С тихим всхлипом Питер скрестил лодыжки у Баки на шее, позволяя практически сложить себя пополам. У Барнса всегда дух захватывало от этой гибкости и податливости юного тела. Тела, которое принадлежит ему и никому больше.

С этой крышесностной мыслью Барнс сделал первый толчок — уверенный и глубокий. Он сильнее сжал узкие запястья, на одном из которых вот уже второй год красовался браслет из Ваканды. Позволив Баки тогда надеть его, Питер искренне верил, что его больше не будут мучать кошмары. Конечно, они иногда возвращались, принося воспоминания и боль потери, но стоило только прижаться грудью к горячей спине, как они отступали, заполняя сердце Питера нежностью к крепко спящему мужчине, от которого всегда пахло уютом, сигаретами и безопасностью. Ни одна живая душа не знала, что Баки крепко и спокойно спал только тогда, когда чувствовал мальчишку у себя под боком.

Барнс снова и снова толкался в горячее тело, набирая темп. Тишину комнаты нарушали пошлые шлепки двух вспотевших тел, звуки поцелуев и тихие металлические перекаты пластин вибраниума. Питер постанывал и выгибался в спине, цепляя зубами нижнюю губу Баки. Барнс сплел их пальцы, теряя свой хваленый самоконтроль от ощущения теплых вспотевших пальцев в своей ладони.

— Сильнее, Баки, — просяще простонал Питер на ухо, прикусывая мочку, — трахни меня..

Баки сорвало крышу. Окончательно и бесповоротно. Он резко вышел и одним движением перевернул мальчишку, укладывая его на живот. Питер довольно заурчал и по-кошачьи прогнулся в спине, выпячивая молочные ягодицы. Барнс прикусил нежную кожу одной и грубо сжал другую, разводя их и любуясь открывшимся видом влажного и раскрытого колечка мышц.

Питер призывно качнул бедрами, а после уткнулся лицом в подушку, чтобы хоть как-то приглушить стон после того, как Баки вошел в его одним резким движением. Паркеру нравилось, что солдат именно такой. Сильный, властный, но одновременно нежный и чуткий. Да, он осторожничал с мальчишкой, боялся сделать ему больно, постоянно удерживая в голове мысль, что в его крови сыворотка суперсолдата, но мальчишка был абсолютно противоположного мнения. Питеру безумно нравилась эта неудержимая сила, это низкое рычание и укусы на плечах, поэтому он не хотел, чтобы Баки себя сдерживал. Именно поэтому провоцировал мужчину как мог, пошло постанывая и вертя покрасневшей задницей, на которой красовался яркий укус.

Баки навалился сверху, вжимая Питера в кровать, обездвиживая и заставляя давиться стонами. Он чувствовал, как затрясся и сжался под ним мальчишка, близкий к разрядке. Барнс только ускорил темп, точными движениями попадая по простате. Ему даже пришлось зажать металлической ладонью влажные губы мальчишки, чтобы он не перебудил всю базу. Сонный и встревоженный Халк — это последний, кого он хочет видеть в комнате, пока трахает его подопечного.

Выгнувшись так, что скрипнула кровать и, кажется, треснула простыня под паучьими пальцами, Питер прикусил вибраниум и бурно кончил, сотрясаясь под солдатом. Упругие мышцы сладко сжимались, плотно обхватывая член, поэтому Баки хватило двух рваных толчков, чтобы оказаться на грани оргазма. Он двинул бедрами назад, чтобы выйти, но сильные пальцы ухватили его руку, не давая этого сделать.

— Бак, нет.. — промычал Питер в подушку, которая заглушала окончание фраз, — я хочу, чтобы в меня..

Впившись пухлыми губами в шею и сдавливая узкие бедра, Баки кончил глубоко в Питере, шепча, что любит его больше жизни.

***

В темной комнате размеренно тикали часы, хотя время всегда можно было узнать у Пятницы или на голографическом экране, вызванном одним жестом руки. Баки Барнс предпочитал газеты телевизионным новостям и варил кофе в турке, читал бумажные книги и вел блокнот для записей, что-то старательно выводя ручкой. Питера всегда умиляли и забавляли привычки мужчины из прошлой жизни.

— Пятница, свет на двадцать процентов, — еще одна привычка Баки. Двоим, лежащим под одеялом, не нужен был никакой свет, чтобы видеть друг друга, но так было уютнее. Так было.. нормальнее. Благодаря этим привычкам Барнс на мгновения забывал, что они супергерои. Ведь ему иногда так хотелось забыть, кем он был, кем является сейчас. Он просто хотел пить кофе на кухне маленькой квартирки, дожидаясь, пока Питер дожарит блинчики по рецепту тети Мэй, смотреть по вечерам телевизор в обнимку, ходить за покупками в ближайший супермаркет и обсуждать, куда они поедут в отпуск. Он бы отдал все, что имел, чтобы до скончания веков слушать по ночам размеренное дыхание Питера, который обнимает его руку словно плюшевую игрушку, видеть восторг в его глазах, когда Баки дарит ему очередную стопку раритетных комиксов про Капитана Америку, целовать разбитые костяшки после ночного патруля. Барнс хотел бы навсегда перестать бояться, что это все отберет у него шальная пуля или очередное инопланетное вторжение. Зимнему солдату просто хотелось спокойствия, тепла и Питера Паркера. Ведь сейчас ему есть, что терять.

— Питер, — тихо позвал он. Мальчишка чмокнул его в ключицу и вопросительно поднял сонные глаза. — Спасибо, что научил меня чувствовать.

— Я еще немного доработаю систему и вживлю недостающие рецепторы.. — Питер хотел еще что-то сказать, но его заткнули мягким поцелуем.

— Нет, я не об этом. Спасибо, что ты появился в моей жизни, — Баки по привычке поцеловал мальчишку в раскрытую ладонь, — когда я увидел тебя, я впервые за долгое время почувствовал что-то помимо сковывающего холода. Мне стало тепло.

Но мальчишка уже спал, обнимая солдата всеми своими паучьими конечностями и посапывая куда-то в его шею. Баки Барнс нежно посмотрел на его и наконец-то позволил себе надеяться, что это никогда не закончится.

Мужчина спокойно заснул, еще не зная, что следующую неделю он проведет в наспех раскинутом военном лагере где-то в горах, вспоминая эту ночь. Вспоминая свое солнце.