– No money, – заверила ее аборигенка и добавила, – it`s a present.

А потом сама начала ловко стягивать с Олеси ее блузку. Как ни сопротивлялась застигнутая врасплох бедняжка, ей ничего не оставалось делать, как подчиниться. Смущенная, она неловко улеглась на цветастую простыню и уткнулась лицом в старое выцветшее полотенце, а толстуха тут же уселась на нее верхом, придавив Олесины ноги.

Мысленно на чем свет стоит Олеся крыла Алекса за то, что втянул ее в этот сомнительный эксперимент, и приготовилась дать отпор, если массаж спины станет совсем уж жестким. Но на удивление руки мадам Мины оказались мягче, чем она того ожидала. Нежно поглаживая кожу, они ласково, но настойчиво разгоняли кровь, так что вопреки своей воле Олеся вдруг расслабилась и перестала обращать внимание и на застиранную простыню, на которой лежала голым торсом, и на убогость окружающей обстановки. Слабый аромат кокоса, не тот резкий искусственный запах, который можно унюхать теперь в любом магазине России, а мягкий волнующий его прообраз, навевающий воспоминания о нераскрывшемся бутоне и солоноватом кокосовом молоке, приятно возбуждал воображение и успокаивал нервы одновременно. Настойчивые пальцы массажистки прошлись по узлам вдоль позвоночника туда и обратно несколько раз, разминая Олесину чакру, и наконец добрались до шеи. Олеся приготовилась получать наслаждение.

– Проблем, – сказала вдруг хозяйка и неожиданно треснула плотно сжатым кулаком разнежившуюся клиентку по уплотнению около позвоночника.

Олеся и сама знала, что в шейном отделе у нее неполадки. Ее мастер тоже говорила об этом, намекая, что головные боли, очень может быть, ведут свое происхождение именно из этих отделов. Но она никогда не дубасила свою клиентку по загривку, как это сделала непредсказуемая мадам Мина.

Хозяйка салона больно надавила на Олесин остеохондроз и принялась разминать его всеми известными ей способами, отчего у ее подопечной чуть глаза на лоб не повылазили. Но все-таки, Олеся была вынуждена это признать, за болевыми ощущениями, на каждой оттяжке после очередного нажима, она чувствовала необыкновенное удовольствие, эдакое садо-мазо, сигнализирующее, что бастионы жировой клетчатки сдаются под мощным напором сильных пальцев.

Когда мадам Мина закончила свои издевательства и снова перевела Олесю в сферу приятных ощущений, мягко массируя мышцы, по Олесиной спине пробежала дрожь наслаждения сродни сексуальному. Она подумала, что ей надо сменить московского массажиста на кого-нибудь вроде мадам Мины. Тая под ее руками, Олеся даже начала было уважать самую древнейшую из профессий, как вдруг удовольствие закончилось, и она почувствовала, что ноги ее свободны, а хозяйка, весело посмеиваясь, приглашает ее одеваться.

Немного смущаясь, Олеся вышла из-за ширмы. Ей казалось, что она сбросила какую-то страшную обузу со своей шеи, ношу, которую ей приходилось тащить изо дня в день и которая все больше и больше пригибала ее к земле. Теперь же ничего этого не было. Свободная от тяжелых мыслей голова и шея, поворачивающаяся на сто восемьдесят градусов без мерзкого скрипа, острые лопатки и восхитительно легкий затылок подарили ей ощущение вернувшейся юности. Олеся почувствовала благодарность и восторг. Ей захотелось поделиться своими впечатлениями с Алексом. Но он был занят разговором с высоким немолодым европейцем.

Поначалу Олеся подумала, что краснолицый гигант – очередной клиент мадам Мины, но когда тот уселся за конторку и углубился в чтение балансов, а молоденькая «дочурка» хозяйки назвала его «папа» и, капризничая, поцеловала снисходительного великана в щеку, она поняла, что действующие лица этой пьесы не вписываются в ее стереотипные жизненные установки.

– Это Роберт, – пояснил ей молодой приятель, покидая салон, – муж мадам Мины. Он – англичанин, бывший морской пехотинец, приехал служить – да так и остался.

– Женился на проститутке? – спросила Олеся, широко раскрыв глаза от удивления.

– Здесь люди по-другому к этому относятся. Все, что связано с телом, требует физической чистоты. Они вообще относятся к чистоте как к фетишу. В твоем доме может быть бедненько и уныло, но обязательно чисто. Если ты неряха и у тебя грязь по углам катается, то значит, у тебя и в голове такой же бардак. Грязь – это грех. Поэтому не бойся заходить в любой салон и даже покупать еду у уличных торговцев, для них чистота – вопрос чести. А что касается секса и вообще физического удовольствия, то это всего лишь тело – оболочка. У азиатов душа и плоть не смешиваются, как у нас, у европейцев. Другой менталитет.

– А что ты делал за занавеской с дочерью мадам Мины? – ворчливо поинтересовалась Олеся. – Наводил чистоту?

– Массаж, как и ты. Просто для мужчин отдельная комната, вот и все.

– Ага, – усомнилась Олеся, – они там, небось, не только массаж практикуют.

– Случается, – лукаво улыбнулся мальчишка, – по желанию клиента.

Олеся треснула его по спине.

– И часто у тебя возникает такое желание?

– Я ж говорю, только когда сильно приспичит, – смеялся Алекс.

– Да ну тебя, – Олеся махнула на него рукой, – мне-то, вообще, какое дело? С кем хочешь, с тем и практикуйся. Хоть с докторшей, хоть с мадам Миной. Мне фиолетово.

– Оно и видно по твоей неудовлетворенной физиономии.

– Что? – Олеся даже не успела возмутиться.

– Кстати, Мина сказала, что тебе одного сеанса мало. Семь-восемь раз как минимум, и полгода проживешь без боли, а потом, как она сказала, опять приедешь, и она тебе еще раз мозги вправит. И так до бесконечности.

– Понятно, почему ты здесь постоянно живешь! – парировала злая Олеся.

Алекс опять рассмеялся.

– Слушай, на тебя сердиться совершенно невозможно. Ты просто уникум в своем роде.

На поселок меж тем пала ночь. Салон массажа погасил огни, поглотив в своем чреве его сонных обитателей, которые, по-видимому, и жили на рабочем месте. Перевернутый огрызок луны корабликом висел в ночном небе над слабо освещенной поверхностью бухты. Редкие сигналы далеких лайнеров терялись в неподвижности океанского горизонта.

Олеся поежилась, вглядываясь в непроницаемый мрак поселковых кустов.

– Ну, и что дальше? – спросила она, наблюдая, как приятель неторопливо закуривает сигарету. – Тетя Мина, кстати, не сказала тебе, что много курить вредно?

– У некоторых народов считается, что и секс вредно. Вопрос мировоззрения.

– А-а, – протянула незадачливая любительница приключений, – как до отеля-то добираться будем? Я по ночным джунглям не ходок.

– Роберт едет в город. Он согласился подбросить нас по дороге. Так что не волнуйся, доедем с комфортом.

Олеся наконец поняла, чего они ждут возле уже мертвого салона.

– И скоро он появится?

– Скоро. Пойдем пока пройдемся метров двести по поселку, он нас подхватит по дороге, – предложил Алекс, отбрасывая окурок в канаву на обочине.

– А здесь безопасно? – поинтересовалась его осторожная подруга, с опаской поглядывая на темные окна домов, прикрытые плотными ставнями, сквозь которые кое-где пробивался луч света.

– С тобой я ничего не боюсь, – пошутил Алекс и медленно побрел вниз по дороге.

Олеся взяла его под руку и, сонно моргая, поплелась рядом, уставшая от всех переживаний дня.

В придорожной канаве, поросшей бамбуком, шептался ручеек местной канализации. Длинные пологие стебли растения терлись друг о дружку, загадочно переговариваясь на разные тона.

– Что это за звук? – вдруг спросила Олеся, напряженно прислушиваясь к плотному жужжанию вокруг. – Цикады?

– Лягушки, – ответил Алекс.

– Здесь есть лягушки? – удивилась Олеся, которая искренне считала, что квакушка – это изобретение российской фауны. А в тропиках должно водиться нечто более экзотичное, вроде мухи цеце или ядовитой мамбы.

– Здесь еще есть комары и коровы. Почему бы здесь не быть лягушкам, господи ты боже мой! Ты что, на другую планету прилетела?

– Ну не знаю, – протянула пристыженная Олеся, – странно все это.