– Послушай, дух лесной, – начал убийца, дожёвывая мясо, – а что это за камни? Явно не природа их сделала.

– А это неведомо никому. Они древнее и меня, и всех, кого я знаю, – при свете дня лесной дух выглядел ещё более невзрачным, чем ночью. Кожа его отливала нездоровым серым цветом. – Может, творение Первых, а может, даже тех, кто был до них.

– А что, Первые на самом деле и не первые вовсе? – удивился Шакнир.

– Конечно, Шакнир. Самые старые духи леса говорят, что мир прошёл много кругов, всё уже повторялось, и всё, что происходит сейчас, когда-то уже бывало.

– Как это понимать?

– Я и сам толком не знаю, – признался Ан. – Смекаю, что они говорят о прошлых цивилизациях, но кто их разберёт?

– А почему всё же вас называют духами? Ты, насколько я вижу, вполне себе материальный, – убийца собирал вещи. Пора было выступать.

– Я-то да… Когда-то я выбрал такую оболочку. Сейчас, спустя почти шесть сотен лет, я могу покинуть её, но лишь ненадолго. Есть те, кто не привязывает себя к облику, они могут стать хоть зверем, хоть птицей, хоть деревом. Но на сравнительно небольшое время, – дух рассказывал с явным удовольствием, собеседника у него не было давно. – Есть некоторые из нас, которые презирают всякое тело, но и общаться с другими им очень сложно. Есть потерявшие разум, они могут вредить даже лесу, что противоречит нашей сущности. Таких мы стараемся… обезвреживать.

– Убивать? – заинтересовался Шакнир.

– Нет. Духа нельзя убить. Почти, – поправился Аннариит-Ломо. – Если ты сейчас воткнёшь в меня острый кинжал, физическое тело умрёт. Я буду вынужден выбрать себе новое, и только. Есть специальная магия, которую люди почти забыли… Только Лесные помнят её. И то не все – многие из них, знаю, принимают образ жизни людей, селятся в городах и посёлках. Как и Горные. Вы, люди, никогда не сможете завоевать всех, но ваша культура рано или поздно сделает это за вас. Вспомнишь меня, когда так случится.

– Боюсь, я до этого не доживу, Ан, – улыбнулся Шакнир.

– Как и я, – пожал плечами дух. – Убить нас почти нельзя, но сами мы умираем. Слабеем, чахнем, а когда магия окончательно покидает нас, со временем растворяемся в Эфире. – Может, погостишь ещё денёк? – Ан с надеждой посмотрел на Шакнира.

– Прости, но мне пора.

– Я и не рассчитывал на другой ответ, – Аннариит-Ломо осунулся и потускнел ещё больше. Серому стало жалко лесного духа, обречённого на медленное угасание в одиночестве. – Удачи, Шакнир. Уважай лес, и он не даст тебе пропасть.

С этими словами Аннариит-Ломо, легко и ловко развернувшись, скользнул в воды озера. Вода слегка дрогнула, но через миг вновь стала зеркально гладкой. Убийца, собиравшийся что-то сказать на прощание, лишь покачал головой и закинул на плечи дорожный мешок. Подумав, выложил кусок мяса и варёное яйцо из своих скудных запасов и оставил на берегу.

Дорога по лесу проходила ещё легче, чем вчера. Казалось даже, что ветви деревьев сами расступаются перед убийцей – впрочем, вполне возможно, что так оно и было. Однажды следом вновь увязались лайлеки, числом двое, но неожиданно чуть в стороне раздался рёв, и хищников как ветром сдуло. Шакнир приготовился, словно натянутая тетива, и вдруг увидел медведя, вышедшего из-за ближайших кустов. Огромный бурый зверь с лоснящейся шерстью смотрел умно и доброжелательно, розовый язык выпал из пасти и слегка покачивался в такт тяжёлому дыханию. Шакнир двинулся своей дорогой, и медведь пошёл параллельным курсом, не выпуская человека из виду, но и не приближаясь. Казалось, что он должен ломать всё на своём пути, но двигался медведь так легко и привычно, что зачастую проходил через заросли без единого звука.

Шакнир держал тот же темп, что и в самом начале пути, иногда делая привалы, чтобы дать отдых натруженным ногам. Медведь держался на почтительном расстоянии, и убийца привык к эскорту, перестав обращать на него внимание. Ближе к вечеру, когда лес окрасился первыми закатными лучами, медведь на прощание громко рыкнул и удалился в чащу. Странная метка, красовавшаяся теперь на руке Шакнира, дала о себе знать – ощущение было такое, будто по руке, едва касаясь кожи, провели лёгким пёрышком.

Почти сразу после того, как зверь скрылся в глубинах леса, Шакнир почуял запах костра и пищи. Вскоре он вышел на большую, почти идеально круглую лесную поляну, в центре которой и горел костёр. Над костром, нанизанное на тонкие веточки, жарилось мясо. Ароматный сок капал вниз, и в этом месте угольки рассыпались десятками ярких искр. А возле костра, протянув к нему руки (Шакнир только сейчас заметил, какие же они старческие), сидел Азат. Убийца вернул кинжалы в ножны и вышел на поляну.

– Старик, если ты можешь столь легко шастать туда-сюда, почему бы тебе не перенести меня прямо в Скирот? – убийца не понимал, что его так злило в поведении волшебника. Пожалуй, лишь чувство того, что за ним постоянно следят.

– Присядь у костра. Сейчас будет готова еда, – ничуть не смутившись, ответил маг.

– Серьёзно, если ты так умеешь, в чём проблема?

– В том, что так не умеешь ты, – Азат взял одну из палочек и впился зубами в мясо. – Думаешь, всё так просто? Я взял тебя за ручку и подкинул куда надо? Я, конечно, могу сделать это, но твой мозг не выдержит путешествия. Просто сгорит. Может, ты и не умрёшь, но до конца жизни будешь пускать слюни и есть кашки. Оно тебе надо?

– И много вас таких, кто умеет так делать? – Шакниру не оставалось ничего, кроме как присоединиться к трапезе. Тем более, надо было отдать должное кулинарным талантам мага, мясо было очень вкусным – нежным, мягким и сочным.

– Нет. Единицы. Я же говорил, что моя сила велика. Вот это я и хотел обсудить, – когда Азат начинал общаться таким тоном, убийца понимал, что разговор будет серьёзным. Он подобрался и весь обратился в слух. – Слушай меня. А лучше – смотри, – маг показал в сторону леса на противоположном конце поляны. Он чем-то неуловимо отличался от того, из которого Шакнир только что вышел. Был чуть более тёмным и мрачным, чуть более зловещим, чуть более неживым.

– Теперь я вижу. Что это, старик?

– Там начинается центральная область, которую зовут сердцем леса. Она пронизана магией настолько древней, что вся моя сила по сравнению с ней – ничто. Не стану тебя стращать и говорить, что ты неминуемо погибнешь, только войдя туда. Магия сама по себе абсолютно безвредна, если нет того, кто применит её против тебя. Но гарантировать, что такого существа не найдётся, я не могу.

– Это магия Первых?

– Думаю, даже более ранняя… Сейчас попробую объяснить. Где-то там, думаю, есть изначальный поток магической энергии, – Азат достал излюбленную трубку, закурил, – той, что не делится ни на какие Оз, Фай и так далее, что идёт из Эфира, или из самой сути мироздания, или из сердца планеты – мнения на этот счёт разнятся. Таких потоков всего несколько – по крайней мере, тех, о которых нам известно. И мы не умеем ими управлять. Никак. Максимум – почувствовать. И то не все, а самые одарённые. Эта энергия совершенно другой формы, она отличается от известной нам магии так же, как холодный Терманский океан отличается от городской сточной канавы. Первые умели использовать её, но их знания считаются утерянными. Там я буду бессилен. Я даже попасть туда могу только как обычный человек, ногами. Как только ты выйдешь из сердца, я почую тебя и постараюсь оказаться рядом так быстро, как будет возможно. Но до этого момента ты один.

– Меня это не пугает, старик, – Шакнир расправился с порцией мяса и принялся за вторую. – Я привык быть один.

– Тут иное. Ты всегда можешь предположить, что ждёт тебя, так? – убийца нехотя кивнул. – Вот. А здесь этого не может знать никто. Всё, что я могу предложить тебе – отдых на этой поляне. Ты можешь сейчас заснуть и спать столько, сколько нужно, не заботясь о безопасности. Я буду сторожить. Тебе предстоит трудный путь, Шакнир. Набирайся сил.

Убийца не стал отказываться от услуг мага, а последовал его совету. Когда последние лучи заходящего солнца скрылись за не видимым отсюда горизонтом, а на небосводе проклюнулись первые робкие звёздочки, Шакнир уже крепко спал.