— Двигай сюда, — пришлось открыть глаза и в недоумении уставиться на приподнятую руку Малфоя. Он серьезно предлагает мне приблизиться к нему ближе, чем на пушечный выстрел? Впрочем, если вспомнить наше валяние в гробу, можно и пожертвовать личным пространством на благо справедливости. Однако, когда я оказалась в самом удобном стратегическом месте для спонтанной и неожиданной атаки, меня сверху придавила мощная лапища Люциуса, во-первых, прижав к кровати, во-вторых, ближе к своему обладателю. После та-ко-го, я не то, что двигаться с целью изощрённой мести не могла, а даже дышала с трудом! — Во избежание… — объяснил и явно не договорил волшебник, демонстрируя не только феноменальную память на мои проделки, а также умение распознавать моменты, в которых я задумываю нечто коварное. Впрочем, сама виновата, повторяться грешно. А самое плохое и ужасное, если даже в таком положении, в котором я нахожусь ныне, мне удастся, несмотря на разные весовые категории, скинуть тело Малфоя на коврик — упаду следом вниз. В следствие того, что у Люциуса хватка цепкая, как у клеща. А падать на профессора ЗОТИ пусть и мягко, не единожды проверено на собственном опыте, но все-таки желания не было, спасибо, налеталась сегодня уже. Как бы то ни было, но сдаваться и прекращать отвоевывать собственное ложе я была не намерена.

— Задушите… — попыталась я достучаться до совести волшебника, попутно идя на хитрость, так как дышать я тем не менее могла, пускай и не полной грудью. Хотя попытки сделать последнее я не оставляла.

— Ничего, переживешь, — и не думал брать какую бы ни было повинность мужчина. Он вообще притворялся крепко спящим: глаза закрыты, дыхание спокойное и глубокое, слишком я бы сказала, рука расслаблена, и ничего что при этом вжимает меня в матрас. Ни дать ни взять, спящий ангел, да только лицо напряженное, в связи с чем вывод — притворяется, а за ним и приговор — не верю!

— А если нет? — с живым интересом захлопала я глазками, как наивная дурочка. Жаль, никто не оценил мою актерскую игру, я как никак талант, чай требующий достойных оваций. Вместо заслуженных аплодисментов и восхищения меня удостоили циничного, насмешливого, расчётливого и жестокого, из-за своей бесчувственности, ответа:

— Выбор гробов здесь, как мы сегодня убедились, большой. Лопата и дармовая рабочая сила тоже, думаю, найдутся.

— Обидно, — я аж всхлипнула, так расчувствовалась. — А я ведь для него столько сделала, и жизнь ему в Хогвартсе скрашивала, и от Розовой Ведьмы, которая ещё та любительница молодых и упругих мужских ягодиц, спасла! И на прогулку вытащила, и вещи купила, и увлекательную, незабываемую, а также эксклюзивную экскурсию по своему замку устроила, и накормила, и компанию нашла, чтобы один не скучал, в комнату свою пустила и при этом не убила, даже одеялом и подушками поделилась! — перечисляла я все хорошее, что для бессердечного гостя сделала, мысленно, как мне казалось. — Со всей душой к нему, а он?! Неблагодарный! — чуть ли не плача, сетовала я на злобного Люциуса Малфоя мирозданию, Тьме, Бездне и даже Мерлину.

— Правда? — аж приоткрыл один глаз, не иначе оттого, что прочувствовался всей моей добротой и доброжелательностью, наглый тип.

— Ой! — удивлённо взглянула на бледное лицо. — А я что… — мой голос сел, от нехорошего предчувствия, — всё это… в голос?

Вместо нормального и предельно короткого ответа «да» или «нет» меня якобы освободили. Почему якобы? Да потому, что Люциус Малфой конечно убрал неугодную мне конечность, вот только сам навис надо мной, упершись руками на подушку по обе стороны от моей головы. И вот засада — у меня в сумраке зрение отличное, а вот у Люциуса зрение обычное, ввиду этого мужчина максимально близко придвинул лицо ко мне, дабы заглянуть в мои широко распахнутые глаза. А я… я… теперь могла отчетливо разглядеть лицо мужчины. Мне даже были видны собравшиеся у обалденных серых глаз мага морщинки, которые, однако, совершенно не портили на удивление моложавое лицо. И вот сейчас спрашивается, зачем я старалась развить беседу? Ясное дело, что острым и эмоциональным разговором я пыталась отвлечь себя, с целью не чувствовать, не прислушиваться к собственным предательским ощущениям. Приятным и странным.

— Что же это я такой неблагодарный, в самом деле? — острит Люциус, а у меня сердце в районе горла забилось.

— Мистер Малфой, — говорю, а у него лицо перекашивается, как от зубной боли, но я не обращаю на это внимание, вежливая я, и всё тут! — А давайте я с Ванессой разберусь и вы пойдете спокойно отдыхать в гостевые покои? — старательно ищу компромисс и аккуратно пытаюсь выбраться из-под нависшего надо мной мужчины. Он, Люциус в смысле, на соглашение идти явно не собирается, поэтому стараюсь подсластить договор. — Мистер Малфой, давайте вы сейчас уйдёте и до понедельника будете предоставлены исключительно сами себе? Я не буду вас никуда вытаскивать, вам безотказно, в пределах разумного, разумеется, будут подчинятся мои домовые эльфы. Вы свободно будете перемещаться по всему замку с возможностью трансгрессировать за его пределы и внутри его пределов, — у меня банально кончались идеи, чем подкупить аристократа, а потому я перешла к угрозам, то есть, предупреждениям, — Не заставляйте меня применять магию… — да, о беспалочковой магии я до сих пор помнила и не применила исключительно из нежелания причинить вред Люциусу, а не потому, что пальцы на руках заледенели и отказывались подчиняться, в следствие чего, и магия моя не слишком-то хорошо может подействовать.

— Это всё прекрасно, — ой, дядя! Зря я произнесла последнюю фразу, светло-серые глаза Малфоя потемнели и в них блеснули недобрые намерения. Я в этом уверена! — Но сначала я должен отблагодарить гостеприимную хозяйку, — саркастически протянул профессор, в одно мгновение преодолевая разделяющее наши лица расстояние и впиваясь в мои губы жарким поцелуем. Протест был подавлен сразу же в зародыше, как и искренний ответ, что «Благодарность гостеприимной хозяйке вовсе не требуется!».

Правду говорят, как день начнется, так и закончится. Хотя не знаю когда эта половина суток закончится, но что утро началось с подлянки судьбы, так теперь и Фортуна не желая отставать, решила подкинуть мне «презент». Хотела бы я сказать, что всё произошло в точности, как на единственной и надеюсь последней отработке в моей жизни, но нет. Если во время прошлого поцелуя с Люциусом я могла мысленно жаловаться по поводу неоправданной глупости своего сердечка и по крайней мере могла отстраниться буквально от всего мира, то в этот раз — нет. Сердце принялось колотиться о ребра с сумасшедшей скоростью, а где-то на задворках сознания мелькнула повторяющаяся мысль об остановке этого беспокойного органа. К сожалению, на большее моего рассудка не хватило, розовый дым, взявшийся из ниоткуда, стремительно заполонял голову, выгоняя прочь все связные мысли. И действия Люциуса ни капли не помогали мне вернуть ясность мысли, как впрочем и мои собственные. Или обвившие мужскую талию ноги, а также скользнувшие по гладкой коже груди Малфоя руки можно назвать активным сопротивлением?

Короткий стон вырвался из груди сам собой, когда Люциус прикусил мою нижнюю губу, прекратив изучать мой рот и играть с язычком. Его пальцы тем временем пробежались по наличным пуговкам моей ночной сорочки, оголяя грудь. Поцелуй прервался, а я вернулась с небес на землю, правда всего лишь на несколько секунд, за которые Люциус успел стянуть с меня верхнюю часть моего ночного убранства. В это время я могла спокойно хоть как-то запротестовать, попытаться оттолкнуть его от себя или скинуть, да вот беда, я этого совершенно не хотела. Теперь не только мое тело предало меня, но и разум самым коварным способом сдался, оставляя только чувства, ощущения и эмоции. За что я, впрочем, была благодарна, ведь моя строптивая личность могла до последнего бороться со всем миром, Люциусом и с собой только из чувства противоречия и упертости, которой позавидует любой баран.

Увлеченно разглядывая плохо скрываемый пижамными штанами бугорок, я и не заметила, как мы с Малфоем оказались в одинаковой степени раздеты. Зато не почувствовать этого я не смогла, так как требовательные губы мужчины вновь накрыли мои немного припухшие. Одеяло куда-то слетело, простыня подо мной сбилась, и только верная подушка под головой, на которой веером разметались мои буйные волосы, не сменила своего положения. Тонкие и гибкие пальцы волшебника зарылись в мою шевелюру, ложась на затылок, удерживая голову и ни в коем случае не позволяя отстраниться даже на миллиметр, мягко поглаживая кожу головы. Другая же ладонь накрыла мою правую грудь, не сильно, но ощутимо сжимая. Я не отставала от Люциуса, и пока он был занят моими волосами, ртом и грудью, сильно отвлекая меня от задуманного, мои руки уверенно скользнули от белой в полумраке груди профессора к его прессу и ниже. Как можно ловчее обвела подушечками пальцев каемку брюк Люциуса, заставляя его судорожно вздохнуть. Он ненадолго отстранился, что развязало мне руки и я преспокойно смогла отомстить наглому аристократу, возомнившему себя вампиром. Подобная идея пришлась мне по вкусу, и изловчившись, мне все-таки удалось вывернуться из-под Люциуса. Мгновение недоумения на его лице, и он уже лежит на моем месте, когда же я сижу на мужчине, пятой точкой чувствуя так заинтересовавший меня ранее бугорок. Но к нему я еще вернусь, а сейчас…