Приятная мелодия разлилась по комнате – зазвонил видеофон. Большой, вделанный в стену экран засветился символом Организации Объединенных Наций. Женщина вздрогнула и мгновенно пересохшим языком произнесла:

– Видеофон включись.

– Светлана Николаевна Доброва, – мягкий женский голос заполнил комнату.

– Да, – хрипло произнесла молодая женщина, затем, прокашлявшись, вновь повторила. – Да.

– Объявляем вам решение Совета Развития Объединенных Наций.

На ковре чему-то радостно агукнул ребенок. Молодая мать невидящим взором посмотрела на него и вновь перевела взгляд на экран.

– Исходя из анализа Жизненной Записи гражданина Объединенной Руси Павла Ивановича Доброва, Совет Развития Организации Объединенных Наций постановляет: «Считать Жизненную Запись гражданина Объединенной Руси Павла Ивановича Доброва не удовлетворяющей обобщенному критерию для получения права на вторую жизнь, – мягкий женский голос с экрана на мгновение замолк. – Совет Развития также выражает глубокое соболезнование вам, Светлана Николаевна, по поводу безвременной кончины вашего супруга», – экран телевизора погас.

Женщина склонила голову и закрыла лицо руками. Ее плечи задрожали в беззвучных рыданиях. Слышно было только лопотание ребенка, довольного тем, что смог посадить плюшевого зайца на деревянного тигра.

Наконец женщина подняла голову и посмотрела на фотографию – муж, прижимая ее с ребенком к себе, радовался удачно складывающейся жизни.

«Значит не заслужил? Сколько лет, рискуя жизнью, щекотал нервы пресытившейся и разнеженной толпе, и не заслужил. А какой-нибудь толстосум, не знающий куда себя деть, ничего полезного в жизни не сделавший, но имеющий много денег, чтобы заплатить за вторую жизнь, он – заслужил?» – женщина подхватив ребенка на руки, поднесла его к фотографии на стене.

– Всё, Сереженька, твоего папы больше нет. Он не заслужил второй жизни, не заслужил права растить тебя. Господи, ну есть ли справедливость в этом мире?

Ребенок, оторванный от своих игрушек, обиженно заревел.

Объединенная Русь. Украина, г. Славутич, Киевской обл. За двенадцать лет до описываемых событий. 3 июня 2178 года. Среда. 9.12 по киевскому времени.

– Значит, ты всё же решил поступать в летное училище?

– Да, папа.

Отец и сын сидели в креслах друг напротив друга. Сразу бросалось в глаза их сходство. Нос, разрез глаз, изгиб губ – природа в этом случае не утруждала себя поисками разнообразия. Два человека были сделаны по одной матрице, лишь седина отца и вороненая сталь волос сына различали их.

– Ты же в школе увлекался историей, побеждал на олимпиадах. Вот и поступал бы на исторический факультет университета.

– Отец, меня больше тянет небо. А история… Историю можно и самому по книгам изучать.

– Но почему военное училище? Чем плохо быть гражданским летчиком? Перевозить людей.

– Нет, отец. Сейчас пассажирский самолет ведет компьютер. Человек при этом лишь присутствует. А боевой самолет – наоборот, компьютер только помогает летчику. Да и вообще, хочется участвовать в важных событиях.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты думаешь, Китай добровольно согласится, что Забайкалье – это наша и только наша территория? – пояснил сын.

– Ты хочешь воевать?

– Я хочу защищать Родину, отец. Я хочу много чего сделать в этой жизни. А где, как не на войне, быстро узнается, кто есть кто?

– Вот уж не думал, что ты такой у меня карьерист.

– Карьеризм и честолюбие – это не одно и то же.

– Поэтому у тебя и нет своей девушки?

Юноша задумчиво опустил голову. Легкий румянец окрасил его щеки.

– У меня была девушка. Мы расстались, – наконец ответил он.

– Можно узнать почему?

– Она посчитала меня слишком серьезным.

Отец усмехнулся:

– Я думаю, это не слишком большой недостаток. Это даже вообще не недостаток. Через десять лет эта девушка, наоборот, будет стремиться к серьезному мужчине.

– Уж столько я ее точно не собираюсь ждать.

Оба рассмеялись.

– Когда ты уезжаешь? – голос отца вновь стал серьезным, даже чуть печальным.

– Сразу после выпускного вечера. Двадцать шестого.

– Что ж, сын. Мне остается пожелать тебе только удачи.

– Спасибо, папа.

Старинные часы пробили десять раз.

– Пап?

– Что?

– Почему ты не женился во второй раз?

Отец внимательно посмотрел на сына.

– Знаешь, – медленно начал он, – я и сам толком не знаю почему. Несколько раз я готов был уже к этому. Но в последний момент что-то меня останавливало. Наверное, я подсознательно чувствовал, что лучше твоей матери у меня никого не будет. Так стоило ли размениваться?

– Я понял, отец.

– Что ты понял?

Юноша посмотрел на отца своими темно-карими глазами:

– Я понял, что в жизни не стоит размениваться на мелочи. Чтобы потом не жалеть об этом.

– Это будет очень трудно, сын.

– Потом будет труднее смириться с мыслью, что жизнь отдал суете.

– Трудно распознать, Борис, что суета, а что нет. Иногда, казалось бы, незначительные поступки приводят к самому важному, что ты сделал в жизни. А на сто процентов важные дела оказываются суетой, пустышкой.

– Мне повезет, отец, – темные глаза сына уверенно и спокойно смотрели на отца.

– Дай Бог, – Иван Антонович Ковзан почему-то мгновенно поверил сыну.– Борись, Борис!

Объединенная Русь. Украина, г. Славутич, Киевской обл. За десять лет до описываемых событий. 14 июня 2180 года. Среда. 8.15 по киевскому времени.

– Значит, сынок, в Одесскую духовную семинарию?

– Да, мама, – высокий парень светловолосый, кудрявый, и его мать, хрупкая женщина с русыми волосами, собранными в строгий узел, сидели за столом в просторной комнате с огромным окном во всю стену. – Два года я честно отдал мирской власти, отслужив в армии. Теперь я буду служить только Богу.

– Я до сих пор не знаю, Сереженька, правильно ли я поступила, – промолвила мать.

– О чем ты, мама?

– Смерть твоего отца очень сильно ударила по мне. Когда Главный Компьютер не дал ему вторую жизнь, я возненавидела всё, что связано с этой машиной, весь мир. И посчитала, что истинная справедливость возможна только у Бога.

– А сейчас ты так не считаешь?

– Считаю, – после небольшой паузы ответила мать, – но сейчас, мне кажется, люди так далеки от Бога, что я не уверена, нужен ли ты им будешь?

– Мама, главное, что я буду нужен Богу. А люди, – юноша на мгновение задумался, – а люди от Бога никуда не денутся, – вновь заговорил он уверенным тоном. – Бог создал этот Мир и если понадобится, Он быстро напомнит об этом людям. Я уверен, мама, что скоро, очень скоро наступит время, когда люди упрутся в непреодолимую для них стену. И вынуждены будут, словно неразумные овцы идущие за знающим путь пастухом, пойти за Господом. Ибо только Господь знает правильный Путь.

– Но если Господь – это пастух для людей, то кем ты при Господе видишь себя?

Юноша встал из-за стола, подошел сзади к матери и положил ей на плечи свои руки:

– Когда пастух гонит стадо, кто ему помогает? Ему помогают собаки. Не дают разбрестись стаду и подгоняют отстающих. Если надо, то и кусают их за ноги, чтобы быстрее шли.

– Сынок, уже были такие люди. Иезуиты. Они себя так и называли – псы Господни.

– Если были, значит они были нужны. У Господа ничего просто так не бывает.

– Но они сжигали людей на кострах!

– В Библии вообще говорится о Страшном Суде. Заметь, Страшном! И только сто сорок четыре тысячи избранных попадут в Рай и спасутся. Остальные – в Ад, где вечно будут гореть в геенне огненной! – сын резко убрал свои руки с плеч матери и быстро вышел из комнаты.

Мать встала, вошла в свою спальню и опустилась на колени перед висевшей в углу иконой:

– Господи Всемилостивейший! Убереги моего сына от поступков неразумных и неправедных. Помоги ему пройти в жизни по пути, ведущему к Тебе. Ты же видишь, Господи, он искренне любит Тебя и искренне хочет служить Тебе!