А тех, кто знал тебя, – давно уж нет,

А те, кто живы, – все давно забыли…

Анна Тимирёва

«Седьмое февраля»

Закат над Москвой в тот вечер указывал на предстоящий мороз. Небо на западе, за окружной железной дорогой, рассекала багровая полоса, сверху нависли свинцовые тучи. С чердака длинного деревянного строения, служившего ранее складом какому-то купцу то ли первой, то ли второй гильдии, вид через дыру в крыше открывался зловещий.

Впрочем, двух мужчин, находившихся в этом заброшенном месте, пейзажи совсем не интересовали. Первый из них, плотный, круглолицый, с темной бородкой и усами, широким и чуть приплюснутым носом, одетый в поношенное чёрное пальто с каракулевым воротником, был похож на побитого жизнью конторского служащего. Впечатление усиливало грязноватое пенсне. На голове, бритой под ноль, сидела частично утратившая свою первоначальную форму шапка-пирожок. Было ему, пожалуй, лет тридцать пять или тридцать семь, хотя не исключено, что бородка и усы делали человека чуть старше.

Второй гость заброшенного купеческого лабаза был на первый взгляд явно интереснее. Очертания его фигуры чуть выше среднего роста скрывала широкая волчья шуба до пят. Лохматая ушанка, надвинутая на самые брови, облегала голову неизвестного с боков, из-за чего нельзя было разобрать ни малейшую деталь прически. Вязаный шарф был намотан поверх лица так, что между ним и глазами человека практически не осталось зазора. Более того, тщательно укутанный мужчина стоял боком к собеседнику, избегая смотреть ему в глаза.

– Значит, всё надежно, вы говорите? – спросил первый, в пенсне.

– Насколько это вообще может быть. Вас ведь не обманули в прошлый раз? – отозвался второй.

– И в Кремль можно с такими документами?

При этих словах на круглом лице первого отразилось подобие усмешки.

– Вот туда не советую, – невозмутимо, судя по голосу, ответил ему незнакомец из-под шарфа.

– Что ж, спасибо и на том.

– Говорят, из спасибо шубу не сошьёшь, – так же бесстрастно обронил замаскированный незнакомец.

– Ах, да, конечно…

Круглолицый в пенсне и пирожке неспешно расстегнул пару пуговиц на пальто и вынул из внутреннего кармана пухлый незапечатанный конверт. Протянул его своему визави.

– Пересчитайте.

Не меняя позиции, человек без лица принял конверт, достал и бегло перебрал купюры, затем спрятал полученную сумму в недра своей шубы. Кивнул коротко.

– Всё в порядке.

Его собеседник кашлянул.

– А можно вопрос? Не для протокола?

– Ну, попробуйте, – в голосе у неизвестного проскользнул интерес.

Человек в пенсне чуть подобрался, как перед прыжком.

– Вам же деньги не нужны, верно?

– С чего вы взяли?

– Чувствую.

– Как гимназистка?

Круглолицый усмехнулся уже откровенно.

– У меня тоже опыт есть. Разных людей повидал.

Укутанный человек помедлил с ответом, но в глаза не смотрел по-прежнему.

– И какие у вас предположения? – наконец поинтересовался он.

Теперь помедлил человек с бородкой.

– Вам смелости не занимать, – проговорил он вместо ответа.

– Комплимент?

– Понимайте, как хотите.

– Так что всё-таки думаете?

«Конторщик» хмыкнул.

– Сначала я допускал банальную провокацию. Но не слежки за мной не было ни тогда, ни сейчас. Отсюда столько выходов, что сам чёрт ногу сломит, и вряд ли вы окружили весь район. К тому же, мы бы это засекли…

– И?

– Видимо, у вас своя игра. Пока не могу понять её цель.

Человек в волчьей шубе тронул рукой шарф.

– Лично вам ничто не грозит. По крайней мере, в ближайшее время, – сказал он.

– Заинтриговали, – круглолицый пристально оглядел его с головы до ног, как будто в первый раз.

Таинственный незнакомец был спокоен.

– Не волнуйтесь. Мы же с вами честные коммерсанты. Так, Яков Христофорович?

Человек с бородкой недобро прищурился.

– Говорю ещё раз: не волнуйтесь, – добавил настойчивости в голос то ли его противник, то ли партнер. – Растительность на лице, как и её полное отсутствие выше, вас очень сильно меняет. Первым выйдете или я сперва откланяюсь?

Тот, кого он назвал Яковом Христофоровичем, ничего не говоря, постоял на месте пару секунд, а потом, не прощаясь, нырнул в лестничный проем.

Воинский эшелон из Иркутска прибыл на Ярославский вокзал без объявления, ровно без четверти десять во вторник 3 февраля 1920 года. Как только мощный локомотив застыл на месте, весь окутанный паром, на перрон стали быстро выгружаться солдаты в серых шинелях и папахах, строиться по отделениям. Замелькали вещмешки, винтовки, подсумки для патронов. Раздавались зычные команды унтер-офицеров, распоряжавшихся больше по уставу, чем по необходимости. Каждый рядовой и так знал свой манёвр.

Из штабного вагона в голове состава одним из первых показался рослый офицер с погонами штабс-капитана. Его гладко выбритое лицо имело довольно обыкновенные черты и, скажем прямо, вряд ли запомнилось бы случайному наблюдателю. Разве что на правой скуле белел косой шрам. За плечами у офицера тоже был простой солдатский вещмешок, в левой руке – коричневый чемодан.

Не оборачиваясь, штабс-капитан энергично зашагал к выходу в город. Со всеми, с кем следовало, он простился ещё внутри вагона. Его звали Сергей Иванович Ушаков, и в Москве его ожидало новое место службы – контрразведывательный отдел Военного министерства. К иркутскому эшелону, перевозившему пехотный батальон полного состава, он присоединился в Уфе. Там, в штабе Сибирской армии, он выполнял свои должностные обязанности последние без малого четыре месяца.

– Цареубийца Юровский¹ повешен по приговору окружного военного суда! Министр Сазонов готовит ноту о Черноморских проливах! Всероссийское политическое совещание примирит враждующие партии!

Мальчишка-продавец лет двенадцати или тринадцати, с криками пробегавший мимо, был ухвачен Ушаковым за плечо.

– Это что у тебя?

– Ежедневная газета «Речь», – ответил юный торговец. – Купите, господин капитан!

Офицер отсчитал нужное количество мелочи, свернул газету и спрятал её за отворот шинели. Разносчик прессы вприпрыжку понёсся дальше. Ушаков, стоя перед зданием вокзала на краю площади, внимательно огляделся по сторонам. Никто не встречал его под часами, как было условлено заранее.

– Утро доброе, ваше благородие! Отвезём, куда скажете, – посулил извозчик в овчинном тулупе и шапке-богатырке (красные предпочитали называть её будёновкой).

Экипаж, готовый в путь, стоял рядом с ним.

– Звезду сам спорол или помогли? – Ушаков указал рукой на головной убор.

– Христос с вами! Со склада взял, – попятился мужик.

– Грабил, что ли?

Уловив нотку несерьёзности в голосе штабс-капитана, извозчик приободрился.

– Ну что вы, ваше благородие! Другие обронили, я поднял. Добро-то народное.

Ушаков рассмеялся.

– Ладно, не бойся. Если подождёшь немного, буду твоим клиентом.

«Однако не мешало бы кому-нибудь и показаться», – мысленно сказал он сам себе, когда стрелка на башенных часах преодолела два пятиминутных деления. Мороз уже ощутимо покусывал за щеки, проник сквозь сапоги.

– Ай, видный какой офицер…

Штабс-капитан вздрогнул. Старуха в бесформенной рванине приблизилась так тихо, что даже снег под ногами не скрипнул. Цыганка? Нет, пожалуй, не похожа. Какая только публика не шатается у вокзалов. Ушаков опять полез за мелочью.

– А не надо, я тебе даром всё расскажу, – вдруг с напором произнесла нищенка.

– Что «всё»?

– Судьбу свою повстречаешь сегодня… Нет, завтра. Только смотри не упусти, один раз такое бывает.

– Ладно, буду посматривать, – контрразведчик слегка улыбнулся.