел возможность снять одну из двух бедно обставленных комнат.

Всё это рассказал Шакниру сам трактирщик, немолодой крепкий мужчина по имени Рот, имевший в наличии лишь одну руку из двух положенных – правую. Левую ему придавило камнем в шахте, уже лет десять назад, после чего Рот, сумевший скопить небольшое состояние за время работы в шахте, выкупил у предыдущего владельца постоялый двор и привёл его в порядок, превратив заведение из откровенно ужасного в посредственное. Лениво и небрежно побеседовав о местных нравах и перекусив варёным мясом и жухлыми овощами, Шакнир, поблагодарив трактирщика, поднялся в комнату и прилёг на жёсткую деревянную кровать, застеленную старым, но аккуратно заштопанным матрасом из мешковины с овечьей шерстью внутри. Скудная обстановка не смущала Шакнира – он, бывало, спал и в гораздо худших условиях.

Уже под утро, когда даже самый бдительный сторожевой пёс начинает засыпать, в коридоре послышались шаги. Шакнир проснулся когда двое неизвестных поднимались по лестнице, но лежал, не открывая глаз, дыша глубоко и ровно, всем своим видом показывая, что крепко спит. Щёлкнул дверной замок – кто-то открыл его ключом, не отмычкой; учитывая, что ключ аккуратно висел на гвоздике внутри комнаты, это мог быть только дубликат, хранившийся у трактирщика. Шакнир не удивился – обворовать одинокого путника, рискнувшего остановиться в захудалом посёлке, было делом обычным. Он лишь колебался между двумя вариантами: с одной стороны, ему хотелось узнать, что за заклятие Азат наложил на мешочек с его богатством, с другой – убийца очень не любил, когда кто-то роется в его вещах, предпочитая сразу отбивать у глупцов такое желание. Шакнир едва-едва приоткрыл правый глаз, чтобы в слабых предрассветных сумерках разглядеть вошедших.

Их было двое, мужчина и женщина. Мужчина стоял со странным изогнутым клинком в руке, что не понравилось Шакниру – воры не вытаскивают ножи, когда хотят что-то украсть. Пожалуй, оправдались самые худшие ожидания убийцы – его собирались не обворовать по-тихому, а прирезать и бросить в ближайшую выгребную яму.

Женщина, небольшая, худенькая и гибкая, скрывающая лицо под повязанным платком, протянула руку и забрала нож из рук мужчины. Шакнир напрягся, как пружина, готовый в любой момент начать действовать. Он уже видел, что мужчина слегка припадает на правую ногу, а значит, это его уязвимое место. Женщина наверняка будет делать ставку на ловкость и быстроту, не зная, что Шакнир в бою двигается в два раза быстрее, чем обычный человек, и в полтора – чем хорошо натренированный боец Императорской гвардии.

Женщина, ступая едва слышно, направилась, однако, не к самому Шакниру, а к его вещам – распахнула дорожную сумку, быстро опустила туда нож и развернулась к двери. Убийца решил, что ждать более нельзя, а уж тем более – позволить втягивать себя в какие-то непонятные игры. Он вылетил из кровати, одним рывком достиг женщины и сбил её с ног ударом в колено. Мужчина, среагировавший на удивление быстро, достал из-за пояса небольшой самодельный кистень, вроде тех, что использовали в уличных драках мелкие хулиганы, и попытался замахнуться, одновременно громко выкрикнув «Стража!» Шакнир уже был возле него, пригнувшись, ударил левой рукой в правую ногу (действенный приём из-за своей неожиданности, так его учил Аалейт; никто никогда не думает, что в ногу будут бить рукой). Мужчина охнул и пошатнулся, Шакнир же, поднимаясь из полуприседа, мощным ударом снизу вверх выбил из него дух. Крупное сильное тело рухнуло на деревянный пол, кистень выпал из ослабевших рук. Он придёт в себя через четверть часа, но Шакнира тут уже не будет – разбираться, что случилось, убийца не хотел, у него были свои дела, поэтому надо было собираться. Развернувшись, он ударил поднимающуюся с пола женщину пяткой в висок, отправив в беспамятство, и быстро оделся, не забыв плотнее приладить к поясу спаренные ножны с двумя кинжалами.

По лестнице загрохотали три пары тяжёлых сапог, и в коридоре показалось трое стражников, вооружённых алебардами. Шакнир, оценив их пришёл к выводу, что ему хватит и трёх секунд на всех – ничего глупее, чем тащить с собой алебарды в длинный узкий коридор, нельзя было придумать. Но пока Шакнир решил попытаться уйти с миром.

– Ты… Эта… В убийстве, короче, по-до-зре-ва-ешь-ся, – выступивший вперёд стражник выговорил по слогам это не самое сложное слово.

– Уважаемый, ты что-то перепутал, – Шакнир был сама любезность, – они не мертвы, просто без сознания. Воры, что вломились к честному человеку и пытались украсть имущество.

– Эта… Так убили-та намедни Креза… Вот, ты-та его и убил. И оружие у тебя, уверен, где-та спрятано.

Шакнир холодно улыбнулся стражникам; те слегка отпрянули. В ледяных глазах Шакнира разгорался огонь смерти. Нехитрый план стал вдруг понятен убийце.

Надо сказать, что Император, ярый законник, требует соблюдения всех предписаний и честного расследования преступлений; говорят, что он хочет войти в историю правителем-реформатором, принесшим Империи процветание, покой и стабильность. Как и всё новое, реформы встречают противодействие, ведь простые стражники из таких вот затерянных селений никогда не слышали ни о чём таком. Всё осуществлялось по народному суду, а чаще и по произволу тех, кто сильнее; редко какой староста мог навести порядок в своей деревне. В городах ситуация была лучше, но ненамного. Один из указов должен был положить конец беззаконию – спустя годы прений и препирательств миру был представлен Императорский прокурорский корпус. В каждом городе, селе или деревне теперь был свой прокуратор, страж порядка и правосудия. В больших городах их было много, обычно по одному на район, в провинции же, напротив, один на несколько деревень, порой отстоящих друг от друга на значительном расстоянии. Но суть была одна: прокуратор оказывался выше стражи, старосты и даже народного схода, обладал большой властью, а взамен обеспечивал строгое соблюдение законов Империи и справедливые расследования всех мало-мальски значительных происшествий. Всё это было хорошо, но только на бумаге.