Она подошла к крыльцу Лоррейн в двенадцать часов дня. Дом располагался всего в квартале от ее дома, но для Кэтрин преодолеть такое расстояние было все равно что пересечь лес в снежную бурю. В то утро ноги болели сильнее обычного, и даже трость не помогала избавиться от судорог. Она поднялась на три ступеньки, держась за деревянные перила, и несколько раз нажала на звонок. Никто не открывал. Она вспомнила, что обычно Лоррейн прятала ключ под половичком на тот случай, если вдруг потеряет ключи или уедет в Торонто навестить сестру и Кэтрин придет полить цветы. Она подошла к окну, силясь что-нибудь разглядеть сквозь полупрозрачные занавески. Спальня подруги располагалась почти напротив двери, и она ожидала увидеть свет, который бы указывал на то, что Лоррейн больна и спит. Но света не было. Она с усилием наклонилась, пошарила рукой под половичком и нашла ключ. Вытерла лоб платком и отперла дверь. Сразу же за дверью стояла удушающая жара. Казалось, отопление несколько дней работало в полную силу. Перепад температур был почти сокрушительным.

– Лоррейн, – позвала она, тяжело вваливаясь в гостиную, – ты дома? Я звонила в дверь, но ты не открыла. Это я, Кэтрин, – добавила она.

В следующую секунду любопытство сменил ужас. Она не в силах была отвести глаз от увиденного, а сердце забилось так, что казалось, вот-вот разорвется. Тело Лоррейн висело на одной из потолочных балок, широко открытые глаза вылезли из орбит, голова склонилась набок, а язык вывалился наружу. На ней была ночная рубашка в зеленый цветочек, одна тапка лежала на полу, а другая кое-как держалась на правой ноге.

Старуху охватила паника, но она не могла сдвинуться с места. Сделала шаг назад и ударилась затылком о полку, так что стоящие на ней книги с грохотом посыпались на пол. Она закричала – громко, испуганно, отчаянно:

– Лоррейн, ради всего святого! Лоррейн!

Она задыхалась. Затем поднесла руку ко рту, будто бы желая заглушить собственные вопли и унять страх.

Подошла к висящему телу. Несколько мгновений ей казалось, что ее сейчас хватит инфаркт, что час ее пробил. К горлу подкатывала тошнота, а грудь сдавила такая острая боль, что Кэтрин согнулась пополам.

– Боже, – простонала она. – Боже мой!

Одеревеневшие синеватые ноги Лоррейн уже начали опухать. В правой руке она сжимала открытый тюбик красной губной помады. Что это, зачем? Кэтрин мутило. Она нащупала позади себя кресло и грузно в него опустилась. Это было мучительно, невыносимо. Только бы не отключиться, не потерять сознание. Она обернулась, увидела собственное отражение в зеркале на изящном трюмо и чуть не умерла от страха.

– Как же это… Бог мой…

Прямо на зеркальной поверхности красовалась надпись цвета свежей крови:

В тот миг, когда шею Лоррейн высвобождали из смертельных объятий телефонного провода, а вокруг Кэтрин Вудс толпились медики, тщетно пытаясь ее успокоить, Джим Аллен сидел на веранде своего дома, попивая пиво и покачиваясь в кресле-качалке. По части работы утро выдалось исключительно плодотворным. Он исписал двадцать страниц и готов был в том же ритме проработать остаток дня. Услышав издалека вой сирены, он задумался. Что это может быть? Последние дни выдались для Пойнт-Спирита не слишком веселыми, и ситуация в целом, а также невольные мысли о том, как переживут три несчастные женщины смерть девочки, угнетали Джима. В этом забытом Богом городке он прожил всего два месяца, но уже чувствовал себя своим. Именно об этом предупреждал его Ларри, литературный агент, когда он только еще задумался об уединении и собирался снять домик: вряд ли у него получится жить вдали от людей и стать отшельником.

– Люди в маленьких городках, Джим, ужасные педанты, – рассуждал Ларри. – Я не имею в виду, что они лезут в чужие дела или всех поголовно осуждают, но пойми, невозможно снять дом в городишке с двумя тысячами жителей и ни с кем из них не познакомиться, не сблизиться, ну, ты меня понимаешь. Сходи в бар, потусуйся с людьми, будь приветлив с ними.

– Какого черта, Ларри? Я собираюсь писать роман, а не тусоваться.

Ларри закатил глаза.

– Я все понимаю, но это тебе не чертова столица. Ищешь спокойствия? Перемен? Отлично. Но не вздумай прятаться от людей, как какой-нибудь столичный пижон. Ты им сразу не понравишься, а тебе там жить целых шесть месяцев. Пойми, Джим: ты для них не автор детских книжек, которому приспичило написать роман для взрослых и для этого понадобился покой. Ты – выскочка, который черт знает что о себе вообразил и не желает знаться с деревенщиной. Им только повод дай – и они запросто испортят чужаку жизнь. Уж поверь мне, приятель, я знаю, про что говорю.

Этим он и занялся в первые же недели жизни в Пойнт-Спирите. Сходить в город, пообщаться с соседями. Пусть воспринимают его как простого открытого человека, приятного во всех отношениях. «Рубаху-парня», как говорила его бабушка Маргарет, которая, хоть и славилась склонностью к затворничеству, умела быть симпатягой, и это не стоило ей чрезмерного труда.

– Честно говоря, Джим, я вообще не понимаю, зачем тебе уезжать из Сан-Франциско и селиться в дыре. Мог бы написать свой роман во время рекламного тура с «Приключениями Катрины».

– Ларри, я хочу отдохнуть. Уехать как можно дальше от Сан-Франциско и пожить в тихом местечке, где меня никто не знает.

Некоторое время агент молча смотрел на него округлившимися глазами, затем на его полном, холеном лице изобразилась смиренная гримаса.

– Мы продали больше миллиона экземпляров «Катрины». Если в этой стране есть кто-то, у кого есть дочь, но нет книжки про Катрину, сообщи мне, пожалуйста. Лично вышлю ему всю серию.

Джим неизменно впадал в уныние, когда Ларри заговаривал с ним о работе. Ларри был коренастый и упитанный хищник от литературы, явно имевший высокий шанс заработать инфаркт раньше пятидесяти. Он ревностно следил за Джимом из «оперативного центра» (так он называл собственный кабинет), не слишком доверяя своему автору, хотя и мирился с его чудачествами: другого выхода у него все равно не было.

– «Катрина» никуда не денется, Ларри, – рассеянно пробормотал Джим. – Я же обещал выдавать две-три истории в год. Тебя это не должно волновать. Но пойми, я не могу посвятить всю свою жизнь приключениям девочки-подростка, как бы ни были высоки продажи. Я должен вернуться к серьезным романам…

– Поступай как знаешь, – перебил его Ларри. – Главное – не становись извращенцем.

Джим расхохотался.

– Смейся, смейся, – ворчал Ларри. – Тебе тридцать семь, а ты не женат. Для девчонок ты – воплощение крутизны. Тем более в деревне. Тип вроде тебя, без жены, которую бы все знали, с внешностью интеллектуала, к тому же пишущий книжки для девочек, имеет все шансы. Старайся быть осторожным.

– Ты издеваешься? – все еще смеясь, Джим направился к двери.

Неужели Ларри и вправду верил в то, о чем говорил?

– Звони каждую неделю! – крикнул агент ему вдогонку, когда он уже направлялся к лифту. – Да, чуть не забыл: «Катрину и заколдованный дом» готовят к переизданию!

«Круто, Ларри. Но мне плевать, честное слово», – чуть было не сказал Джим агенту.

– Замечательно, – воскликнул он, прежде чем двери лифта закрылись перед его носом.

Первые дни в городе были довольно изнурительны для такого человека, как Джим. Пешком он обычно передвигался лишь в том случае, когда нужно было от кого-то улизнуть. Он обошел весь Пойнт-Спирит и выучил расположение пяти улиц, впадавших в главную артерию города. Одна из них вела к лучшей пивной в здешних местах – «Укулеле»: славному местечку в стороне от бульвара, который в вечернее время наполнялся людьми, достаточно просторному и уютному, чтобы убить часок-другой. В центре города располагалась площадь со сквером, напротив – здание почты, офис шерифа, маленькая библиотека, несколько магазинов и симпатичная кофейня под названием «Коконут». На улице, расположенной севернее, он обнаружил еще кое-какие заведения: прачечную, две ремесленные лавочки, один или два простеньких ресторана и, наконец, церковь. Последняя удивила Джима. Белое здание с фасадом из кирпича, колокольней и четырьмя колоннами, которые поддерживали и одновременно украшали центральный вход. Джима потрясло это сказочное строение, окруженное газонами и деревьями, а также изгородью высотой около полуметра. Узенькая дорожка, мощенная плиткой, вела к крыльцу. Увидев церковь впервые, он постоял напротив, любуюсь ее архитектурой и стараясь насладиться не только красотой, но и необычным чувством, которое вызвало в нем это место… «В такой церкви Катрина могла бы венчаться», – подумал Джим. «Она подходит тебе, Катрина», – пробормотал он, сделав глоток пива.