Кроме того, медведь – это символ России и персонаж многочисленных русских сказок, в том числе – «Морозко», где герой превращается в медведя. Древний славянский бог Велес (Волос), повелитель лесов, тоже принимает облик этого зверя. Все эти легенды и сказки вдохновляли меня при создании образа Бермана Лейба и его медвежьего рода.

Лебедь – другой популярный персонаж русских и украинских сказок, откуда я черпала своё вдохновение. Здесь же можно вспомнить знаменитейший миф о Леде и лебеде и «Сказку о царе Салтане». «Лебединые» мотивы встречаются в русских былинах – эпических балладах, отдалённо основанных на исторических фактах и щедро сдобренных фантазией певцов. Я прочитала много былин, однако больше всего мне запомнились истории о Даниле-Ловчанине и Садко (Цадок – имя ивритского происхождения) из Новгородского цикла. Николай Андреевич Римский-Корсаков написал одноимённую оперу. Александром Николаевичем Афанасьевым была записана сказка о Даниле Бессчастном по мотивам былины о Даниле-Ловчанине (отсюда «растут ноги» у Даниловичей из моего романа). Афанасьева нередко именуют русским коллегой братьев Гримм. Жена Данилы, Лебедь-птица, была дарована ему морским Чудом-Юдом и творила чудеса одним взмахом крыла или кивком головы.

Составителем первого сборника былин являлся Кирша Данилов (ещё один источник вдохновения для моих Даниловичей), живший в середине XVIII века.

«Михайло Потык» – это очередной пример былины, в которой встречается дева-лебедь: супруги дают зарок быть похороненными в одной могиле. Отсюда протянулась ниточка, связавшая мою историю с Дубоссарами, где на кладбище есть знаменитая могила, в которой покоятся жених и невеста.

В древнегреческом мифе о Леде и лебеде Зевс соблазняет (по иным версиям – насилует) Леду, которая рожает от него Елену и Полидевка, имея уже от своего мужа Тиндарея детей Кастора и Клитемнестру. Последняя стала свидетельницей насилия Зевса над матерью, что привело её в ужас.

В детстве, в 90-е годы, я зачитывалась книгами Терри Уиндлинга и с нетерпением ждала каждого очередного тома. Стоит ещё упомянуть о романе Джейн Йолен «Шиповник: повесть о холокосте»[2] и о книге Патриции К. Риди «Белоснежка и Краснозорька»[3], повествующей о двух сёстрах, живущих в лесу: они пожалели медведя, и тот обратился принцем. Мой низкий поклон Джонатану Сафрану Фоеру, автору книги «Полная иллюминация», изобилующей подробностями жизни штетла и рассказывающей, каково это – возвращаться в украинский городок, где когда-то жили твои предки и от которого ничего не осталось. Навела меня на кое-какие мысли и книга Марго Ланаган «Невесты с острова Роллрок» о шелки – морских девах, которых мужчины принуждают оставаться людьми, похищая их тюленьи шкуры. А также – книга Кэтрин Кетмулл «Лето и птица» о матери, оставившей «лебединую» накидку, и двух сёстрах, отправляющихся на поиски родителей. Уже закончив свой роман, я прочитала книгу Наоми Новик «Чаща» и воскликнула: «Ой, а я тоже об этом написала…»

Кроме того, меня вдохновил лиризм «Рынка гоблинов», и я во что бы то ни стало вознамерилась включить намёк на поэму в свою историю. Будучи страстной поклонницей фэнтези и любительницей истории, я искала способ свести воедино свои русские, украинские, румынские и молдавские корни. Я росла, слушая, как говорят на идише мои дедушка и бабушка. Особенно бабушка, Нетти Бандер. Подыскивая идишские слова, которые хотела возродить, использовав в романе, я словно наяву слышала её голос. Они всплывали в памяти ещё до того, как я проверяла их значение в интернете. Хотя мои родители и бабушки с дедушками родились в Америке, я до мозга костей чувствую свои корни и знаю, что мы все оказались здесь лишь из-за принятого свыше сотни лет назад решения горстки моих предков покинуть Дубоссары, Купель, Киев, Ригу, Бендеры и перебраться в Америку.

Многие еврейские слова, использованные в книге, даны в идишском произношении, подчас сильно отличающемся от иврита и до сих пор сохранившемся среди евреев, даже не говорящих уже на идише, особенно – ортодоксальных ашкеназов США, Израиля и прочих стран.

Что касается произношения и построения фраз, то я писала так, как, по моим воспоминаниям, произносила их моя бабушка. Её предки были родом из Румынии, хотя сама она родилась уже в Америке. Наверное, её идиш был позаимствован от родителей или являлся смесью языка, употреблявшегося дома, и языка, услышанного на улице. В идише используется множество ивритских слов, поэтому можно поспорить, стоило ли их включать в идишский словарик (и vice versa). Я постаралась быть максимально аккуратной.

Что до произношения, то звук «х» произносится как горловой «х» в английском слове «loch»[4].

Если хотите узнать историю города, загляните на кладбище и почитайте надписи на надгробных плитах. Так всегда говорит мой тятя. Вместо того чтобы молиться в синагоге, как все прочие мужчины нашего городка, он каждое утро отправляется молиться на кладбище. Мне нравится его сопровождать.

Самая старая могильная плита датирована 1666 годом. К ней я прихожу чаще всего. Имена на камне давно стёрты временем, однако в нашем местечке рассказывают, что здесь лежат жених и невеста, умершие в день своей свадьбы. Влюблённых похоронили в одной могиле в объятиях друг друга. Больше о них ничего не известно. Приходя к ним, я обязательно кладу на надгробную плиту камешек, словно стараясь убедиться, что их души оставались там, где они пребывают, и молюсь о ниспослании мне такой же возвышенной любви.

Кроме того, благодаря этой плите мы знаем, что уже в семнадцатом веке в Дубоссарах жили евреи. Матушка говорит, что начало нашему местечку положила любовь, вот почему они с отцом решили тут поселиться. Мне же представляется, что помимо любви было и горе. Смерть двух юных влюблённых зловещей тенью повисла над Дубоссарами со дня их основания. Здесь живёт смерть. Она поселилась в этих краях навечно.