***
Не в правилах короля троллей было нарушать размышления Лабиринта. Однако на этот раз Ториус был заинтригован не меньше Алана, так что поступился собственными принципами. Звать пришлось трижды.
«Я сплю», — пришел наконец глухой ответ.
— ЛОЖЬ, — тратить слова на бессмысленную любезность Ториус не собирался.
«Ладно, один вопрос, один ответ».
— ТЫ УЗНАЛ… ЧЬЕ ТЕЛО… БЫЛО ВМЕСТИЛИЩЕМ… ДЛЯ СААКТУРА?
«Да».
— ЧТО… ДА?
«Это уже второй вопрос, — ехидство искорками вспыхивало в тоне Лабиринта. — Но я, так и быть, отвечу более пространно. Это было тело человека. И не отвлекай меня больше, я сплю».
Ториус угрюмо уставился на мерцающие самоцветы на стене перед собой. На этот раз их свет не принес радости успокоения. Если уж Лабиринт опустился до таких недостойных хитростей, он скрывает что-то действительно серьезное. И это может оказаться опаснее демонов.
***
Герберта два дня никто не беспокоил, а он сам выходил из лаборатории только, чтобы поспать пару часов и принять ванну. Доработка живой воды захватила его полностью, к тому же остальные заказы тоже никуда не делись. На третий день прибежала Игрейна. Выгнала из лаборатории Улли и принялась рассказывать новости. Узнав о Туманном Пределе, Герберт в первый момент опешил.
— Выходит, мой отец теперь — один из владык?!
— Выходит, что да, — Игрейна посмотрела на просвет зеленоватую жидкость в реторе. — Перегрел, цвет слишком насыщенный. В следующий раз не держи так долго над огнем. А это не выливай, я кружева покрашу.
— Нет, подожди, — Герберт отобрал у нее ретору. — И они его приняли? Все, даже Алан?
— У них выбора не было, — Игрейна жадно следила за его руками. — Ну зачем она тебе? Отдай, а?
— Я тебе в склянку перелью, — Герберт нашарил в ящике стола пустой пузырек с притертой пробкой. — Надо же… Отец так давно об этом мечтал. А где этот Туманный Предел?
— Ты ведь не собираешься туда перебираться? — Игрейна прищурилась.
— Нет конечно! Но сам факт…
— Тебе мало было войти в нашу семью? — в лаборатории материализовался Джарет.
— Ну что ты, — совершенно искренне возмутился Герберт. — Я просто так интересуюсь…
— Куда бежать, если что? — Джарет приобнял его за плечи и вывел в коридор. — Не сомневайся, братец, если что, я тебя и там достану. Впрочем, если ты выбираешь Йоргена…
— Да нет же!
— Хорошо, — Джарет схватил его за стянутые в хвост волосы и так дернул, что Герберт выгнулся дугой. — Но если ты еще раз перехватишь мой наряд, я тебя превращу в стаю летучих мышей. На всю ночь.
— Это будет убийство! — простонал Герберт. — У тебя же кругом совы!
— Вот именно. Интересно, каких частей тела ты недосчитаешься, когда превратишься обратно?
— Мне совсем не интересно! Ну Джарет, пожалуйста, отпусти, я больше не буду!
— Я слышу от тебя эти слова в среднем три раза в месяц, — фыркнул Джарет, но разжал пальцы.
— Преувеличиваешь, — Герберт пригладил волосы. — А как ты догадался? Насчет фрака?
— Там на лацкане мелким бисером вышита моя монограмма. Либо сам спори, либо отдай мастерам, чтобы переделали. И поскорее, до твоего дебюта меньше месяца осталось.
— Как, уже?!
— Ах да, я собиралась тебе сказать, — из лаборатории вышла Игрейна, засовывая в карман платья флакон. — Мы тебя представим на балу в честь новоявленного владыки. Это будет символично.
— Правда? — Герберт с недоверчивой радостью посмотрел не них. — И все-все будут знать, что я ваш брат?
— Будут, — Джарет сокрушенно вздохнул.
— Ура-а!
Герберт схватил их за руки и закружил, благо, широкий коридор это позволял. Из стены высунулась мордочка Улли, довольно ухмыльнулась при виде хоровода и спряталась обратно.
«Наконец-то! — радостно думал Герберт, кружа смеющихся фейри, — Наконец-то всё стало хорошо!»
***
Вино вспыхивало и переливалось всеми оттенками алого. Арден бездумно следил за игрой света, раз за разом опустошая кубок и снова наполняя до краев. Он пил уже третий день, но вино не приносило забвения, не помогало приглушить тянущую боль и не смягчало горечь уязвленного самолюбия.
«О да, Йорген, ты сумел отомстить наилучшим образом…»
Мысли Ардена вращались в замкнутом кругу. Случившееся не умещалось ни в голове, ни в сердце. Он успел перебрать и отвергнуть с десяток идей мести. Трижды порывался лететь к Туманному Пределу, но каждый раз его останавливали опасения застать там Алана или Джарета.
Тишина во дворце начала раздражать. Словно его похоронили заживо. Ему не нужен покой, он не болен! И не одержим. В этот раз он не будет вжиматься в подушку холодной постели, улавливая призрак давно выветрившегося запаха. В этот раз он сожжет все вещи Йоргена.
Арден отбросил кубок. Поднялся, толкнул дверь в смежные покои, которые обычно занимал фон Кролок, когда задерживался во дворце. Комната выглядела нежилой, только на столе лежали забытые книги.
Арден щелкнул пальцами, зажигая огонь в камине. Схватил первую попавшуюся книгу. Провел ладонью по обложке. У Йоргена была привычка поглаживать переплет. Помнит ли книга его пальцы?
— Это последний раз, — пробормотал Арден и прижал книгу к щеке.
Он ощутил шероховатость обтянутой шелком обложки, но и только. Разочарованно вздохнув, Арден замахнулся. Из книги вылетел лист бумаги и спланировал прямо в камин. Арден едва успел его подхватить. Не веря своим глазам, король уставился на карандашный набросок. Еще никто и никогда не смел рисовать его таким — с сияющими глазами, рассыпавшимися в беспорядке волосами, с томной улыбкой на приоткрытых губах.
Так не рисуют врага. И уж тем более так не рисуют опостылевшего любовника. Арден провел ладонью над рисунком. Граф сделал его всего несколько дней назад, должно быть, как раз перед злополучной охотой. Внизу листа знакомым острым почерком были выведены две строчки:
Sie liebten sich beide, doch keiner
Wollt’es dem andern gestehn.**
Арден запрокинул голову и счастливо рассмеялся.
***
На удивление, все нотные записи оказались целыми. И его собственные сочинения, и произведения других композиторов. Фон Кролок не поленился перебрать все папки, но ни один листок не потерялся. Он убрал на место последний сборник романсов и обвел взглядом восстановленную библиотеку. Медленно прошелся вдоль стеллажей с книгами, касаясь корешков кончиками пальцев. Почему даже сейчас, когда все вокруг до мельчайших деталей восстановлено так, как было в родном замке, его не отпускает тоскливое чувство невосполнимой потери? В памяти упорно крутились строчки:
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью, —
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас…
Фон Кролок резко выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Проклятье… Он ни минуты не сомневался в правильности принятого решения. Эта смертельно опасная игра не могла длиться вечно, и разрыв с Арденом — лучший исход из возможных.
И словно в насмешку, память услужливо развернула перед ним веер воспоминаний:
Арден лежит на склоне холма, небрежно закинув руки за голову. Сплетенная им мерцающая сеть из огоньков едва слышно звенит на ветру, ежеминутно меняя узор, а ночной ветер гонит волны по травяному морю, раскинувшемуся вокруг насколько хватает глаз…
Сумасшедшая скачка через лес, лай своры диких гончих впереди, нетерпение и азарт всадников подстегивают чутких лошадей лучше любых шпор. Конь Ардена бешено косит глазом, норовя вырваться вперед, но сегодня Йорген настроен во что бы то ни стало настигнуть добычу первым — ставка в споре слишком соблазнительна, чтобы уступить…
Алые следы когтей на нежной коже, пьянящий запах крови, сводящий с ума, запрокинутое лицо, искаженное болью и наслаждением. Арден стонет и прижимается к нему всем телом, доводя до исступления. Внутри волной поднимается безумное желание подчинить, завладеть, сделать частью себя…
