Застывший, словно соляной столп, Люциус ничего не слышал и казалось не видел. Сердце, недавно скачущее где-то в ушах, совсем затихло, будто бы его у Малфоя совсем не было, потому что беловолосый мужчина, как и его друг, сожалел и сокрушался. Зачем, почему он позволил этой несносной голубоглазой брюнетке, которая так неосторожно украла его сердце и разум, уйти? Поскольку полагал, что на территории Хогвартса ей ничего не угрожает? Бред! Вспомнить хотя бы начало учебного года и шесть убитых подростков, добавить к ним скончавшегося летом учителя и получается настоящая картина маслом. Малфой не стал удерживать Викторию лишь из-за того, что понимал — не имеет права. Кто они друг другу? Учитель и ученица, сообщники, любовники? Чувство вины, которое гложило аристократа, хоть Воканс и восприняла его «исповедь» совершенно спокойно и даже с позитивом, тоже сыграло не последнюю роль. А еще бывший Пожиратель Смерти поверил ей. В неё. Её силы и умение справляться с трудностями, чего делать сероглазому совершенно не следовало! В памяти ведь до сих пор были свежи воспоминания, как испуганная девушка прижималась к нему в поисках защиты в секретной комнате ее собственного замка. Виктория пыталась выглядеть сильной, заставляя верить в это окружающих, но ничего не стоило напугать ее, сломать, навредить. И в чьей компании Люциус Малфой отпустил гулять девчонку? Демона, смотря на которого Вика потрясённо выдохнула «кажется, я влюбилась…»?! Дурак. Глупый старый дурак!
Но самым поганым в положении Малфоя было то, что он ничем не мог помочь девушке, которую… любит. От осознания этого становилось тошно, а ноги сами стремились зашагать вперед — нельзя. Нужно оставить это дело Кураме, в конце концов, он ее демон. И в его обязанности входит защита? Но кто бы знал, как это трудно и больно! Магия ярилась и клокотала вместе с Малфоем, и будь он в нормальном состоянии, непременно подивился бы такой неожиданной мощи. Сейчас же ему было всё равно, он и так чувствовал себя никчёмным маглом. Или нет, хуже. Сквибом, который не может помочь близкому человеку из-за отсутствия магии, то бишь оружия.
Все мысли, переживания и попытки самокопания наравне с самобичеванием покинули голову Люциуса Малфоя, как только перед ними из ниоткуда возник… Курама?! Но изменившийся внешний вид демона вновь не сильно впечатлил аристократа, в отличие от девушки на его руках-лапах. Смертельно бледная, вся в крови, с прикрытыми веками Виктория вызвала ужас в душе и всём существе Малфоя-старшего. Нет, он не мог ее потерять. Виктория не может умереть, не у него на глазах! А если прислушаться, то можно было услышать надсадные тихие хрипы, вырывающиеся из груди девушки с каждым выдохом. С каждым шагом, который демон делал с явным трудом, он приближался к людям, уменьшаясь в размерах. Не дожидаясь, когда Курама подойдет, профессор ЗОТИ сам двинулся к нему на встречу. Он не замечал ворчащих (от беспокойства, а не из-за функции охраны) сбоку адских песиков, которые, впрочем, на «друга» Хозяйки в жизни не посмеют кинуться. Сам демон-хранитель Зовущей, ставший вновь человеком, выглядел не лучшим образом, нежели юная леди. С некой благодарностью во взгляде он отдал девушку в руки аристократа, то ли прокаркав, то ли прохрипев:
— Крыло Помфри… Светозар, — несвязно, но вполне понятно для Люциуса.
Секунда и Курама, обернувшись на мгновение вороном, вспыхнул черным пламенем словно феникс Фоукс и исчез — зализывать раны, восстанавливать силы там, где удастся сделать это лучше всего, в преисподнюю. За Воканс он волновался, но не сильно. Смертный, на которого Курама оставил девушку, был привязан к ней, как и сама малышка привязалась к нему. Светик тоже не подведет.
Комментарий к 21. Это не день плохо кончился! - Это мы плохо закончили…
*Сфинкс — группа пород бесшёрстных кошек.
========== 22. Не всё так просто в “Датском” королевстве! ==========
Антипатия лучше анализирует, но лишь симпатия понимает.
Андре Зигфрид
Дверь в больничное крыло Хогвартса неожиданно, как и в начале этого учебного года, распахнулась, заставив всех находившихся в помещении волшебников вздрогнуть. Высокий, звонкий, красивый и полный тревоги голос пронзил гробовую тишину:
— Воканс! — немного вкраплений злости, дабы все поняли настроение…
Быть ангелом — это бесспорный плюс. Демоны во многом проигрывают милым и добрым (пусть на поверку и в реальной жизни это не совсем и не всегда так) крылатым купидонам. В первую очередь — это сила. Рогатые темные сущности обладают невероятными физическими способности равно, как и их извечные соперники. Все они также чудесно разбираются в человеческой магии. Но! Демоны могут почувствовать чужую силу, других высших существ, лишь соприкоснувшись с ней, что добавляет некоторые проблемы в жизнь, в отличие от ангелов. Да и сама магия у них различна, первые могут поражать всех одной личной способностью и некоторыми базовыми заклятиями и навыками, в то время, как вторые используют на высшем уровне всё подряд. Хотя у последних есть еще одна способность, что не дана низшим тварям, но она также и светлым обладателям слишком большой пользы не приносит. Ангелы могут менять свой пол.
Вот и сейчас, вместо ожидаемого беловолосого и кареглазого в помещение вбежала идентичная его версия, только немного уменьшенная и женская. Неотразимая красавица, к слову, которую выдернули со свидания серебристым павлином — патронусом незабвенного Люциуса Малфоя. А у него, между прочим, в начале возникли некоторые проблемы с вызовом оного. Последние, не слишком радостные, годы жизни Люциуса не сильно способствовали его позитивному восприятию мира, поэтому покопавшись в памяти и вспомнив еще не до конца минувший выходной, проведенный с получающей сейчас первую медицинскую помощь от мадам Помфри девушкой, мужчина сумел таки призвать патронуса.
Тем временем Света, а именно так назвала когда-то Виктория своего друга, увидев его вторую личину, решительным шагом двинулась к койке Воканс. Сейчас девушка уже не выглядела столь плачевно, некоторые кости Поппи удалось срастить, а потерянная кровь была восстановлена с помощью зелий, но, как и в прошлый раз, раны не желали затягиваться, сводя все старания целительницы на ноль. Это и решил исправить Светик, который с необычайной легкостью, и не обращая никакого внимания на людей, сменил пол. Одежда блондина тоже изменилась, став из милого светлого платьица белым костюмом. Он вообще предпочитал светлые одежды и тона, когда не сходил с ума.
Вновь в комнате поселилась странная атмосфера, никто и не подумал что-то сказать, спросить — все просто, как завороженные, наблюдали за действиями новоприбывшего и… очаровывались. Радужка глаз мужчины, как и в прошлый раз, когда он применял свою нестандартную беспалочковую магию, засияла, став белой с вкраплениями золота. От ладоней блондина, подошедшего к лежащей без сознания Воканс и приложившему к перебинтованному, но все равно кровоточащему плечу девушки руки, исходил золотистый свет. Он в одночасье зачаровывал и убаюкивал, заставляя всех присутствующих терять бдительность. И никто из находящихся в помещении волшебников не смог обратить внимание на неподобающее, тихое и злобное бормотание ангела, который не уставал интересоваться у Вселенной, за что ему несчастье такое в подруги досталось. Вопросы были в общем риторические и по большей части адресованы Виктории, которая по понятным причинам не могла ответить на них, даже если бы у нее возникло подобное желание.
Световое представление кончилось, а порядком уставший красавец, окинув взглядом пятерых смертных волшебников, махнул на них рукой, снимая божественное наваждение. Образ святого с него не спал, но мыслить трезво, рационально и опасливо люди наконец смогли. Впрочем, если Светозар будет слишком часто использовать на них свое обаяние, они сумеют полностью его игнорировать подобно Вике.
— Вы кто такой? — поинтересовалась довольно враждебным тоном Минерва, прибывшая сюда за пять минут перед, собственно, гостем. Очень уж директрисе не понравилось, что неопределенные личности с необыкновенными способностями шастают по территории её школы без её же одобрения и понятия. Тем более, она вспомнила хамское поведение мужчины в прошлый его визит в больничное крыло, и пусть он второй раз помог бедной девочке… Человеческая натура редко умеет быть благодарной, когда на нее наслаиваются неприятные впечатления.
