Воканс не сдаются, никогда! Мы лишь тактично отступаем; поступаем, по совести; слушаемся чувств, когда они не входят в конфликт с холодным разумом, что случается крайне редко. В этом случае всё было так же, и пока я только осмысливала свою идею, принимая решение, моя рука уже нащупала рукоять кинжала в кармане мантии. Один из тех, что мне подарили на день рождения. Бросаться им в данном случае бессмысленно, но, если подобраться к предположительному сердцу демона, чудовища или что там сзади, у меня имеются все шансы убить его. У меня вообще больше шансов, чем у кого бы то ни было, тем более, нежели у Гермионы.
Остановилась я резко, так же просто и беззаботно, как и приняла данное решение. Наверное, во мне кровь гриффиндорца играет. Чтобы был проклят мой дражайший дедушка Альбус Дамблдор, посмертно. А ведь сам он был трусом и в некотором роде предателем, подставляющим детей, манипулирующим людьми со стороны, ломающий им жизни, играющий роль добродушного директора-чудака. Смотря перед собой, я увидела, как не заметившая моего убийственного маневра, Гермиона выбежала из леса. А затем мне пришлось сцепить зубы покрепче, чтобы не заорать во всю мощь голоса и легких. Боль, пронзившая левое плечо, была острой и нестерпимой, скосив глаза я заметила огромную, ужасно уродливую волчью пасть и глупые глаза низшего демона. Как смешно… иронично. Еще закапала слюна демона вперемешку с моей кровью. Это последнее, что мой мозг сумел подметить и запечатлеть прежде, чем он погрузился в пучину муки, а мою тушку, нещадно дернув, потащили вглубь леса.
Сознание норовило покинуть меня, но холодящее дерево в моей правой руке, которую я в отличие от другой ощущала, не позволяло мне отключиться. В голове звенело, а одной из ярко проскальзывающих там мыслей было понимание, что как только челюсть монстра сжалась на моем теле, я услышала немилостивый хруст. О магии в таком случае думать бесполезно, для демона она безвредна. Старательно собирая сознание в кучу и отстраняясь от боли, я пыталась вновь воззвать к родовой магии, что получалось у меня из рук вон плохо. Но кровь, хлынувшую из раны, необходимо остановить или я вырублюсь раньше времени, а это мне не подходит. Немного сконцентрироваться и использовать магию крови мне удалось, лишь когда мою тушку бессердечно швырнули на середину какой-то поляны. Снег неприятно обжег, а затем охладил рану, заманчиво призывая меня закрыть глаза и уплыть во тьму, где не будет этой ужасной боли. Нельзя!
Сквозь красную пелену в глазах я узрела стоящего на той же поляне серого медведя со шрамом, тянущимся через всю морду. Зеленые глаза триумфально блестели, вызывая протест в душе и боль. Тем временем волк, отошедший от меня, вновь активизировался. Левое плечо я уже совсем не чувствовала, и если не шевелиться, даже не больно. Сие позволило мне увидеть приближающееся чудовище во всей красе. Он был подобен сфинксу*, такой же бесшёрстный и тощий. Кожа его была черной, со струпьями. На так впечатлявшей меня морде виднелись волдыри и шрамы. Не лучшее зрелище, тем более, когда подобный уродец несётся на тебя.
Холодное и жестокое «убей», видимо произнесенное Вегардом, было преисполнено… сожалением?! Бред, наверное у меня уже началась горячка. Но это не помешало мне собрать последнюю волю в кулак. Сил двигаться не было, хотя клинок и приободрял меня. Впрочем, шевелиться мне и не требовалось, по крайней мере заставлять свои мышцы работать, как делаем мы это ежедневно. Улучив момент, когда дикий и голодный по-видимости зверь опять вонзится в мою уже истерзанную клыками тушку, из-за чего текшие и немного заслоняющие обзор горячие слезы высохнут в мгновение, чтобы спустя маленькую вечность, заключенную в мгновение, вновь хлынуть из глаз, я опять воспользовалась волшебством крови. Волк совершил тотальную ошибку, снова вонзившись в мою левую руку. Как его клыки с легкостью впивались в мое тело, так и мой новенький кинжал пробил его шкуру, достигнув того места, где должно быть сердце. Что случилось дальше? Я не знаю.
Чтобы нанести свой последний удар, я разделила сознание на две части. Одна вбирала всю боль, позволяя второй сосредоточиться на родовых способностях и сподвигнуть мою правую руку двигаться. После удачной первой, последней и соответственно единственной попытки, я потеряла сознание. Правда знакомое рычание и урчание в тройном размере адских песиков я услышала и узнала прежде, чем мое пресловутое и раздутое «Я» уплыло в темноту. Как и жар, окутавшего меня, приятного, черного и совершенно безопасного мне демонического огня.
Жаль только, что боль больше не отпускала меня ни на минуту. Но ведь это показатель жизни, если не ошибаюсь?
✡🔯✡
Любовь и сожаление неразлучны
Жорж Санд
Ночь воскресенья понемногу вступала в свои права, тихонько выдворяя день. Солнце уже спряталось за Запретным Лесом, более не освещая три фигуры посреди белоснежного поля. Оставив их в тени, которая, впрочем, была намного ярче и веселее нежели чувства и помыслы волшебников. Один из них с облегчением выдохнул, однако, не прекращая удерживать в стальных объятиях молодую гриффиндорку, которая выдохшись наконец затихла. Снейп прекрасно понимал желание Мионы броситься назад в лес к подруге, с которой непонятно что случилось, но также он не мог допустить подобного. Это опасно, в первую очередь, а во вторую, Мозг Золотого Трио под давлением эмоций сейчас не осознавал этого, но волшебники будут, точнее могут стать помехой. Всё это понимал и Малфой, который застыл каменной статуей с остекленевшим взглядом. Он явно боролся с собой и Северус никогда еще не видел друга в таком состоянии, с такой бледно-фарфоровой кожей.
Сам зельевар сильно сожалел, что не успел остановить Грейнджер, ломанувшуюся со всех ног догонять Викторию. Просто в какой-то момент ее что-то осенило. Вот только что она вместе со всеми идет по направлению к школе, а сейчас уже мчится в глубь Запретного Леса, на ходу сообщив, что должна срочно проконсультироваться с подругой. Сердце Северуса уже тогда неприятно ёкнуло, оповещая о приближающемся несчастье. Жаль только, что он всего лишь остановился, решив дожидаться студенток здесь. Не горящие желанием оставлять девушек спутники брюнета единодушно его поддержали, тоже застыв на месте и вглядываясь в темноту леса.
Первые тревожные колокольчики послышались как только черная тень, на поруку оказавшаяся Варгином, метнулась в сторону Хогвартса. Но первая настоящая тревога накрыла профессоров лишь когда демон, остающийся всё это время в человеческом обличии, зычно выругался на нескольких старых языках, попутно бросив нечто схожее с «Оставайтесь здесь, не мешайте!» и на невообразимой скорости метнулся к утопающему в сумерках лесу. Не долетев к кромке рощи, Курама врезался в невидимый барьер. Пока он не безуспешно колотил его в попытке прорваться, из недр зарослей деревьев и кустов вынырнула испуганная Гермиона. Одна.
Подошедшие было, вопреки приказу демона, маги застыли на мгновение, а затем метнулись к девушке. В секунду поймав запыхавшуюся ученицу, Снейп и Малфой наперебой стали задавать вопросы. Из неясного лепета мисс Грейнджер стало известно о «чудовище». Именно тогда мотающемуся, как ураган в воздухе ворону удалось пробить защиту, и он вновь «попросив» людей не вмешиваться, пулей устремился вперед. На этом эпизоде Герм поняла, что милой Воканс, которая дважды за сегодня вытащила ее из щекотливой для жизни ситуации, нет рядом. Ужас перед неведомой темной тварью отступил, как не бывало, а вот страх за долю подруги вмиг затмил чувство самосохранения. Пытаясь вывернуться из захвата зельевара, она была решительно настроена ринуться вслед за Курамой. Здесь-то, и ранее надежные объятия Снейпа превратились в стальные, удерживающие. Не имея возможности вырваться и чувствуя железную хватку паучьих пальцев, которыми она прежде восхищалась (да и сейчас это чувство не поубавилось), Гермиона затихла.
Соленные слезы оставляли влажные следы на черной мантии профессора Снейпа, а тихие всхлипы, так сильно сдерживаемые мисс Грейнджер, разрезали гробовую тишину вокруг. Зарывшись крючковатым носом в каштановые волосы, пахнущие цветочной свежестью, Северус принялся шептать что-то на девичье ушко, пытаясь успокоить любимую. И да, он очень сожалел, что не остановил ее, что она подверглась опасности, а на ее прекрасном личике виднелись следы множественных встреч с ветками. Тихое обещание никогда больше не позволять ей хоть сколечко рисковать своей гриффиндорской жизнью сорвалось с тонких бледных губ само собой.
