– Да, ваше величество… хочу. Когда настанет время.
– А дети? Хочешь ты детей?
Он хотел сына. Хотел так же сильно, как голодающий хочет хлеба.
– Когда захватим Кастилию, милорд. – Когда он сможет вернуться в сады Алькасара, на сей раз как человек, которому там место. – Тогда – с радостью.
Герцог покачал головой.
– Нет, так долго ждать нельзя. Если что-то случится со мной, королева родит наследника, который сядет на трон. Если мы потеряем моего брата, его сын сядет на трон моего отца. Если что-то случится с тобой…
Смерть может настигнуть его в любой момент. Сегодня. Завтра. Он может умереть от несчастного случая или от болезни. Во Франции с таким же успехом, как и в Кастилии.
Ланкастер стал отцом четырех сыновей, а выжил из них только один. Так что герцог прекрасно понимал, насколько скоротечна жизнь. Гил тоже это знал, но почему-то верил, что смерть его не настигнет, пока он не обелит фамилию Бруэн.
Герцог откашлялся.
– Избранный мною военачальник должен думать о будущем.
Неужели условием его назначения является брак?
– Кто? – с трудом спросил Гил, наконец решив проверить свои предположения. – На ком я, по-вашему, должен жениться?
Гил никогда не думал о том, как должна выглядеть его будущая жена. О сыне с такими же голубыми глазами, как у него, он думал часто и так подробно представлял его себе, словно мальчик уже существовал в действительности. Но кто та женщина, которая будет согревать ему постель и просыпаться рядом с ним день за днем в грядущие годы? Об этом он не имел ни малейшего понятия.
Перед ним вдруг мелькнуло лицо Валери. Почему он сейчас подумал о ней?
– Я выбрал, – произнес герцог, – леди Валери.
Сердце у Гила снова забилось чаще. Неужели герцог прочитал его мысли?
Но он вовсе не хотел такую жену. Да, возможно, Валери разделяла его страсть к Кастилии, но, судя по тем словам, какими они обменялись, он не считал, будто они подходят друг другу. Упрямая, своевольная… Он всегда думал, что его жена будет… другой. Например, она не станет напоминать ему о его неудачах.
– Но мы сейчас ведем войну. Королю нужны корабли. Сейчас нет времени…
– Времени на то, чтобы уложить ее в постель, тебе хватит, – с мрачной улыбкой произнес человек, успевший уложить жену в постель где-то между Францией и побережьем Англии.
Кровь у Гила закипела, тело напряглось, как будто внезапно его освободили от обета. Он узнает, какого цвета у нее волосы, погладит нежную кожу у нее на плече… как все это соблазнительно!
– Но мой долг по отношению к вам, к Кастилии… Ланкастер взмахнул рукой.
– Твоя женитьба ничего не изменит. – Потом он как будто что-то вспомнил, и его лицо омрачилось. – Для меня не изменило. Во всяком случае, в этот раз.
Но Гил хотел перемен. Ему нужны были перемены. Если он женится сейчас, ему нечего будет предложить жене, кроме того дома, откуда он бежал без оглядки.
– Неужели нельзя подождать со свадьбой, пока мы не вернем Кастилию?
– Я сказал, что это ничего не изменит, – повторил Ланкастер, – но перемены наступят, Гил, как наступают для всех мужчин, хочешь ты того или нет. – Воспоминания и сожаление проступили на лице герцога. – Вот почему ты должен жениться сейчас. – Его слова были вескими, окончательными. Они не допускали возражений.
– А она… хочет? – с трудом спросил Гил. Его вопрос привел герцога в замешательство.
– Она женщина. И сделает так, как я велю.
И Гил тоже. Ни ему, ни его будущей супруге не придется ничего решать самим. Конечно, любой из них может отказаться от брака у дверей церкви, но церковь управляет жизнью после смерти. Ланкастер, монсеньор Испании, управляет их жизнью на земле – и ее, и его. Их отношения со своим повелителем превратились в вереницу согласий и обещаний. Одни из них написаны на пергаменте, другие в сердце, но все связи основаны на чести, крепкой, как железо. Их обеты нерушимы.
Особенно если Гил хочет стать тем, кем он хочет стать.
Но его истинный вопрос так и остался без ответа. «Захочет ли она меня? Возьмет ли она в мужья Бруэна?»
Он спросил по-другому:
– А ее родственники… согласны?
– У нее не осталось близких родственников. И детей от Скаргилла нет, так что никто не станет конкурировать с теми, которых подаришь ей ты.
Он молча кивнул, поняв, почему герцог решил, что она станет для него хорошей партией. У нее не осталось родни. Никто не будет против.
– Она сказала… – начал Гил, – что ее прабабка служила Элеоноре Кастильской.
– Да, – кивнул герцог. – И на протяжении нескольких поколений ее семья оставалась незапятнанной.
Гил стиснул зубы. Ему нелегко было признать, что безупречная репутация жены нужна ему больше, чем все богатства мира.
Решив, что молчание – знак согласия, герцог продолжал:
– Ее приданое – клочок земли, который много лет назад подарили ее предкам. Но сейчас земля официально находится во владениях Скаргилла, а он умер в долгах. Я распоряжусь, чтобы вместо земли ей выплатили вдовью долю.
Герцог имеет право на такие вещи.
– Она уже знает… о вашем решении?
Герцог улыбнулся.
– Я подумал, что ты сам передашь ей хорошую новость.
Гил сомневался, что Валери сочтет новость такой уж хорошей.
– Завтра я уезжаю в Лосфорд. Когда я вернусь…
– Нет. Сейчас! Ты скажешь ей обо всем до отъезда. Гил вздохнул. Может быть, подумал он, фортуна ему улыбнулась. Он поклонился и вышел. Какой бы своевольной она ни была, он надеялся, что она ему не откажет.
– Сэр Гилберт просит вас выйти к нему.
Валери огляделась по сторонам. Шепот пажа был слышен только ей. Королева спала, а другие дамы, как всегда, подчеркнуто игнорировали англичанку.
Никто ее не хватится.
Она отложила в сторону ненавистное вышивание и следом за пажом вышла в приемную, стараясь не краснеть при воспоминании об их последней встрече. Все ее предыдущие разговоры с сэром Гилбертом были неприятными. Что снова привело его к ней? Может быть, он хочет предупредить ее против сплетен о леди Кэтрин и монсеньоре Испании? Не нужно. Пустая болтовня лишь навредит Кэтрин и королеве.
Мрачная складка его губ не успокоила ее. Его прозвали Кастильским волком. Сегодня он в самом деле был похож на волка. Что бы он ни собирался ей сказать, едва ли это что-то хорошее.
Она вспомнила легенду: «Если волк увидит человека до того, как человек увидит волка, человек лишится голоса. Если человек увидит волка первым, волк больше не сможет быть лютым».
Судя по всему, он увидел ее первым.
Она подошла к нему, и он сухо поклонился.
– Я должен поговорить с вами наедине. Давайте пройдемся.
Валери жестом отпустила пажа и последовала за сэром Гилбертом в коридор. Он шагал шире, чем она; ей пришлось почти бежать, чтобы поспевать за ним, и все равно она отставала.
Наконец, по-прежнему с мрачным видом, он повернулся к ней.
Она остановилась чуть поодаль и ответила ему таким же взглядом.
– У меня не такие длинные ноги, как у вас!
Какая-то тень мелькнула у него на лице, как будто она его пристыдила.
Она снова забежала вперед, говорила так, словно имела право ему возражать. Закричит ли он на нее? Поднимет ли на нее руку? Нет. У него нет прав мужа. Она в безопасности.
Он жестом указал на нишу с каменным сиденьем.
– Тогда сядьте.
Валери села. В коридоре, вдали от ближайшего камина, было пусто, а камень холодил даже через ее шерстяное платье.
Сэр Гил не сел, а навис над ней; широкие плечи загораживали сквозняк от окна. Он показался ей еще более устрашающим, чем всегда. Она снова отважилась поднять на него глаза. Он смотрел на нее, как будто она была неприятельской армией на поле боя.
Ей хотелось отвести глаза, взглянуть на безоблачное небо, понять, будет ли дождь, смотреть куда угодно, только не ему в лицо. И все же она напустила на себя хладнокровие и ждала, что он скажет.
Он начал без всяких вступлений:
– Герцог приказал мне жениться на вас. – Он говорил прямо и без всякого чувства. Однако его слова потрясли ее, как будто он проткнул ее мечом. Исчезли все надежды на независимую жизнь, даже на несколько недель передышки.
