Если мне покажется, что в дыму шнырял силуэт тощего, как глист, бытового инвалида мужского пола, ревнующего даже к микроволновке и дивану, то у меня точно поехала крыша по старым тревогам. Марина Васильевна спивалась недельку, эмоции выводя с естественной нуждой, а я их, по всей видимости, копила. А с последним штрихом в ремонте мою эмоциональную копилку разорвало.

Тем не менее, мне казалось, что я слышала мужские голоса. Это не был пропитый с хрипотцой голосочек внушительного соседа и не командирский тон маменькиного сыночки-детоубийцы. Я не знала этих голосов. Возможно это были соседи, ведь я никогда не интересовалась, с кем жила по соседству. Но что соседи могли забыть в моей квартире, предварительно выбив железную дверь? Это ж какую силищу надо иметь!

Минуты тянулись невероятно долго, а экран смартфона неожиданно погас, н а прощание подмигнув картинкой разрядившегося аккумулятора. Как не вовремя! Ну, ничего. Мне всего лишь нужно чуть-чуть подождать. Марина Васильевна не дура и обязательно позовет с собой соседа. Я видела его на лавочке, когда открывала окна. Нужно всего лишь немножко подождать. Немножко. Подождать.

Я прислушалась к голосам и поняла, что язык, на котором разговаривали незнакомцы, мне точно также незнаком, как и они сами. Появление иностранцев-газовщиков в нашей с Мариной Васильевной провинциальной квартире сводилось к нулю, значит у меня точно крыша поехала. Значит, все хорошо. По крайней мере, моим жизни и здоровью никто не угрожал. А голову… а голову всегда можно вылечить, если только не шизофрения.

Маленькая золотая звездочка, какие я видела в дыму в коридоре, ярким всполохом протиснулась между дверцами тумбочки, и нокаутировала меня прямо в лоб.

Голова перманентно болела, словно я несколько часов провисела ногами вверх. Может оно так и было, ведь я не чувствовала под ногами твердую опору. Я чувствовала прохладу окружающей среды, полное безветрие и небольшую влажность. Мои глаза оставались закрытыми, и я не спешила показывать, что я очнулась.

Место, где я находилось, точно не было нашей с Мариной Васильевной квартирой. Наша квартира пахла свежим ремонтом и радиаторной краской, не успевшей выветриться за несколько часов. Я предполагало, что оно также не было отделением скорой помощи. Здесь было тихо и не было резких запахов, как то было в любом медучреждении.

Снова незнакомые мужские голоса. Мне казалось, что они были теми же самыми, какие чудились мне в квартире. Я с небольшими трудностями разбирала слова, хотя язык мне был совершенно незнаком. Кто они такие? Куда они меня принесли? Зачем похитили? Почему им понадобилась именно я?

Моя одежда все еще была на мне, судя по ощущениям. Было бы хуже, если бы меня схватили в короткой пижаме, а не в джинсах с футболкой. Хотя лучше бы меня вообще не похищали. Марина Васильевна с ума сойдет, когда увидит выбитую дверь и не найдет меня. Мне за себя страшно, но ее жальче. Она столько для меня сделала. Мы друг другу самые близкие люди.

Что-то заскрипело. Этот звук напомнил мне звук открывания железной двери кабинета ОБЖ, расположенного в подвале. В мыслях пролетали самые ужасные предположения, зачем меня могли похитить. Порнография? Работорговля? Насилие, не связанное с сексуальными девиациями?

Меня усадили на что-то крепкое и с высокой спинкой. Кажется, это был деревянный стул. Только сейчас я поняла, что все это время меня кто-то нес на плече. Тело до того онемело, что я совершенно не ориентировалась в пространстве. И тем не менее я вполне могла осознавать, что одежда на мне та же самая, хотя глаз не открывала. Чудеса, да и только.

Меня хлестнуло по лицу водным потоком, и тогда я дернулась и открыла глаза. Но ничего не увидела. Глаза словно заволокла темная пелена. Меня же не ослепили? Я не чувствовала боли и боялась, что мое тело могло быть таким нечувствительным из-за обезболивающих медикаментов. Меня похитили, чтобы поделить на органы и продать на черном рынке?

Последнего предположения я боялась сильнее всего. Если меня похитили, чтобы разобрать на органы и продать их, то мои шансы спастись стремительно падали до нуля с каждой последующей минутой. Меня не связали, но я чувствовала, что мои похитители все еще присутствовали где-то рядом.

Я слышала шарканье их шагов и негромкие, мерзкие голоса, пока они переговаривались между собой. С моего лица и волос на вымоченные футболку на груди и джинсы все еще стекали капли воды, которой меня «разбудили».

На какое-то время я даже забыла, что ослепла. Так сильно меня охватил страх приближающейся смерти. Но я не хотела умирать. Я хотела жить. Услышав шаги походки, не принадлежащей ни одному из моих похитителей, я вздрогнула и подняла голову.

Новый мужчина задал какой-то вопрос. Я поняла это по интонации, но не могла перевести на русский язык. Лингвистика никогда не была моим сильным местом, но то, что я даже близко не могла предположить, на каком языке переговаривались похитители, говорило о многом.

Меня ощутимо стукнули по лбу так, что я откинулась на жесткую спинку стула. Зато зрение стало понемногу проясняться, что порадовало и напугало меня одновременно. Что со мной сделали такого, что я не могла видеть? Накачали какими-то веществами?

В пустом темном помещении нас было двое. Возможно еще кто-то стоял сбоку или у меня за спиной, но я их уже не видела. Зато передо мной в нескольких шагах возвышался статный мужчина, чем-то отдаленно похожий на политика или бизнесмена. Выбритый, красиво одетый и хорошо пахнущий. Он резко контрастировал с окружающей обстановкой.

Мужчина вынул из кармана мой смартфон и что-то невероятно медленно набирал на виртуальной клавиатуре. Мне казалось, что это мой смартфон, ведь он невероятно похож на него. Затем мужчина подсунул мне смартфон буквально под нос с гугл-переводчиком на экране. Здесь есть интернет? Хорошо. По крайней мере, меня не вывезли за пределы зон доступа.

«На каком языке ты понимаешь?» – значилось в поле для перевода. Мне, судя по всему, предлагали выбрать язык для взаимодействия. Хорошо ли это или плохо? Почему-то я не могла сказать наверняка.

Я кивнула. Язык онемел, и я словно потеряла дар речи. Немудрено. Из-за испытанного шока я могла бы не только зрения и голоса лишиться. Хотя сам факт, что со мной вошли «в контакт» возрождал надежду, что меня похитили все-таки не торговцы органов с черного рынка. Только бы не сутенеры, переправляющие ни о чем не подозревающих девушек для «работы» заграницу. Я по телевизору видела!

Мужчина подмахнул смартфоном, как бы говоря, чтобы я ответила ему, раз не могла вымолвить ни слова. И я написала самый главный вопрос, который следовало задать в моей ситуации: «Зачем я вам нужна?» Все остальное: и «кто вы такие?» и «когда вы меня отпустите?» не имели никакого значения.

Стоило только подумать, чтобы протянуть смартфон с ответом, как у меня выдернули его из рук и с минуту набирали всего три буквы: ж, д, и. Русский язык иностранцу был чужим, но знакомым. Возможно, хорошо знакомым. Точно сутенер какой-нибудь. Я ведь симпатичная. Красивая даже. И слабая. В драке даже против одного бугая не выстою.

Смартфон снова отобрали и возвращать не собирались еще долго. Мужчина, так и не соизволив представиться и объяснить, кто он такой, отошел немного в сторону, чтобы без моего пристального взгляда набрать очередную реплику. Встать за ним я не смогла. Я была настолько обессилена, что мне казалось, будто я была связана невидимыми веревками. В существование «невидимых веревок» я не верила.

Я совершенно точно не видела его раньше. Никогда в жизни. Мог бы это быть один из дружков бывшего мужа Марины Васильевны? Тогда откуда у мерзавца друг-иностранец? Или интернет любых уродов вынесет? Еще познакомиться и встретиться поможет. Это была единственная разумная идея, но… почему спустя шесть лет? Со дня вынесения приговора прошло уже больше шести лет!

Ожидание продолжалось. Я изнервничалась вся, в уме прикидывая, как далеко меня успели увезти, пока я находилась без сознания, и есть ли у меня хоть какие-то шансы успешно сбежать. Если предположение о сутенере окажется правдой, то мне нужно сбежать до того, как меня переправят через границу. Так что о «решаться» даже вопроса не стояло. Для меня все было решено.