— Подглядывают? Кто? — вскочил мужчина из-за стола, но заприметив мою ехидную улыбку, нахмурился. — Я сидел здесь. Как мы и договаривались.

— Тогда без понятия, — пожала плечами.

— Заяц?

— Да Зайцу-то можно, — протянула я, на что Лис активно заиграл желваками. — Не, ну а что? Заяц-то мальчишка еще совсем. Ничего страшного, если на голую тётю посмотрит.

— Мы с ним, вообще-то одного возраста, — ловко взял меня мужчина на крючок. — Значит, мне тоже на тётю голую можно посмотреть?

Натянуто улыбнулась. Следить впредь нужно за своими словами, чтобы такой тупиковой ситуации больше не возникло. Эх ты, журналюга.

— Дело в том, что… — начала я, а Лис в ожидании начал подмахивать пальцем, мол давай, дерзай, объясняйся, почему Зайчику можно, а мне нет. — Ну… я Зайца воспринимаю, как ребенка. А тебя… а тебя, как мужчину. Поэтому так. Вот.

На некоторое время рыжий завис. Шестеренки в его голове крутились, активно анализируя произнесенное мной. А потом просиял и даже хвостом завилял, как собачка. Ласковое слово и… лису приятно. Так, вроде бы, в пословице говорится? А, нет. Кошке.

— Надо проверить, кто ж там поглядывал-то, — спохватился оборотень, сорвался с места и входная дверь за ним захлопнулась.

Минута, две, три… Я уж думала, что опять к волку пошел, но нет. Вернулся. Озадаченный, серьезный и что-то подсказывало мне, что поиски извращенца успехом не увенчались. В этом лесу вообще возможно кого-либо или что-либо отыскать?

— Запаха нет, — произнес, наконец, Лис, выдержав небольшую паузу. — Только твой.

Теперь, признаюсь, мне стало еще чуточку страшнее, чем раньше. Совсем малость. Капельку. Потому что фиалкового цвета глаза и длинные белые ресницы до сих пор стойко удерживались в моем сознании.

Разумеется, с утра я первым же делом отправилась к Праху. После того, как отмыла голову от материализовавшейся на коже пыльцы и позавтракала. Ну и Лиса не забыла предупредить о том, куда моей душеньке угодно сегодня наведаться. Ясен пень, что к Праху он со мной не увяжется, и под предлогом своего визита к хранительнице я могла выбирать себе любую сторону света и чесать туда, пока ноги от усталости не подкосятся. Однако в этот день мне действительно нужно было узнать у беловласки, кто, простите, такой интересный караулил меня возле окна в баню накануне?

— Скажи… — начала я, взяв в руки чашечку с еловым напитком и уставившись в печальные серые глаза напротив. — Может ли в этом лесу находиться… седьмой?

— Седьмой? — вскинула брови красавица.

— Да. Седьмой обращающийся. Помимо меня, тебя и ребят.

Прах задумалась. Но ненадолго. Ее ответ, конечно же, окончательно привел меня в замешательство:

— Маловероятно. Иначе я бы знала о нем. Я часто патрулирую лес в поисках тех, у кого остались хоть какие-то частички разума. С тех пор, как люди из того мира перегородили забором подлесок с порталом, ни новых, ни заблудившихся старых я не видела. И спасибо им на этом. Но… разве, ты еще кого-то видела?

— Показалось, наверное. — Сделала глоток и глубоко вздохнула. — Точно показалось. В бане давно не парилась, вот и накрыло. Как мираж в пустыне.

«Как мираж в пустыне…», — всё еще думала я, сидя уже посреди ромашкового поля и рассуждая о том, через какое время в мире-пожирателе начинает конкретно ехать крыша. Может, этот противный воздух всему виной? Не зря у меня с первых же минут пребывания здесь сознание отключилось. Раньше подобного у меня не наблюдалось. Была здорова, как бык. А тут вдруг раз! Как барышня кисейная в обморок грохнулась. Неспроста.

Принюхалась.

Да, даже аромат ромашек не способен перекрыть эту горьковато-сладкую вонь, исходящую от Сердца. Когда же я привыкну к столь противному запаху и привыкну ли вообще? Желательно выбраться отсюда прежде, чем это случится.

— Ветер, не дуй на меня, — обняла я ноги руками и уткнулась носом в коленки. — Ты меня бесишь.

— Видишь? — раздался рядом чей-то полушепот, и я тут же подняла голову.

И обомлела. Потому что два фиалковых глаза находились прямо напротив моего лица. Только висели не в воздухе, а украшали длинное бледное лицо. То, самое, которое в банном оконце засветилось. Только теперь я могла разглядеть его лучше. Мужчина или женщина? Оно было настолько андрогинным, что трудно было разобрать, какому полу принадлежат тонкие черты. Длинные прозрачные волосы были едва заметны и колыхались в такт потокам легкого ветерка.

Нет, все-таки мужчина. Ярко выраженный кадык, худощавое тело, на котором мешком повисла белая рубаха. Белая рубаха почти до колен.

— Видишь? — повторил он мне в лицо, но тепла дыхания я не почувствовала. Как будто человека, склонившегося надо мной… не существовало вовсе. — Меня?

Кивнув и приоткрыв рот, не в силах вымолвить ни слова, я протянула руку к незнакомцу, но рука моя прошла сквозь него. Одернула ее. Протянула снова, но пальцы не касались бледного лица. Перед ними не возникало никакой преграды. П-п-призрак?

— Кто ты? — выдавила я из себя, лихорадочно скользя глазами по лицу незнакомца.

Но он молчал. А затем исчез. Растворился передо мной. Так же быстро, как и появился. Что это за чертовщина была, эй?

— Эй? — крикнула, озираясь по сторонам, однако незнакомца… в прямом смысле — след простыл. Если он еще мог оставлять следы за собой, в чем я сильно сомневалась.

И пусть мы не вели с ним светские разговоры, я была уверена, что он вполне себе разумное существо. Даже говорящее. Значит, еще один обращающийся, но который не показывается Праху на глаза? Почему? Что с ним не так?

Взглянула на свою руку, которая всего минуту назад прошла сквозь чье-то лицо и с таким же успехом вышла обратно.

Да всё с ним не так! Он же абсолютно прозрачный. Однако при этом ему довольно удобно подглядывать в банях за голыми девками. Например, за мной. О подобном обращении мечтала бы львиная доля извращенцев, но погоди-ка… Ты не животное, не растение, не камень…

— Кто ты? — вслух задала я вопрос, но ответа на него мне никто не дал. — Если ты найдешь мою сумку, — решила я попытать счастья еще раз, — то, пожалуйста, скажи мне, где она, договорились? Тогда я всех спасу. Обещаю.

Стою посреди ромашкового поля, прижав руки к груди, беседуя сама с собой и самой же себе давая обещания. «Вот чокнутая», — подумал бы кто-то. «Вот та самая коммуникабельность, о которой я писала в своем резюме», — думала тогда я.

— С кем это ты разговариваешь?

Вот уж чей голос я однозначно не рассчитывала услышать в настоящий момент, так это голос серого зубастого хищника. Это ромашковое поле. Что же ты здесь забыл?

— Не твое дело, — смело ответила я и вызывающе посмотрела на Волка, неспешно направляющегося ко мне пружинистой походкой.

Он безжалостно приминал белые цветы подошвами тяжелых шнурованных ботинок, и я сжала руки в кулаки. Пусть мы с Волком не виделись с тех пор, как я покинула его логово, но мои чувства к оборотню нисколько не изменились, в лучшую сторону и подавно. Слова Медведя их даже укрепили, а плотоядная ухмылка и лукавый взгляд настойчиво сообщали о том, чтобы я покинула поле как можно скорее. Глупостью и трусостью я это не считала. Это инстинкт самосохранения. Развитый слабее, чем у Зайца, но присутствующий у каждого разумного существа.

— Так и не заглянула ко мне, — ухмылка мужчины стала еще шире, а я непроизвольно сделала шаг назад. Сейчас на помощь Зайца рассчитывать не приходилось. — Все-таки боишься меня, верно? Или кто-то подлил масло в огонь? — Он задумался ненадолго, скосив взгляд в сторону, но затем опять перевел его на меня. — Лис?

— Мама просила меня не разговаривать с незнакомцами, — сделала выпад я, а оборотень в ответ тихо рассмеялся. Закусил губу острым клыком, а я лихорадочно принялась соображать, куда кинуться или броситься, чтобы достигнуть норы в кратчайшие сроки.

Перед сном я заучивала карту, чтобы больше не брать с собой ненужный балласт в корзинке и не выглядеть Красной Шапочкой, несущей дражайшей бабуле пирожки и крынку масла. Или что она там несла своей родственнице, в одиночестве проживающей в лесу? Глупая и нелогичная сказка.