― То, к чему я хочу получить доступ, большая часть хранится внутри тебя, это не твоя сознательная память или мысли, но это намного глубже. Я хочу исследовать твою сенсорную память, чувства и ощущения, привычки и образы, которые твой мозг записал и хранил с момента, когда произошла авария. Единственная причина, по которой я верну тебя в день аварии, ― это попытка дать толчок твоей психике. Ты в безопасности, и я буду с тобой на каждом этапе. Тебе всё понятно?

Я всё поняла, но всё равно вздрогнула, когда почувствовала, как его тёплые руки обернулись вокруг моих. Взяв руки с моих колен, он удерживал их, и я могла почувствовать пульсацию крови, бегущей по его пальцам. Это было удивительное чувство, сближение двух тел, обмен теплом и ощущением. Через небольшой промежуток времени, могу поклясться, наши сердца бились в унисон.

― Расслабься, Алекс, и давай начнём…

Прошло несколько тихих секунд, пока я не стала настолько восприимчива к моему окружению, что могла услышать, как воздух выходит из вентиляционных отверстий кондиционера в стенах. Моё сознание заполнил красный цвет, создавая тёплое и успокаивающее местечко.

― Вспомни день твоей аварии, Алекс. Отведи меня в последнее место, в котором ты была перед тем, как сесть в машину в тот день.

Картинка появилась перед моими глазами, как проигрываемое кино. Сначала нечёткая, потом стала более отчётливая, открывающая терракотовый цвет стен моего родного дома.

― Я у себя дома. Барабаню в мамину дверь, потому что мы опаздываем на встречу с моими друзьями. ― отвернувшись от двери, я моргнула, увидев Джереми, стоящего рядом со мной в воспоминании.

― Подождите, что-то не так, вас там не было. ― всё ещё загнанная в ловушку воспоминаний того дня, я чувствовала, будто меня растягивали на двое: часть меня видела воспоминание, в то время, как моя материальная оболочка вырывалась от него в комнате для терапий. Он крепче сжал руки вокруг моих, удерживая их на месте, когда заговорил.

― Я сейчас здесь с тобой, но постарайся не зацикливаться на этом. Я всего лишь наблюдатель. Твой контакт со мной ― это только средство, которое вытащит тебя оттуда, если воспоминание станет слишком тревожным. Сейчас я хочу, чтобы ты выкинула это из головы и сказала мне всё, что ты помнишь.

Его образ в коридоре исчез, и я сделала успокаивающий вздох, возвращаясь в место, которое я не видела годы.

***

― Мам! Нам уже пора. Я опаздываю!

― Не в таком виде, юная леди. Тебе нужно переодеться. ― мама зашла в коридор, стоя позади, что удивило меня, потому что я думала, что она была в своей комнате.

Повернувшись, чтобы посмотреть на неё, я спросила,

― Где папа?

Она усмехнулась, когда её взгляд прошёлся по обтягивающей белой рубашке и короткой серой плиссированной юбке, которые я выбрала, чтобы одеть этим днём.

― Он ― тот, к кому ты стучишься в спальню, и ты должна радоваться этому. Если бы он увидел, во что ты одета, у него бы был сердечный приступ. Где ты взяла эту одежду?

Злясь на то, что она осуждает, как я одета, я выдала,

― Я одолжила её у Шайен, поскольку ты не позволяешь мне покупать ничего, что носят другие девочки. Мы не амиши, мам.

Снова усмехнувшись с выражением лица женщины, которая думает, что знает лучше меня, она скрестила руки на груди и выставила колено. Это была поза, говорящая мне, что я потерпела поражение, поза, которую принимают все мамы, когда надавить, чтобы победить.

― Пока ты живёшь под моей крышей, юная леди, будешь носить то, что я считаю подходящим, а эта юбка… ― издевалась она. ― Ты не сможешь наклониться в ней, не дав поглазеть каждому человеку в торговом центре на свою пятую точку.

― Зачем мне наклоняться? Я буду приседать. ― я тоже скрестила руки, приняв ту же позу в попытке доказать мою власть над собой. Мне было семнадцать и мне надоело, что со мной обращаются, как с ребёнком.

― Мам! Каждая девочка…

― Ты слишком молода, чтобы ходить, одетая, как проститутка, Александра Мари Саттон, и я предлагаю воспользоваться советом своей мамы и переодеться сию секунду. ― мой папа вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь, и занял позицию позади мамы. Его волосы были аккуратно уложены, а его обычно тёплые карие глаза потемнели от гнева.

Мой папа не был типом мужчин, кому будут охотно противостоять большинство людей. Умный и сильный, с ним нужно было считаться, воин как разума, так и тела. Но я не была каким-то человеком и у меня не было проблем в том, чтобы спорить с ним. Я в конечном итоге стала ему уступать, ведь, в конце концов, была его порождением, а это имело смысл.

― Но мы и так опаздываем! ― закричала я.

Обойдя маму, он возвысился надо мной, махнув пальцем перед моим лицом, когда сделал последнее предупреждение.

― А продолжишь своё гадкое отношение и вообще никогда не доберёшься до торгового центра. Что ты тогда скажешь друзьям?

― Отлично! ― я вскинула руками, прежде чем повернуться на каблуках и потопать обратно в свою комнату. Как только я закрыла дверь, я двинулась через комнату к шкафу.

Знакомый мужской голос просочился в мои мысли, продолжая посылать навязчивые волны звука.

― С какими друзьями ты встречаешься, Алекс?

Включив свет, я подпрыгнула, увидев Джереми, стоящего внутри шкафа.

― Какого…?

― Как зовут твоих друзей? ― спросил он, держа ручку и блокнот в руке.

― Шайен, Конни, Сэм, Линда и Бобби. А что?

― Какой Бобби? ― он не поднял глаз от листа бумаги, кончик его ручки яростно двигался по поверхности.

― Бобби Аррингтон. Мой парень.

Он исчез, как будто рассеялся в воздухе, превратившись в струйку дыма, навязчивый тембр его голоса увял, когда он сказал,

― Продолжай.

После того, как я схватила пару зауженных джинсов, я сняла юбку с ног и заменила её на тёмные, застиранные джинсы, которые, я надеялась, мои родители посчитают «подходящими». Это чушь собачья. Они по-прежнему думали обо мне, как о юной девственнице, которая находится в целости и сохранности в какой-то дурацкой башне из слоновой кости. Они не знают, что я давным-давно потеряла девственность с Бобби.

Помчавшись обратно в коридор, я услышала, как папа перешёптывается с мамой. Подкравшись, я не повернула за угол, чтобы сообщить им, что я здесь.

― Она ведёт себя так не из-за того, что случилось, когда ей было пять, Кристина. Она не помнит мальчика или инцидент, и я сильно сомневаюсь, что это каким-то образом служит причиной того, что она психует. Доктора сказали, что она в порядке и что для неё не помнить ― совершенно естественно.

― Я волнуюсь за неё, Джордж. Она слишком сексуальная для семнадцатилетней девушки.

Папа рассмеялся, я выглянула из-за угла и увидела, как он нежно обнимает маму.

― Ты видела, как ведут себя её друзья? Сильно сомневаюсь, что они испытали то же, что и Алекс. Получается, мы виноваты в их поведении?

Мама улыбнулась, качая головой в понимании.

― Думаю, ты прав…

Я шагнула назад, сузив брови. Через что я прошла, когда была младше? Злость затопила меня оттого, что было что-то, что они от меня скрывают. Выпрямив спину и отведя плечи назад, я приготовилась промаршировать из-за угла и потребовать информацию. Мой телефон пискнул в ту же секунду, я потянулась рукой вниз и увидела сообщение от Бобби, спрашивающего меня где я.

Дерьмо. Я опоздала. Моё любопытство о том, что они обсуждали, возбудилось, но быстро заблокировалось желанием увидеть Бобби.

― Пойдёмте! ― оббежав угол, я предпочла проигнорировать вопрос на тот момент, пообещав себе обсудить это, когда мы позднее соберёмся вокруг обеденного стола этим вечером. Я была подростком. У меня были приоритеты, и Бобби Аррингтон стоял в верхней части этого списка.

Забравшись в машину, я пристегнула ремень безопасности на заднем сидении. Мои родители двигались гораздо медленнее, чем я, и я нетерпеливо постучала по ноге, ожидая их и отправляя ответ Бобби, в котором обвиняю своих родителей во всём плохом, что есть в моей жизни. Потом говорю ему, что буду в торговом центре через пятнадцать минут.