— Вам следовало бы надеть верх с более высоким вырезом, не таким откровенным, — ее наставлениям не было предела, Омега уже даже не спорил с ней, смирившись с постоянным недовольством в свою сторону.

— Туже, — выдыхает он, втягивая живот сильнее, вцепившись руками в кровать.

— Куда же туже, вы упадете во время первого же танца!

— Туже, я сказал! — сквозь боль, ради красоты и влияния на Лиама, требует Омега.

— Больше некуда, он сошелся до конца, — кряхтит женщина и завязывает веревочки между собой.

— Кремовое платье, — Луи указывает на софу, где вразброс лежат ткани больше похожие на взбитую пену.

— Вы же хотели зеленое, — недовольно бурчит помощница, откапывая нужное.

— Это было вчера, — огромное количество пышных подъюбников оказывается на тонкой талии, и кажется, что тело не выдержит подобной нагрузки.

Нежного цвета платье, что открывает острые плечи и ключицы, прекрасно подчеркивает точеную фигуру и оттеняет аристократичный оттенок кожи. По мнению Луи, наряд не был пошлым совершенно, и он ведь не виноват в том, что старые Омеги слишком консервативны в плане выбора гардероба. Лиаму определенно должно понравиться, особенно эти оборочки на груди, усыпанные маленькими камешками, которые так привлекали взгляд.

♡ ♡ ♡

Перед самым выходом к людям Луи пробирается в комнату, где разместили его родителей. Благо взрослые уже давно спустились вниз для того, чтобы поговорить на волнующие их темы, в большинстве своем игнорируя предстоящие танцы, собственно, ради которых молодые Омежки и Альфы были привезены в Довиль.

Шурша подолом пышного вечернего платья, Луи на цыпочках добирается до спальни и почти бесшумно прикрывает за собой дверь. Подбежав к трюмо, где располагались туалетные принадлежности матери, трясущимися пальчиками берет хрустальный резной флакон, подносит к лицу и любовно вдыхает стойкий аромат.

Духи были особой привилегией замужних Омег, и к ним ни в коем случае не подпускали любопытных юношей и девушек. Сдержанный запах всегда отличал благородных, высокого статуса мужчин и женщин, оставляя после себя шлейф порядочности и благочестия.

Разумеется, были и другие ароматы: сладкие и резкие, вызывающие и пошлые. Их чаще всего использовали представители древнейшей профессии, что набирала популярность по всей Европе с каждым днем. Публичные дома пользовались огромным спросом у Альф разных слоев и возрастов, от обычных ремесленников до крупных предпринимателей, от молодых юношей, что только-только окончили университет, до вдовствующих стариков, не имевших уже ни сил, ни желания. Состоящие же в браке плевали на мнение своих забитых супруг с самой верхушки Эйфелевой башни, которые не могли и слова против сказать, а если и пытались, то это заканчивалось ссылкой в родительский дом на неопределенный срок вместе с детьми, естественно, что давало Альфе еще больше свободы в действиях.

Луи всегда неровно дышал к красивым бутылочкам, что так манили своей тайной. Бархатистая кисточка на крышке приводила дыхание в что-то больше похожее на возбужденные вдохи во время первой брачной ночи.

Аккуратными движениями Омега открыл флакон, с замиранием сердца поднося пальчик к горлышку и переворачивая бутылочку, сразу чувствуя влажность на подушечке указательного.

Запах окутал Луи, вызывая широкую счастливую улыбку, ведь теперь он еще больше будет выделяться среди своих сверстников.

Легкие касания за ушками такие же, как делала мать перед выходом в свет. Маленькие мазки на запястьях, в местах, где учащенно бился пульс. И вот флакон уже покоится на столике так, словно маленькое преступление и не было совершенно.

Позже, когда придет время ложиться спать, Джоанна обязательно отчитает сына за безобидную шалость, это будет что-то похожее на лекцию о несвоевременном использовании «взрослых вещей».

Это будет позже, а сейчас Омега сделает все, чтобы доказать Лиаму свое превосходство над его выбором. Надежда, что тот передумает и предложит быть его мужем никому другому, а именно Луи, до сих пор пускала искорки в юношеском сердце.

♡ ♡ ♡

Луи спускался вниз по широкой мраморной лестнице, придерживая подол платья, когда увидел желанного Альфу, что направлялся в сторону зала, где уже собрались все гости, съехавшиеся с разных концов Франции, и, кажется, кружатся уже не в первом танце.

— Лиам! — нежно зовет Омега, протягивая руку, запястье которой украшает несколько тонких золотых браслетов, что переплетаются между собой, в местах соприкосновения скрепляясь нежно-розовыми прозрачными камешками аметиста.

— Луи’ — отвечает мужчина, принимая ладошку в свою и помогая спуститься. Его сердце начинает учащенно биться, когда он чувствует запах Омеги, смешанный с ярким ароматом парфюма. — Выглядите потрясающе, как и всегда, — взгляд задерживается на открытых ключицах, когда снизу вверх проходится по атласному платью, украшенному миниатюрными бантиками и камушками в районе талии и выше по изящному торсу, что выгибается в пояснице, когда каблучок новеньких шелковых туфелек цепляется за кружевной подъюбник, и Омега падает в объятия опешившего Лиама, чье самообладание в виде огромного айсберга дает трещину прямо в центре, разрушая изнутри. Но такое сравнение к нему можно было применить еще года так два назад, когда ему навстречу, спустя почти год разлуки, под крики матери выбежал расцветший уже совсем не мальчик. Он так торопился, что даже не сменил тончайшего хлопка ночнушку на что-то более подходящее, из-под ткани которого просвечивали не только маленькие свободные шортики, что так привлекательно обтягивали сочные бедра, но и являли взору милейшие сосочки, из-за которых-то и началась паника на борту сознания в миг погрузившегося в похоть Лиама, который до сих пор никак не может избавиться от желания прикоснуться к юному телу.

— Извините, — краснеет Луи, тут же отворачивая и немного опуская голову, скрывая румянец.

— Вам нужно быть аккуратнее, — строго отрезает Альфа, отстраняясь и разворачиваясь в сторону шума, что волнами доносился из-за открытых резных дверей. На славу постарались Пейны, пригласив не только лучших людей Франции, но и оркестр, что исполнял Шопена. — Мне нужно к гостям, сейчас состоит…

— Лиам! — вскрикивает Луи, хватаясь за предплечье мужчины, останавливая его, — мне нужно кое-что вам сказать!

— Луи’, дорогой, это может подождать до завтра, я уверен.

— Нет! Пожалуйста, прошу вас! — Омега отчаянно цепляется за ткань парадной одежды, что только подчеркивает статус Альфы. — Это не займет много времени.

— Хорошо, — вздыхает Лиам, пытаясь отогнать образ раскрепощенного парня, что с готовностью принимает его. — Пройдем, — и он ведет Луи в кабинет отца, что находится за лестницей, придерживая за талию, чувствуя, как потеет ладонь только от одной мысли о вариантах ощущений соприкосновения с кожей, о возможных вариациях ее фактуры и тонкости.

Ноги Омеги трясутся, колени подгибаются – ему еще никогда не приходилось открывать свои внутренние переживания перед кем-то, делиться своими чувствами, но он должен сделать это, хотя бы ради Лиама, который может попасть в загребущие лапы этой ненасытной Авелин.

— Вам стоит поторопиться, меня ждут гости, — мужчина присаживается на стол, пока Луи прикрывает дверь, успокаивая свои мысли и учащенное сердцебиение, и кусает губы, стараясь сделать их более красными.

— Лиам, — словно мяуканье маленького котенка, что боготворит своего хозяина, голос вырывается из испуганного, но в то же время решительного Омеги.

— Луи’, — призывает Альфа, — вы что-то хотели сказать?

— Лиам, я люблю вас! — интимным шепотом выдыхает Омега, подаваясь вперед.

— Луи’…

— Я давно люблю вас! С тех пор, как только увидел, — он вкладывает в слова все свои чувства, всего себя, лишь бы мужчина увидел правду.

— Луи’, — почти фыркает Лиам, — любой Альфа в этом доме, да и за пределами его, готов упасть к вашим ногам. Разве вам недостаточно этого? — недоумение на лице юноши заставляет добавить с почти презрением к себе, — мое сердце всегда было вашим, Луи’.