Наутро, позавтракав овощами и сыром, поданными к столу бабкой Тари со всей возможной учтивостью, Шакнир приготовился к длинному пути через лес. Парусиновый мешок (на дне его покоилась небольшая матерчатая сумка с огромными деньгами – третью платы за Заказ) висел на плечах удобно, бурдюки прочно прилегали к поясу, не мешая ни ходьбе, ни извлечению кинжалов из ножен, посох лёг в руку крепко и привычно.

– Спасибо за гостеприимство, добрая женщина. Лошадь я оставляю, как и обещал.

– Ой, благородный господин, заходите ещё! Всегда буду рада! – бабка Тари, кажется, до последнего момента не верила в реальность происходящего – чтобы заработать на хорошую лошадь, крестьянину нужно жить впроголодь не меньше полугода. – Могу я ещё чем-то услужить?

– Да. Проводите меня к охотнику. Такой седоватый, кажется, старший из всех.

– Вилеамир? У вас давеча чуть драки не было, как же так-то?

– Вилеамир? Имя как у благородного… – Шакнир пропустил мимо ушей замечание о драке, наверняка об этом сейчас разговаривал весь посёлок.

– Он, кажись, благородный и был когда-то. Да давненько уж, видимо, если и бывал когда-то, – бабка пожевала губами, припоминая. – Уж полтора десятка зим тут, все его знают и уважают. У охотников нет главных или там неглавных, но к его словам все чутенько прислушиваются.

– Вот, к нему-то мне и надо. Ведите, – кивнул Шакнир.

Охотник Вилеамир жил в добротном деревянном доме, окружённом невысокой, но крепкой изгородью. Перед крыльцом дремал большой лохматый пёс, который покосился на Шакнира настороженно, слегка обнажил верхние клыки и утробно зарычал, но, заслышав шаги хозяина, успокоился и вновь положил голову на лапы.

– Кого там нелёгкая принесла… О! Благородный мессир! – лицо Вилеамира хранило следы прославления духов леса. – Чем обязан визиту?

– Мы вчера не познакомились. Меня зовут Шакнир, – не обращая внимания на некоторую ехидность тона, спокойно сказал убийца. – Тебя, я знаю, Вилеамир. Судя по имени, я могу тоже величать тебя мессиром? И, кстати, откуда ты узнал, что я из дворян?

– Видно. Речь твоя сильно отличается от обычного человека, а на учёного книжника ты не похож, да и на студентуса тоже, – охотник цепко окинул убийцу взглядом. – Вчера показал себя, да и глаза непростые… Вольный Странник?

Шакнир хмыкнул. Он не раз прикрывался в своей работе легендой Вольных Странников – так называли бродяг без крыши над головой, готовых на любую работу, что могла принести доход и интерес. Среди Вольных Странников, что удивительно, было немало дворян – из разорившихся, но гордых родов, или каких-нибудь четвёртых сыновей, могущих претендовать лишь на герб, но не на наследство. Впрочем, хватало и вполне перспективных отпрысков богатых родителей, не желающих прожигать жизнь на приёмах и балах, но и не испытывающих тяги к наукам и знаниям, а жаждущих жизни, полной приключений и романтики. Вольных Странников, принадлежащих к дворянству, весьма ценили, ведь в большинстве случаев они с детства были обучены владению оружием, верховой езде и многим другим наукам, что делало их неплохими наёмниками – если удавалось пережить первые несколько стычек. Была, конечно, и обратная сторона – невезучих и неумелых Вольных Странников, даже из дворян, иногда можно было встретить работающими у богатого землевладельца или скотопромышленника.

Впрочем, такие истории быстро забывались, но до сих пор передавался из уст в уста рассказ о Вольном Страннике из древнего и известного, но спустившего всё состояние рода Дервейнов, что владел землями неподалёку от Скирота. Карл Дервейн, третий сын, будучи шестнадцати лет от роду, покинул отчий дом, оставив отца и двух старших братьев, а также многочисленную дальнюю родню, тратить остатки денег на увеселения и забавы. Спустя семь лет, успев побыть наёмником на четырёх небольших войнах, объездить половину континента, заработать немалое состояние и сколотить отряд из двух десятков сорвиголов, Карл вернулся в родовое поместье, развесил на деревьях в старинном парке отца, братьев и ту родню, что не успела уловить текущий политический момент и вовремя сдаться, и на вполне законных основаниях пришёл к власти. Тогдашний Император, всегда сквозь пальцы смотревший на междоусобные развлечения дворянства, объявил Карла Дервейна законным наследником, и юный отпрыск принялся со всем усердием восстанавливать славу рода, изрядно преумножив заработанное потом и кровью состояние множеством выгодных вложений.

– Можно сказать и так, – Шакнир кивнул. – Я кто-то вроде Вольного Странника, да. Когда-то имел и дворянский титул, но это было давно, и разгневанный папенька наверняка уже отрёкся от меня. А ты, Вилеамир? Твоя речь тоже не слишком напоминает речь простого охотника.

– Мы с тобой в похожей ситуации, с той лишь разницей, что я сам перечеркнул свой герб чёрной полосой… – Шакнир удивился. Перечёркивали герб, то есть отказывались от дворянства, в исключительно редких случаях, какие можно было пересчитать по пальцам. – Это случилось давно. Сейчас никто не титулует меня «мессиром». А мне и не нужно.

– В таком случае, Вилеамир, давай опустим церемонии и перейдём к делу. Мне нужно пройти через Эленвильский лес, чтобы оказаться как можно ближе к столице. Я готов хорошо заплатить. Ты возьмёшься провести меня до тех мест, что знаешь сам?

Теперь настал черёд охотника удивляться. Он почесал голову, зашевелил крыльями носа, подумал. Ответил:

– Через сердце леса хочешь идти? Не советую. А другой короткой дороги я не знаю. А если идти по кромке леса, будет то же, что по тракту, только без лошади.

– Почему не советуешь идти напрямик? – осведомился убийца.

– Я и сам не знаю, Шакнир. Но нехорошие там дела творятся. Не знаю ещё никого, кто смог бы пройти. Хотя, конечно, легенды есть, и немало – и что-то мне кажется, что не все из них беспочвенны. Но я за такое не возьмусь, в сердце леса не пойду.

– Я тебя и не прошу. Говорю ещё раз – доведи меня до тех мест, что знаешь сам, и скажи хотя бы примерно, куда идти дальше.

– Ох, непростой ты малый…, – Вилеамир ещё поколебался, но махнул рукой. – Ладно. Сейчас, сапоги дай надену.

– Сколько будет стоить? – счёл нужным уточнить Шакнир, чтобы не вызвать подозрений.

– Сколько не жалко, – пожал плечами охотник. – Я за такое вообще брать денег не хочу, но если ты предлагаешь, отказываться не стану.

– Вот. Пойдёт? – Шакнир достал из кармана заранее приготовленный мешочек с пятью десятками реалов. Вилеамир заглянул в него и, надо отдать ему должное, почти не изменился в лице, хотя крайнее изумление величиной суммы всё же на миг затуманило взор.

– Как тебе сказать… Странно всё это. Не нравишься ты мне, – откровенно сказал охотник. – Драку учинил, поколотил Рагди, двигаешься ловко, словно зверь. Деньжищами трясёшь… Большими. Для наших мест так вообще. Ладно, оставляй свои тайны при себе. Проведу я тебя. И не за деньги, а потому что попросил. Чую, что надо это тебе. Не бойся, в лес не заведу и там не брошу, духи никогда мне не простят, тем более в Зелёные Дни.

– Я бы тоже тебе никогда такого не простил, – вполне серьёзно, без тени иронии, ответил убийца.

– Но учти – я выполню свою часть работы честно, но не ожидай, что враз сделаюсь твоим другом.

– Я не ищу твоей дружбы, – покачал головой Шакнир, – веди, если готов.

Охотник кивнул, ненадолго вернулся в дом – переодеться и взять припас – и пошёл вперёд, в сторону леса, на краю которого виднелись увешанные цветными лентами деревья. Шакнир, поправив дорожный мешок и поудобнее перехватив посох, последовал за ним.

Вилеамир двигался ходко, несмотря на ощутимые последствия вчерашних возлияний. Вскоре они достигли границы Талеро и вышли к лесу.

– Вот и древний Эленвильский лес, – наставническим тоном промолвил Вилеамир и повёл рукой. – На протяжении веков он даёт возможность существовать сотням людей. Охота, собирательство, деревообработка, уголь, пасеки с лесными пчёлами… Много разного. Талеро, как и многие другие посёлки и города, живёт только благодаря лесу. Поэтому мы и чтим лесных духов. Без их благоволения и звери обходят наши ловушки, и пчёлы не дают мёд, а особенно провинившиеся, бывает, и пропадают в лесной чаще. Люди освоили лишь малую часть, самый край, а вглубь никто и не думает лезть.