– Простите, мессир? – в голосе пивовара нервозные нотки зазвучали гораздо более отчётливо.

– Кто получит всю твою пивную империю в случае твоей преждевременной кончины? – уточнил вопрос Аарон.

– Я не понимаю, мессир…

– Отвечать! – голос казначея взвился и хлестнул по ушам плетью.

– У меня двое сыновей… – Зальцман наконец осознал, что дело нечисто, а переговоры вышли из нормального русла, и ощутимо испугался. – Старшему. Правда, он шалопай, но вдвоём как-нибудь справятся… Зачем вы спрашиваете такое, мессир?

– Ты упомянул о том, что прилежно платишь налоги, Амос, помогаешь всем вокруг, и так далее, – прежним ровным тоном продолжил мессир Гальперн. – Хотя мои источники говорят о другом. Вот эти паровые машины, они ведь куплены по гораздо более низкой цене, чем есть на самом деле… Так? Вижу по твоему лицу, что так, дорогой господин Зальцман. Договорился с контрабандистами и вывез золото нелегально, передав его Горным, дабы уйти от части налога? Плохо, Амос, плохо. Но не смертельно, да? А что если посмотреть на вопрос иначе – ты, зная о напряжённых отношениях между нами и Горными, всё же отдал им деньги, на которые они могут купить оружие, что вскоре повернётся против нас… Совсем другая ситуация, а? Не падай в обморок, Зальцман. Это ещё не всё. Может, вспомнить поставку трав из Вааланда двухлетней давности? Когда в грузе обнаружили кое-что, не предназначенное для свободной торговли, и тебе пришлось подкупать чуть ли не таможенного министра… Я привёл только два случая. Ты знаешь, что их гораздо больше.

– Откуда вы… – голос пивовара вибрировал от страха и напряжения. – Я понял. Лезар?

– Глупо рассчитывать на верность человека, который не обязан тебе ничем, кроме денег, – усмехнулся Аарон Гальперн. – Всегда может найтись тот, кто заплатит больше. Мне кажется, Амос, если о твоих махинациях узнают, то лучшее, на что ты можешь рассчитывать – пожизненная каторга. А твои наследники, я полагаю, после станут более сговорчивы. Я достаточно прозрачно намекаю?

– О, более чем, мессир… – несчастный пивовар был сломлен. За несколько минут он превратился из достаточно уверенного в себе человека, который старается отбиваться от самого мессира Гальперна, в старика с дрожащим от страха голосом.

Шакнир решил, что время пришло. Вряд ли из этого разговора можно узнать что-то ценное. Резко откинув присмотренный заранее люк, он скользнул вниз и мягко приземлился в двух метрах от казначея и пивовара.

Убийца ожидал увидеть Аарона Гальперна расплывшимся толстяком или канцелярской крысой в очках с линзами из баснословно дорогого горного хрусталя, но ошибся. Главный казначей Его Императорского Величества оказался высоким стройным шатеном с аккуратно подстриженной бородкой, благородное лицо его было хищным и красивым – ястребиный нос, цепкий взгляд, тяжёлая нижняя челюсть. В голову Шакниру сама собой пришла мысль, что мессир Гальперн, пожалуй, нравится женщинам – во всём облике казначея ощущалась порода. Будто не только он стоял сейчас перед Шакниром, а многие поколения его славных благородных предков смотрели на убийцу сквозь эти светло-зелёные глаза. Род мессира Гальперна и вправду был очень древним, ведущим родословную чуть ли не со времён Второй империи, но ныне находящимся в упадке из-за разгульного образа жизни ближайших предков казначея, промотавших состояние. Аарон Гальперн, как говорил Малки, одной из главных жизненных целей считал возвращение роду былой власти и силы.

Амос Зальцман, которого Шакнир окинул лишь беглым взглядом, был низкорослым, слегка сутулым, невзрачным пожилым мужчиной, однако руки его, сильные и жилистые, говорили о том, что пивовар не гнушается и тяжёлой физической работы. Это, насколько знал убийца, было чистой правдой – Зальцман много работал на пивоварнях сам, полностью контролируя все тонкости процессов, а иногда не гнушаясь и потаскать тяжёлые пивные бочки и мешки с солодом и хмелем.

Внезапное появление Шакнира вызвало замешательство, дежурящий у двери охранитель бросился вперёд, встал перед Гальперном, обнажил тяжёлый клеймор. Воцарилась тишина – Шакнир знал, что в таких ситуациях все ждали каких-то действий именно от него; мало кто умел быстро сориентироваться и атаковать первым. Драгоценные секунды нельзя было терять, поэтому убийца, уже оценив обстановку, заговорил:

– Итак, господа, заповеди наказывают мне представиться. Меня зовут Шакнир, в некоторых местах я известен как Мертвец. Я пришёл за тобой, Аарон Гальперн. Вина твоя не вызывает сомнений. Каким оружием предпочитаешь защищаться?

– Заповеди? – казначей медленно вытянул из ножен короткий меч, богато украшенный золотом и драгоценностями. Он мог сойти за чисто церемониальное оружие, если бы не бритвенная острота лезвия. – Я знаю только одних убийц, что следуют заповедям. Серый?

Услышав название клана, охранитель ощутимо напрягся и сделал крохотный шажок назад – о Серых толковали всякое, но все слухи сводились к одному – в большинстве случаев за спиной у них оставалась гора трупов. Конечно, так было далеко не всегда, и Серых учили выполнять Заказ как можно чище, однако каждый Карающий считал необходимым подобные слухи только раздувать – страх, как говорил наставник Тиниэль Горт, знаток душ человеческих, сам по себе является оружием гораздо более смертоносным, чем любой кинжал. Сумевший заронить в сердце противника страх уже наполовину победил.

– Да, мессир Гальперн. Вы не ошиблись. Вижу, оружие вы уже выбрали, – Шакнир медленно достал из ножен парные кинжалы. – Говорю для всех: я пришёл лишь за мессиром. Каждый, кто встанет на моём пути, будет убит. Кто отойдёт в сторону, останется жить.

Амос Зальцман моментально юркнул в щель между двумя огромными бронзовыми бочками и затаился там, тихо, как мышь.

– Ваша речь выдаёт в вас человека непростого, – Гальперн ощутимо боялся, но старался не подавать вид, пряча волнение за вежливой улыбкой. И прячась за спиной охранителя. – Не ошибусь ли я, если стану называть вас мессиром?

– Как вам будет угодно, – в тон ответил Шакнир.

– Грива, убей мессира Мертвеца, – казначей хлопнул до сих пор колеблющегося бойца по плечу, – даю тысячу реалов золотом.

Названная сумма, ещё не существующая, но обещанная, упала на чашу внутренних весов Гривы, моментально перевесив страхи и сомнения. Охранитель сделал шаг вперёд, одновременно поднимая клеймор. Шакнир ушёл в сторону, и тяжёлый клинок едва не выбил щепки из деревянного пола, но Грива каким-то чудом сумел направить инерцию вбок, метя Шакниру в ноги, стремясь подрубить, повалить, добить. Убийца отпрянул и прижался спиной к бочке. Справа возникло острие меча Гальперна, Шакнир принял его на крестовину кинжала, выкрутил запястье, отводя меч в сторону, и что было сил ударил ногой по держащей рукоять кисти. Казначей вскрикнул и выпустил меч, Шакнир моментально развернулся в сторону охранителя, едва успев присесть – тяжёлый клеймор опустился туда, где секунду назад была его голова. Удар оказался такой силы, что пробил толстые доски – по лезвию потекло светлое пиво, в воздухе мгновенно возник тонкий аромат хмеля. Грива попытался выдернуть меч, но Шакнир был быстрее, гораздо быстрее – левой рукой с зажатым в ней кинжалом убийца перерезал ахиллово сухожилие, а после, оттолкнувшись от бочки всем телом, изо всех сил ударил плечом в подбородок охранителя. Челюсть хрустнула, Грива издал невнятный хрюкающий звук и мешком свалился на пол, выпустив застрявший в древесине клеймор.

Шакнир развернулся как раз вовремя, чтобы движением ноги отбросить подальше меч казначея. Аарон Гальперн, к немалому удивлению Шакнира, бросился вперёд, а не назад, ревя, как разъярённый бык, но убийца легко ушёл в сторону и всадил кинжал по самую рукоять в правый бок, разрезая надвое печень. Казначей хлюпнул и упал, неловко елозя руками по дощатому полу, на котором уже собралась пивная лужица.

Теперь нужно было действовать быстро. Шакнир не мог творить заклинания так, как это делал Азат, походя, не задумываясь, кроме самых простых, вроде Молчания или Небесного фонарика. Заклинания же Фай, Разума, требовали десяти-пятнадцати секунд полной концентрации. Лишь бы не подоспели другие охранители, наверняка оставшиеся в прилегающем к пивоварне трактире, да не очухался бы Грива…