Вообще-то в Первую мировую сто тысяч мужчин-евреев надели серый мундир немецкого рейха и отправились на фронт. Треть из них удостоилась государственных наград, свыше двух тысяч стали офицерами. На фронте, защищая кайзеровскую Германию, погибли двенадцать тысяч солдат-евреев. Больше, чем погибло евреев во всех войнах, которые вел Израиль. Депутат рейхстага от социал-демократической партии еврей по происхождению Людвиг Франк ушел на фронт добровольцем в августе 1914 года и погиб в бою. Он стал первым депутатом рейхстага, павшим на поле боя.

Немецкие евреи хотели быть немцами и преданно служили стране. Но злобных националистов реальность не интересовала…

5 января 1919 года спортивный журналист Карл Харрер и слесарь-железнодорожник Антон Дрекслер, тихий, неуклюжий и чудаковатый человек, основали в Мюнхене Немецкую рабочую партию, которая в 1933 году придет к власти.

Партийцы встречались в пивной «Штернэккерброй» и произносили речи, полные ненависти к богатым, демократам и евреям. В один из сентябрьских дней 1919 года в пивную заглянул ефрейтор Гитлер – в штатском. Он выполнял приказ командования – побывать на собрании только что созданной партии. Гитлер настолько вдохновился тем, что услышал и увидел, что пожелал выступить. Так началась его политическая карьера.

Товарищи по партии познакомили его с расистской формой антисемитизма. Прежде антисемиты видели опасность в евреях, потому что они придерживались иной религии. Если еврей переходил из иудаизма в христианство, он принимался в общество. Люди, среди которых оказался ефрейтор Гитлер, исходили из того, что религия не имеет значения, дьявольское начало сидит в любом еврее, даже ребенке, поэтому все они представляют опасность для Германии.

Очень скоро его заметили. 22 февраля 1920 года местная газета «Донау цайтунг» сообщила: «г-н Гитлер произнес патриотическую речь, которая была встречена аплодисментами». В феврале партия обрела название, под которым войдет в историю, – Национально-социалистическая немецкая рабочая партия. 1 апреля 1920 года Гитлер демобилизовался и полностью отдался партийной работе.

Что принесло ему успех в политике? Кем или чем был Гитлер?

Типичным представителем поколения Первой мировой войны? Бесцветным индивидуумом? Несостоявшимся архитектором? Обуреваемым страхами и наполненным страстями мелкобуржуазным демагогом? Нерешительным, неуверенным в себе властителем? Демоном? Величайшим преступником?

Имперский министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер, который провел рядом с фюрером много лет, считал его просто загадкой. Сам Адольф Гитлер не упускал случая напомнить о собственном величии.

– По сравнению с дамами-интеллектуалками, – говорил Гитлер во время войны, – моя мать, конечно же, проигрывала. Она жила ради мужа и детей. И в обществе наших образованных женщин ей пришлось бы нелегко, но она подарила немецкому народу великого сына…

Фюрер понимал, насколько массы нуждаются в мифе, мастерски им пользовался и в конце концов сам подпал под его влияние.

– Как можем мы вновь не вспомнить то чудо, которое свело нас, – обратился он к делегатам партийного съезда в Нюрнберге в сентябре 1936 года. – Когда-то вы услышали голос одного человека. Этот голос постучал в ваши сердца. Он разбудил вас, и вы последовали за этим голосом. Вы годами следовали за ним, даже не видя обладателя этого голоса. Это чудо нашего времени, что вы нашли меня среди стольких миллионов. А то, что я нашел вас, – это счастье Германии!

Верил ли сам Гитлер в то, что вещал? Прожженный циник, он говорил так, будто не знал или уже забыл, что его взлет никак нельзя приписать какому-то чуду или сверхъестественным силам. Или это была риторика удачливого и наглого проповедника?

Желая еще раз пережить возникновение собственного мифа, Гитлер добавил, выступая на партсъезде:

– Когда мы с вами встречаемся здесь, то всех нас наполняет чувство какого-то чуда. Не каждый из вас видит меня, и не каждого из вас вижу я. Но я чувствую вас, а вы чувствуете меня! Это вера в наш народ, которая сделала нас, маленьких людей, – великими, нас, бедных, – богатыми, нас, колеблющихся, малодушных, испуганных, сделала смелыми и мужественными. Эта вера дала прозреть нам, заблудшим, и сплотила нас. И вот теперь мы вместе. Народ с фюрером, и фюрер с народом. И теперь мы – Германия!

Это был язык пророка, в котором заметны намеки на евангельские тексты.

Гитлер был первоклассным демагогом, умело игравшим на устремлениях и предрассудках народа. Одно время фюрера считали фантазером и безумцем. Его планы завоевания власти и мирового господства вызывали смех. Но наступил момент, когда все, что он хотел, стало реальностью. Несколько лет он держал в руках судьбы всей Европы.

Но назвать Гитлера выдающимся политиком невозможно. И не только потому, что он был чудовищным преступником, который принес десяткам миллионов людей и более всего нашему народу безумные страдания. Его никак нельзя назвать выдающимся еще и потому, что как личность он был на редкость бледным и невыразительным.

Гитлер был чем-то иррациональным, неким наваждением.

Его образ, соединивший невероятную жестокость с дьявольской харизмой, кажется необычайным, потому что он совершил невиданные по масштабам преступления. Если же представить его в роли обывателя, в облике главы семейства или мелкого служащего, то его лицемерие садиста, лишенное всякой масштабности, вызовет лишь отвращение.

Если бы история не предоставила в распоряжение фюрера целый народ, который растерялся в быстро меняющемся мире и сделал его своим рупором, никому не нужный Адольф Гитлер влачил бы одинокое существование прирожденного мизантропа и неудачника.

Но как же все-таки ему удалось возглавить Германию и завоевать полмира?

В двадцатые годы в Германии предводители мелких националистических формирований вели напряженную конкурентную борьбу. Кто мог предположить, что именно нацисты во главе с ефрейтором Адольфом Гитлером выйдут победителями? Почему «провинциальный агитатор из пивной» смог пробиться?

Успех Гитлера был не столько политическим, сколько психологическим. Он уловил настроение людей. Он гипнотизировал слушателей. Они шли за ним, потому что отчаялись и жаждали перемен. Гитлер разделял с ними ненависть к республике и обещал создать сильное государство, достойное великого народа. Он обещал избавить немцев от чужаков, которые ведут себя в стране как хозяева. Он обещал порядок и надежность, подъем экономики, обещал создать сильную армию и достойную жизнь военным. Он призывал вернуть отечеству – величие, государству – потерянные честь и мощь.

– Меня, – кричал Гитлер, – часто упрекают: «Вы всего лишь барабанщик национальной Германии!» Ну и что, если я только бью в барабан? Сегодня вбить в немецкий народ новую веру было бы большой заслугой государственного масштаба. Все, что было раньше, разрушено. Все, что прежде казалось великим, растоптано. Мы видим одну ошибку за другой, крах за крахом, бедствие за бедствием. Робость, летаргия, безнадежность – вот что мы видим. Миллионы людей потеряли свои сбережения, миллионы остались без работы. Но люди и партии, виновные в наших несчастьях, все еще у руля! Мы их уничтожим! Вы должны мне верить. Со скептиками невозможно завоевать мир, с ними нельзя штурмовать ни небеса, ни государство.

Речи фюрера становились все более угрожающими:

– Нас называют бандой антисемитов. А мы такие и есть! Мы хотим поднять бурю. Нельзя, чтобы люди спали, когда приближается буря. Мы не позволим распять Германию. Называйте нас жестокими, если хотите. Но если мы спасем Германию, мы совершим величайшее дело на земле.

В начале двадцатых почти на всей территории Германии деятельность нацистов была запрещена. А в Баварии нацистская партия была разрешена. На фоне острейшего экономического кризиса в Германии все пошло вразнос. Если в Пруссии, Саксонии, Тюрингии осенью 1923 года коммунисты готовили вооруженный мятеж, то в Баварии тон задавали ярые националисты.