– Мужчины на войне погибают, что бы мы ни делали. – Он знал, что война совсем не то, что о ней думают на родине.

Гил достал из-под мундира мятый, грязный кусок шелка.

– Вот что мы нашли на груди у вашего мужа, когда он погиб. Я решил вернуть это вам, чтобы вы знали, что он вспоминал о жене. – Он протянул ей шелковый шарф, который стал еще непригляднее, чем был, когда Гил нашел его на теле ее мужа.

Леди Валери не поспешила взять шарф; наоборот, она попятилась, как будто у полоски шелка были зубы и ткань могла укусить.

Гил взмахнул вытянутой рукой, желая поскорее освободиться от шарфа.

– Неужели вы не хотите снова получить его?

– Снова? – еле слышно прошептала она, потом подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. – Этот шарф не мой и никогда не был моим.

Валери закрыла глаза, чтобы не видеть грязной, мятой полоски шелка. Вот лишнее доказательство того, как мало она значила для мужа.

Сэр Ральф Скаргилл уплыл на войну прошлой весной. Пришла и ушла еще одна весна. Она не скучала по нему. Хотя она знала, что война идет плохо, никто не потрудился поделиться подробностями с женой рыцаря, а сам Скаргилл был не из любителей слать письма.

Несколько месяцев назад герцог вернулся с войны, а ее муж – нет. Только тогда ей все стало известно… Точнее, ей так казалось.

Потому что сейчас перед ней стоит мрачный человек по прозвищу Волк и протягивает ей шелковый шарф, который относительно недавно обнимал шею какой-то незнакомой женщины – она, несомненно, спала с ее мужем.

Приходилось ли ей тоже прятать синяки?

Даже если да, должно быть, он любил ту женщину, раз взял в бой вещь, которая напоминала о ней. У Валери он никогда не просил подарка на память.

А она и не предлагала.

Но стоящий перед ней мужчина, закаленный воин, прищурился, услышав правду.

– А я думал…

Ее кольнуло сожаление. Бедняга! Он лишь хотел утешить горюющую вдову, не зная, что она вовсе не горевала.

Сэр Гил сдвинул брови, однако в его взгляде мелькнуло сочувствие. Придворные косились на них; кое-кто останавливался рядом.

Валери отвернулась; до ее слуха донеслись обрывки разговоров. И без того плохо, что она заметила, как он потрясен. Ей не хочется видеть его жалость… как и чью бы то ни было.

– Подождите! – хрипло прошептал он, хватая ее за руку; его пальцы оказались жесткими, горячими.

– В чем дело? – Она нехотя повернулась к нему. Брошенная полоска шелка лежала у его ног. Валери с трудом удержалась от того, чтобы не наступить на нее.

– Мне жаль, – сказал он.

Наверное, он жалеет ее. Ему жаль, что он смутил бедную обиженную вдову.

Она улыбнулась, чтобы успокоить его. Мужчине нельзя чувствовать себя смущенным.

– Привычки моего мужа трудно назвать необычными. – Конечно, о таком не принято говорить. – А вы ни в чем не виноваты.

– Виноват – что привез вам эту вещь… Я пришел к скоропалительному выводу и поспешил к вам. Таких ошибок командир совершать не должен.

Она накрыла его руку своей, собираясь снять ее со своего плеча. Тепло его кожи было приятным.

У мужа руки были холодными. Всегда холодными…

Она поспешно отступила назад. Он не удерживал ее.

– Не сомневаюсь, вы хороший командир и сделали все, что могли. А теперь, прошу вас… я должна…

Валери ничего не могла больше сказать. Она знала одно: ей надо поскорее бежать от этого человека и его уверенности. Она успела заметить, что мятый шарф шелковый, а шелк – ткань недешевая. Была ли та женщина знатного рода? Или Скаргилл купил ей дорогую, редкую вещицу? Как бы там ни было, с подарком расстались ради того, чтобы он взял с собой в бой воспоминание о той женщине.

Оглядываясь в поисках знакомого лица, Валери вернулась к леди Кэтрин, надеясь, что та не начнет донимать ее вопросами о Волке.

Но внимание ее спутницы было приковано к герцогу Ланкастеру. После того как представили последних приглашенных, он спустился с возвышения. Кэтрин что-то сказала Валери, но по-прежнему смотрела в другую сторону: она не сводила взгляда с герцога. В ее взгляде читалась тоска. Она смотрела на него так, будто…

Валери поспешила отогнать неуместную мысль. Нельзя всюду видеть измену и адюльтер только потому, что она узнала об измене покойного мужа. Несомненно, изменяют многие. Все мужчины ищут страсти за пределами брачного ложа. Жена не должна ожидать ничего, кроме супружеского долга. Она не ждала верности от Скаргилла, но никогда не думала, что его неверность так открыто выставят напоказ.

– Давайте подойдем поближе, – предложила леди Кэтрин. – Я хочу поговорить с герцогом о детях… – Она покраснела. – То есть с монсеньором Испании.

«Монсеньор Испании». Титул, который Ланкастер сам для себя выбрал, претендуя на трон, занятый другим.

Но сегодня никто не обращал на это внимания. Сегодня в своем дворце, окруженный своими придворными, Ланкастер наслаждался торжественной пышностью своего «заграничного» титула.

Они приблизились. При виде Кэтрин Ланкастер буквально расцвел. Валери, шедшая за ней по пятам, казалась себе невидимкой.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился Ланкастер. Потом он заметил Валери и чуть суше продолжал: – Как дети?

– Девочки послушные и даже сдержанные. А юный Генри считает, что он уже готов стать рыцарем, хотя ему всего пять лет.

Ланкастер усмехнулся:

– Ему недостает терпения! – Видимо, отца юного Генри это не беспокоило.

Кэтрин повернулась к Валери:

– Вы знакомы с леди Валери?

Они едва кинули взгляд друг на друга после того, как ее представили королеве Констанце, но теперь, впервые посмотрев на герцога как следует, Валери поняла, почему Кэтрин не могла отвести от него взгляда. Сильный, высокий… да, он настоящий воин, но помимо того он мужчина, которому можно доверять и в мирное время. Может быть, он станет хорошим королем для народа далекой Кастилии.

– Ваш муж был храбрецом, – сказал он.

Валери еле слышно поблагодарила его, хотя, судя по его остекленелому взгляду, он, в отличие от сэра Гила, не узнал бы Ральфа Скаргилла, даже если бы тот очутился перед ним во плоти. И все же она надеялась, что он не станет из лучших побуждений расспрашивать ее о полоске шелка, которую носил на груди ее муж.

Ланкастер ни о чем ее не спросил. Зато он вдруг заметил:

– Королева улыбнулась, когда знакомилась с вами. Здесь мало кто ей… нравится.

Валери оглянулась на королеву Констанцу. Та по-прежнему сидела в кресле на возвышении, откинув голову на высокую спинку и закрыв глаза. Может быть, прабабка Валери чувствовала себя так же одиноко, когда впервые попала в Англию…

– Наверное, моя отдаленная связь с ее родиной ей понравилась, ваше величество.

– Что говорит ваш управляющий? – Очевидно, Ланкастер покончил с темой своей жены.

При упоминании ее владений Валери оживилась. Флорем! Дом! Уголок мира, который принадлежал ей.

– Когда я уезжала, дела шли неплохо. Весной мы собираемся посадить больше ржи.

Скоро ли она вернется? Она успела укрыть розовые кусты, но, если начнутся заморозки, понадобится закутать их плотнее.

Ланкастер отвернулся, и она прикусила язык. Будущему королю совсем не интересны ее рассказы о ржи и пастбищах для овец.

– Больше вам не придется самой заботиться о хозяйстве. Я подыщу вам нового мужа.

Забывшись, она порывисто схватила его за руку.

– Но ведь я узнала о гибели мужа всего несколько месяцев назад! Мне не требуется помощь по хозяйству… – запинаясь, продолжала она, стараясь получше объяснить все герцогу. – К тому времени, как расцветет айва, я надеялась…

На его лице и на лице леди Кэтрин застыло выражение потрясения.

Она поспешно отдернула руку и опустила глаза. Как быстро она обо всем забыла! Нельзя говорить с мужчиной в таком тоне, тем более с этим!

– На что же вы надеялись? – спросил герцог, язвительно улыбаясь.

– Я надеялась, милорд, что проведу год в трауре. – Что ей дадут хотя бы год свободы, когда все оставят ее в покое и позволят заниматься любимым садом; ей не придется исполнять все прихоти какого-то мужчины.