В других женщинах всё больше росло беспокойство, каждая ёрзала на своём стуле, зная, что они должны что-то сделать, но никто не был готов рискнуть из-за того, что с ними случится, если они вмешаются.

Атакованный не более, чем лёгким пластиком, Джо, только ещё больше рассердился на эту выходку. Без какого-либо оружия под рукой, Доун быстро оказалась в удушающем захвате, склонившись перед Джо в такой позиции, что заставила всех пациентов дрожать от страха.

Доктор Али же просто поаплодировала.

― Хорошая работа, парни. Думаю, этих обеих женщин нужно обуздать на некоторое время, чтобы преподать им урок. Не согласны?

Джо и Эмерсон засмеялись, быстро зашевелившись, чтобы вытащить нас из комнаты. Я не успевала переставлять ноги и была не в силах противостоять этому чудовищу, что удерживал меня. Я боролась за дыхание с учащённым сердцебиением, несмотря на сокрушительную силу его рук вокруг моей груди. Доказательство его возбуждения прижалось к моему заду, ещё глубже погрузив меня в животный страх того, что он сделает со мной. Али усмехнулась, удовольствие от наблюдения за моим мучением было чётко отражено на ее лице.

Меня разлучили с Доун, таща по пустым коридорам, как только мы покинули комнату. Лампы мигали над моей головой, а я хваталась за дверные косяки и любые препятствия, когда мы проходили мимо. Эмерсону не понадобилось никаких усилий, чтобы оттащить меня от всего, за что я могла зацепиться. Он бросил меня на каталку на боковой стороне коридора и связал кожаными наручниками, а я всё это время боролась, чтобы не дать ему обхватить ремешками мои руки и ноги.

Это было бесполезно. Он был силён, как бык, и им полностью завладела садистская радость. Мои мышцы болели от борьбы, а прилив крови гремел в голове. Не было никого, кто бы мог или хотел мне помочь.

С точки зрения человека, который не понимает того, что пациенты переносили по ночам, я могла выглядеть, как сумасшедшая, какой они меня и считали, в этот момент. Я кричала, пока не охрипла, скрежетала зубами, надеясь побороть эту лакированную кожу на коже и помешать ему привязать меня. Моё тело металось, а каталка стонала и вопила от яростных движений. Ни одно слово не покинуло мои губы, только неразборчивое мычание и отрывистые звуки страха, наполненные отчаянием. Я была животным, сражающемся за свободу, и женщиной, борющейся за свою жизнь.

Схватив мою руку с такой силой, с которой, могу поклясться, кости могли бы из-за давления превратиться в обломок, Эмерсон ругнулся, удерживая меня на тонком матрасе каталки, и в то же время следя за тем, чтобы его тело было достаточно далеко от моего рта и ног, чтобы я не покалечила его. Лампы мигали над нами в такт моему бьющемуся сердцу. Моё лёгкие горели с каждым вынужденным вдохом.

― Не дёргайся, сумасшедшая ты сука!

Решив, что одной только физической силы недостаточно, чтобы сдерживать меня, Эмерсон полез в карман, чтобы достать шприц, наполненный прозрачным транквилизатором. Мои глаза широко распахнулись, и я приложила все силы, чтобы повернуть себя набок, воспользовавшись тем, что он освободил моё тело от своей хватки. Каталка накренилась, а металл завизжал, когда она рухнула на холодный линолеум, опрокинув меня на твёрдую поверхность и освободив от того, во что меня заключил Эмерсон.

Я вскочила на ноги с адреналином, струящемся по моим венам, игнорируя тупую боль в бедре, которое я ударила о безжалостный пол. Эмерсон зарычал, бросившись к каталке, чтобы добраться до меня, но я слишком быстро отреагировала, внезапно почувствовав себя озверевшей и дикой, что было необходимо, чтобы отстраниться от каждого инстинкта, повелевающего мной.

Устремившись по длинному коридору, мои босые ноги шлёпали по полу, а лёгкие горели от моих криков о помощи.

Там никого не было. Ни единой души, которая могла бы помочь или же засвидетельствовать то, что со мной происходило.

Ботинки Эмерсона стучали позади меня громкими и сердитыми шагами. С каждым шагом он становился всё ближе, его длинные ноги быстро преодолевали пространство между нами. Я свернула за угол в зону, которую не узнала, не заботясь о том, куда иду или что я буду делать, когда окажусь там.

Мне нужно было сбежать.

Я не позволю насиловать себя.

Мысль обрушилась на мою голову, осознание того, что я была здесь раньше. Едкий вкус страха заполнил мой рот, а моё тело сотрясалось сильной и болезненной дрожью. Но я продолжала двигаться, продолжала бежать по длинному, извилистому коридору, пока не оказалась в том месте, которое показалось мне свободным и пустым.

Свет снова мигнул, извещая меня о тупике, к которому я приближалась. Мои руки бросались на дверные ручки, обнаруживая, что каждая блокировала и пресекала мой дальнейший путь. Я повернулась, и теперь была загнана в угол оскалившимся мужчиной, чья улыбка говорила мне о том, что он расплатится со мной, разрушая меня и причиняя боль, за мою попытку сбежать.

Больше не гонясь за мной, он перешёл на спокойный шаг, удерживая в одной руке шприц, а вторую напряг и был готов схватить меня, если попытаюсь убежать от него. Я слышала стук своего сердца против моей грудной клетки, каждое мигание ламп надо мной отражали его шаги. С одной стороны, от меня была запертая дверь, а с другой куча инструментов и разное оборудование, используемое для ремонта разрушенных стен коридора.

У меня не было выбора, кроме как защитить себя. Бежать было некуда, не было и человека, кто смог бы услышать мои крики. Мои руки сомкнулись вокруг холодного металла тяжёлого гаечного ключа, и я подняла его, угрожая мужчине, который уверенно шёл ко мне.

Мигнула лампа.

Ботинки простучали по полу.

Моя голова закружилась от страха, ужаса...растерянности.

А затем появился ОН.

Он. Мужчина в капюшоне. Сначала мрачная фигура стояла в конце коридора, но потом рванула вперёд со скоростью, которую было невозможно отследить глазами.

Повсюду была кровь. Красные следы, отмеченные на полу, смазанные отпечатки ладоней вдоль окон, дверей и стен. Брызги, покрывавшие потолок и мою одежду. Крики и звуки хруста, падения шприца и мучительных всхлипов.

Я была окружена хаосом, моё сердце грозилось сломать кости и вырваться, разорвав грудную клетку.

А затем...

Я погрузилась во тьму.

Глава 16

«В любви всегда есть какое-то безумство, но в безумстве всегда есть благоразумие.» 

— Фридрих Ницше

Четыре зелёных глаза смотрели на меня.

Карие глаза широко распахнулись.

Одну виноградину с кожицей заталкивали мне в рот.

Четыре головы уставились на меня, и я подскочила, когда моё зрение сфокусировалось.

— Ты в порядке?

Салли заговорила первой, протянув руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Я пыталась пошевелиться, пыталась передвинуться из этого неудобного положения, но мои руки были закреплены вокруг тела, а ноги прикованы так, что не подвигать.

— Нет смысла двигаться, дорогуша. Ты в смирительной рубашке. Будь я тобой, перестала бы бороться с этим, — сочувственно посоветовала Мишель.

Вдали я услышала крики женщины. Я не понимала, что она говорит ввиду её несвязной и неразборчивой речи, но в её голосе, без сомнения, присутствовало гнетущее её страдание.

Все четыре лица отвернулись и нахмурились.

Джулианна вновь обратила внимание на меня, улыбаясь на голос кричащей женщины. Повернув свою голову к голосу, она предупредила,

— Я бы избегала женщину в таком затруднительном положении. Говорят, она слышит голоса. Я же говорю, что она самая чокнутая из нас всех.

Лесли толкнула её локтём, а Джулианна отреагировала, показав ей язык.

— Перестань пытаться напугать её, маленькая Джули. У неё и так серьёзная проблема.

—Что? — это был первый раз, когда я попыталась заговорить, мне было трудно произнести слова из-за хлопка, заполнившего мой рот. — Какая проблема?