Конечно, если Ева уже собрала вещи и покинула дом, то все вставало на свои места.

А вдруг…

— Знаете, я бы хотел проехать к вам домой и навестить мадмуазель Адерли лично. — Внезапно оповестил Мосс.

— Ваше право, — тихо отозвался бывший капитан.

Записав адрес, комиссар подготовился к поездке, перед этим передав Леви в руки нового дежурного, чтобы тот вновь поместил подозреваемого в изолятор.

Взяв в свое сопровождение недавно зашедшего в отделение лейтенанта, комиссар уже надевал плащ, когда услышал короткий стук в дверь, после которого вошел другой лейтенант.

— Дело Леви Аккермана передано комиссару Трэксли. Комиссар Мосс вы сняты с этого дела, прошу, распишитесь в приказе!

— На каком основании? — поинтересовался жандарм.

— Это внутреннее дело. Леви Аккерман бывший сотрудник разведывательного управления.

— Ясно… — Мужчине ничего не оставалось, кроме как снять плащ и расписаться в приказе.

Передавая папку с номером дела, комиссар вспомнил последние слова Кенни Аккермана перед выходом из кабинета. Он не общался с ним лично слишком тесно, но был уверен, что этот странный комиссар никогда не ошибается.

Не прошло и получаса, как дежурный вновь подошел к решетке, открывая ее.

С того времени, как Леви вернулся в изолятор, гнусно пахнущего мужичка успели отпустить и помимо него в камере остались два молодых парня и девушка лет двадцати.

Блондин и девушка выглядели помятыми, но только самый говорливый был в потрепанной одежде, испачканный смесью из грязи и крови. На его лице красовался синяк, а костяшки пальцев были сбиты в кровь — явно следы оказания сопротивления при задержании.

Темноволосый объяснял своему приятелю — почему важно учувствовать в митингах и показывать свою гражданскую позицию. Он шепотом критиковал правительство, говоря, что события Красного Мая были решающими, но в последний момент все равно цель была достигнута не полностью. Его жестикуляция и агрессивное настроение с головой выдавало в нем леворадикала, однако ему было приятнее использовать понятие борца за свободу.

Девушка из этой троицы все время сидела молча, укутавшись в красный шарф, бережно придерживая его рукой. Ее взгляд был рассредоточенным, и она вряд ли задумывалась о столь серьезных темах, как ее компаньоны.

— Аккерман, на выход! — раздался голос дежурного, тем временем, борец за свободу совсем затих и с опаской уставился на дежурного.

Леви неохотно начал подниматься с места, как услышал женский голос:

— Почему только Я? — удивленно спросила с места темноволосая.

Бывший капитан ошарашено уставился на юную особу.

Совпадение ли?!

Кенни говорил, что семья Аккерман раньше была очень уважаема и находилась в служении у короля, но после определенных событий, гнев правителя истребил большую часть людей с этой фамилией, а те, кто смог сбежать от гнета, — прятались, скрывая свою принадлежность к этой семье.

Не понятно почему, но Кенни почти не называл своей фамилии и привил это и племяннику, несмотря на то, что прошло много лет после тех ужасных событий.

Так же дядя говорил, что людей с фамилией Аккерман почти не осталось, и если он не лжет, то у Кенни был двоюродный брат, который жил в Отён, близ заповедной зоны Морван.

— Что? — обратив внимание на девушку, переспросил дежурный. — Ты разве Аккерман?

— Да, меня зовут — Микаса Аккерман. — Пояснила девушка.

— Надо же… Вы не родственники случаем? — дежурный с некой издевкой кивнул на растерянного Леви, что не сводил глаз с однофамилицы.

— Микаса… — Впервые заговорил блондин. — Разве кто-то еще носит твою фамилию?

Девушка испуганно смотрела на бывшего капитана, не силясь поверить в столь неожиданное совпадение.

А был ли этот случай совпадением?!

— Леви Аккерман — на выход! — скомандовал жандарм.

— Зачем? — Впервые у бывшего капитана появился интерес остаться во временном изоляторе.

— Без разговоров. На выход!

Медленно пройдя к двери решетки, не сводя взгляда с удивленной троицы, Леви все же покинул это пристанище и отправился вслед за дежурным.

— Ну, куда вы меня ведете? — поинтересовался обвиняемый.

— На допрос.

— Он же только что был. — Смутившись, напомнил Аккерман.

— Твое дело передали другому комиссару. — Пояснил жандарм.

На этот раз табличка на двери гласила «Комиссар Трэксли».

Уютный, но в тоже время строгий интерьер кабинета на первый взгляд был приятнее, чем у Мосса, но на его стенах весьма вычурно красовались украшения. Это было роскошью — иметь что-то подобное в кабинете обычного комиссара жандармерии, и тут-то Леви насторожился.

Стенографистка показательно фыркнула, как только увидела несколько неряшливый вид подозреваемого. Поправив очки, она сменила бумагу и выжидающе смотрела на комиссара, сидевшего за столом. Мужчина был одет в костюм, что отлично сидел на нем, и, учитывая его непропорциональную фигуру из-за неприлично выпирающего живота, — был перешит согласно его меркам.

Аккерман понял — Трэксли приказано его завалить.

— Ну-с, несостоявшийся душегуб пожаловал! — объявил комиссар, как только Леви занял стул перед ним.

— Подбирайте выражения правильно, комиссар, иначе я могу обвинить вас в клевете. — Не спеша, отчеканивая каждое слово, ответил Леви, смотря прямо в глаза жандарма.

Трэксли не первый день работал с «такими», как Аккерман, и с легкостью мог выдержать этот взгляд, даже ухмыляясь, дабы психологически сильнее поддеть оппонента.

Как и комиссар Мосс, Трэксли задал все стандартные вопросы, повторяя их, меняя порядок в беседе. Однако он всегда получал от Леви одинаковый ответ, не важно, как сильно жандарм менял формулировку.

— Месье Аккерман, вы ведь понимаете, что из-за своего неконтролируемого нападения на беззащитную женщину вы подписали себе самый строгий приговор?

Сложив руки на груди и придвинувшись всем корпусом к Аккерману, словно гора, отбрасывая длинную тень, Трэксли предпринял попытку нагнать панику на Аккермана.

— Вы решили меня запугать? — все так же, не выказывая эмоций, спросил Леви.

— Та, кого вы чуть не лишили жизни этой ночью, принадлежит верховной знати… — Пояснил комиссар, не обращая внимания на вопрос подозреваемого.

— Рад за эту дорогую потаскуху, что шатается по дешевым кабакам, но я ее не трогал!

— Как вы смеете порочить честь этой прекрасной мадмуазель?! — воскликнул Трэксли, наигранно сжав губы.

— Так же легко, как она порочит мою! — ответил Аккерман.

Комиссар шикнул, услышав ответ Леви, и порывисто схватился за телефон, набирая служебный номер:

— Дежурный, отведите подозреваемого! — смирив бывшего капитана сердитым взглядом, Трэксли объявил: — Что ж, наш допрос окончен!

Буквально через несколько минут в дверях комиссара Трэксли показался жандарм, принявшийся выполнять свою рутинную работу.

Вернувшись в изолятор, Леви приметил, что остался один, и спросил, где та троица, — они сейчас были на допросе.

Прошло несколько часов, Аккерману предложили обед, от которого он решил не отказываться. Еда была чрезвычайно пресной, но о том, как они испортили чай, лучше вообще умолчать.

Раздался звонок в отделение, из-за которого дежурный лениво оторвался от бумаг, что заполнял вручную. Леви от скуки наблюдал за этим ничем не примечательным человеком и насторожился, когда тот перевел на него взгляд.

— Ее что, дома нет? — еле разобрал вопрос дежурного Леви, поднявшись с места и подойдя к самой решетке.

— Сейчас спрошу, — дежурный отвел трубку от лица, обратившись к Аккерману: — комиссар и лейтенант ищут вашу жену, но, похоже, что ее нет дома.

— У нее сегодня выходной, она точно должна быть дома.

Дежурный нахмурился, передав информацию жандармам по ту сторону телефонной трубки.

— Со слов моих коллег, пока что все указывает на то, что мадмуазель Адерли дома нет, однако ее верхняя одежда на месте.

— Быть того не может! — резкая догадка посетила тревожный разум Аккермана, заставляя покрыться мелкой дрожью.