— Барнс, мать твою! — Откинутый в сторону нож звякнул где-то в стороне духовки, когда Питер с тихим стоном впился в заветренные губы Баки, позволяя тому углубить поцелуй и в объятьях сжать ребра до хруста.
— Я тоже рад тебя видеть, — освобожденная из захвата бионическая рука скользнула по порозовевшей щеке и зарылась в мягкие волосы на затылке, заставляя Питера по-кошачьи тереться о холодную ладонь, пахнущую порохом и маслом для чистки оружия.
— Ты ведь должен был быть на миссии на Аляске еще месяц, — будничным тоном попытался констатировать парень, но не сдержал стона, когда его волосы сжали и легко потянули назад, открывая бледную шею для поцелуя.
— Опять вмешалось правительство, операцию свернули, — практически прошипел Баки в мальчишечью ключицу, но тут же смягчился, глядя на разомлевшего Питера, который до их пор сидел сверху, сжимая ногами бока мужчины: — Стив сказал, что ты с моего отъезда практически не выходил из Башни, поэтому я поехал сразу сюда. Хотел дождаться тебя и сделать сюрприз.
— Тебе удалось, — хмыкнул Питер, но улыбку сдержать не смог. Он так сильно соскучился. Прошло уже пол месяца, а он так и не научился засыпать один в холодной постели. Уж лучше в палатке на краю света, стуча зубами от холода, но с Баки. Паук и Солдат вот уже целый год были целой и неделимой боевой единицей ЩИТа, однако на Аляске нужен был только Барнс. Без каких-либо возражений настырного насекомого, от которого Фьюри по своему обыкновению отмахнулся. Поэтому стоило Баки уехать, как Питеру снова начали сниться кошмары. Снилось дуло черного Глока, направленное в лоб. Он просыпался от звука выстрела, вскинувшись с подушки, которая до сих пор пахла Джеймсом. Но сейчас он был рядом, а Питер был просто счастлив.
Парень уже потянулся за следующим поцелуем, как в нос ударил запах крови. Крови Баки. На ногах Паркер оказался нечеловечески быстро, щелкая выключателем. Барнс недовольно зажмурился и поднялся на локтях, оглядывая обеспокоенного парня снизу вверх:
— Питер, все в порядке, просто царапина.
— Просто царапина, говоришь?! Да у тебя огнестрел в бедре. Еще и я тут тебя чуть не прирезал… — Питер часто дышал, пытаясь справиться то ли со злостью, то ли со стыдом за нож, то ли с возбуждением, захлестнувшим горячей волной.
— Не прирезал бы. А на счет огнестрела… Рамлоу прикрыл. Тот ублюдок метил в сердце, — Баки криво ухмыльнулся, будто сам не верил, что реабилитированный в глазах правительства и общественности (стараниями Стива и немного Питера) командир огневой поддержки спас ему жизнь. Ну или избавил от мук тяжелого процесса регенерации после серьезного ранения.
Питер недоверчиво кивнул, осмотрел мужчину, который будто ни в чем не бывало распластался на кухонном полу, и скомандовал так, что позавидовал бы даже Кэп:
— А ну бегом в комнату. Я за аптечкой.
***
— Ну вот и все, — Питер осторожно перетянул бедро бинтом, фиксируя повязку. Он довольно рассмотрел свою работу и не удержался от того, чтобы провести кончиками пальцев по крепкой мужской ноге, очерчивая рельефные мышцы. Стоило руке приблизиться к краю боксеров, как Питер уловил едва слышный судорожный вздох сквозь зубы где-то сверху. Это послужило сигналом к действию, распаляя мальчишку окончательно.
Паук перетек с стула в ноги мужчины, удобнее усаживаясь ягодицами на пятки. Стоило вскинуть голову, как он буквально захлебнулся вздохом, когда поймал на себе взгляд Баки. Темный, тяжелый и до дрожи в коленках возбуждающий. Так смотрел Зимний солдат, когда Питера кто-то случайно дотрагивался или задерживал на нем внимание дольше, чем требуется. Взгляд, полный собственичества, власти и желания.
Питер, пылая щеками, уткнулся носом во внутреннюю поверхность бедра, когда Баки развел ноги, давая тому удобнее усесться. Мальчишку вело от такой близости, от родного запаха, от требовательной руки в волосах. Он готов был умереть вот так, сидя на коленях перед Джеймсом.
Но умирать было рано. Он еще не сделал всего, о чем мечтал все две недели, пока мужчина отстреливался от террористов где-то в снегах Аляски. Его мужчина. Эта мысль заставила Питера нетерпеливо мазнуть губами по крупной и влажной головке, еще скрытой тканью.
— Питер, — позвал Баки хрипло, но тот не откликнулся, продолжая ласкать губами крепко стоящий член. Питеру до безумия хотелось стянуть ткань и провести языком по выпирающим венкам, чтобы потом…
— Питер, — хватка в волосах усилилась, заставляя мальчишку поднять взгляд. Свой блядский взгляд с поволокой, полный похоти, совсем несвойственной милому Питеру Паркеру, который смущается, когда Мстители хвалят его за вкусные оладушки по рецепту тети Мэй. Но Джеймс за два года успел достаточно узнать этого паршивца, который, будь его воля, член бы не выпускал изо рта.
— Ммм, — протянул парень, пытаясь сфокусировать окончательно поплывший взгляд на лице Баки.
— Люблю тебя, — прошептал мужчина, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать Питера.
Сложно сказать, когда нежный поцелуй успел превратиться в страстный вихрь с укусами и сплетающимися языками, но никто не жаловался. Разве что Баки недовольно замычал, когда Питер отстранился, но тут же изменил свое мнение, когда мальчишке наконец удалось стянуть с него боксеры и сразу заглотить до основания. Он давился, но упорно продолжал, награждаемый хриплыми стонами.
Джеймс смотрел жадно. Так, как умеет только он. С пылающим желанием и всепоглощающей любовью. Он не мог оторвать взгляда от пухлых губ, с наслаждением скользящих по влажному от слюны стволу. От дрожащих пушистых ресниц, прикрывающих бездонные карие глаза. От пылающих щек, таких нежных, каких не было ни у одной красавицы из 40-х. Питер Паркер был прекрасен, в этом не сомневался ни Зимний солдат, ни Джеймс Барнс. И они никому не отдадут своего мальчика.
Питер с пошлым звуком выпустил член изо рта, позволяя Баки посадить себя на колени так легко, будто парень ничего не весит.
— Баки, твоя нога… — прошептал Питер, пытаясь связать слова и не обращать внимание на пухлые губы, жадно выцеловывающие его шею. И на бионическую руку, которая уже давно по-хозяйски шарила под футболкой, заставляя млеть от контраста горячих губ и холодного металла.
— К черту ногу, — буквально прошипел мужчина, сжав горячей ладонью ягодицу Питера под джинсами, которые тот так и не успел переодеть.
— К черту… — эхом откликнулся Питер, откидывая голову назад и беззащитно открывая шею. Тонкие паучьи пальцы стянули резинку с волос Баки, позволяя им рассыпаться по сильным плечам. С тихим стоном Питер запустил в них пальцы и неосознанно потянул, когда мужчина прихватил чувствительную мочку зубами и прошептал на ухо что-то до безобразия нежное и пошлое.
Питер редко пользовался своей силой в постели, с их первой ночи позволяя Баки вести, но сейчас его ладони уперлись в горячую грудь, с силой толкая мужчину на кровать. Мальчишка уверенно оседлал бедра, потираясь грубой джинсовой тканью о возбужденный член, за что получил чувствительный укус в ключицу.
Несколько минут триумфа кончились, когда Баки без труда подмял ойкнувшего парня под себя, буквально сдирая с него мешающие обоим джинсы. Обнаженные и до чертиков соскучившиеся, они сплелись, пытаясь нацеловаться на несколько жизней вперед. Укусы сменились на нежный язык. Ладони с трепетом гладили гибкое тело, лаская самые чувствительные места. Серые глаза жадно следили за лицом Питера, который открывал рот в немых стонах и так прекрасно закусывал исцелованные припухшие губы, что хотелось навсегда остаться в этой кровати и никогда не выпускать его из своих рук.
Баки до сих пор не мог поверить своему счастью. В его руках было солнце. Теплое, любимое и мило постанывающее. От всего этого у Барнса щемило где-то в сердце, поднимая волну забытых воспоминаний. Баки не жалел. Он не жалел о тех семидесяти годах, когда его заменил Зимний солдат. Он не жалел ни о чем, никого не винил, просто хотел спокойной жизни с этим неугомонным членистоногим, который боится щекотки, может свернуть шею одной рукой, добавляет в чай четыре ложки сахара и до безумия любит целоваться, позволяя Баки зажимать себя по углам Башни.
